страничка Данте... уходя во тьму

Данте Алигьери

Божественная комедия


(перевод с итальянского М. Лозинского)

http:///www.mir-dali.ru/dante/dante.html ссылка к иллюстрациям



песнь двадцать восьмая

Когда, скорбя о жизни современной
Несчастных смертных, правду вскрыла мне
Та,что мой дух возносит в рай блаженный, -

То как, узрев в зеркальной глубине
Огонь свечи, зажжённый где-то рядом,
Для глаз и дум негаданный вполне,

И обратясь, чтобы проверить взглядом
Согласованье правды и стекла,
Мы видим слитность их, как песни с ладом, -

Так и моя мне память сберегла,
Что я так сделал, память погружая
В глаза, где путы мне любовь сплела.

И я, - невольно зренье обращая
К тому, что можно видеть в сфере той,
Её от края оглянув до края,-

Увидел Точку, лившую такой
Острейший свет, что вынести нет мочи
Глазам, ожжённым этой остротой.

Звезда, чью малость еле видят очи,
Казалась бы луной, соседя с ней,
Как со звездой звезда в просторах ночи.

Как невдали обвит кольцом лучей
Небесный свет, его изобразивший
Когда несущий пар всего плотней,

Так Точку обнял круг огня, круживший
Столь быстро, что одолевался им
Быстрейший бег, вселенную обвивший.

А этот опоясан был другим,
Тот-третьим, третьий в свой черёд - четвёртым,
Четвертый - пятым, пятый, вновь,-шестым.

Седьмой был вширь уже настоль прострётым,
Что никогда б его не охватил
Гонец Юноны круговым развёртом.

Восьмой кружил в девятом; каждый плыл
Тем более замедленно, чем дале
По счёту он от единицы был.

Чем ближе к чистой Искре, тем пылали
Они ясней,должно быть оттого,
Что истину её полней вбирали.

При виде колебанья моего:
"От этой Точки, - молвил мой вожатый, -
Зависят небеса и естество.


 

песнь двадцать седьмая


Уже горел прямым и ровным светом
Умолкший пламень, уходя во тьму,
Отпущенный приветливым поэтом, -

Когда другой, возникший вслед ему,
Невнятным гулом, рвущимся из жала,
Привлёк наш взор к верховью своему.

Как сицилийский бык, взревев сначала
От возгласов того, - и поделом, -
Чьё мастерство его образовало,

Ревел от голоса казнимых в нём
И, хоть он был всего лишь медь литая,
Страдающим казался существом,

Так, в пламени пути не обретая,
В его наречье, в нераздельный рык,
Слова преображались, вылетая.

Когда же звук их наконец проник
Сквозь острие, придав ему дрожанье,
Которое им сообщал язык,

К нам донеслось: "К тебе моё воззванье,
О ты, что, по-ломбардски говоря,
Сказал: "Иди, я утолил желанье"!

Мольбу, быть может, позднюю творя,
Молю, помедли здесь, где мы страдаем:
Смотри, я медлю пред тобой, горя!

25 ...
*
Когда, простясь с латинским милым краем,
Ты только что достиг слепого дня,
Где я за грех содеянный терзаем,

Скажи: в Романье - мир или войнв?
Там меж Урбино и грядой, чьи сени
Вспоили Тибр, лежит моя страна".

Я вслушивался, полон размышлений,
Когда вожатый, тронув локоть мне,
Промолвил так: "Ответь латинской тени".

34 ...
*
Уже ответ мой был готов вполне,
И я сказал, мгновенно речь построя:
"О дух, сокрытый в этой глубине,

Твоя Романья даже в дни покоя
Без войн в сердцах тиранов не жила;
Но явного сейчас не видно боя.

Равенна - всё такая, как была:
Орёл Поленты в ней обосновался,
До самой Червьи распластав крыла

Оплот, который долго защищался
И где французов алый холм полёг,
В зелёных лапах ныне оказался.

Барбос Веруккьо и его щенок,

47 ...
*
С Монтаньей обошедшиеся скверно,
Сверлят зубами тот же всё кусок.

49 ...
*
В твердынях над Ламоне и Сантерно
Владычит львёнок белого герба,
Друзей меняя дважды в год примерно;

А та, где льётся Савьо, той судьба
Между горой и долом находиться,     (!)

54 ...
*
Живя меж волей и ярмом раба.         (!!)

55 ...
*
Но кто же ты, прошу тебя открыться;
Ведь я тебе охотно отвечал, -
Пусть в мире память о тебе продлится!"

Сперва огонь немного помычал
По-своему, потом, качнув вершину, прозвучал:

"Когда бы знал, что моему рассказу
Внимает тот, кто вновь увидит свет,
То мой огонь не дрогнул бы ни разу.

Но так как в мир от нас возврата нет
И я такого не слыхал примера,
Я, не страшась позора, дам ответ.

Я меч сменил на пояс кордильера
И верил, что приемлю благодать;
И так моя  исполнилась бы вера,

Когда бы в грех не ввел меня опять
Верховный пастырь (злой ему судьбины!);
Как это было, - я хочу сказать,

73 ...
*
Пока я нёс, в минувшие годины,
Дар материнский мяса и костей   (!!!)
Обычай мой был лисий, а не львиный.

Я знал все виды потайных путей
И ведал ухищренья всякой масти;
Край света слышал звук моих затей.

Когда я понял, что достиг той части
Моей стези, где мудрый человек,
Убрав свой парус, сматывает снасти,

Всё, что меня пленяло, я отсёк;
И, сокрушённо исповедь содеяв, -
О горе мне! - я спасся бы навек.

Первоначальник новых фарисеев
Воюя в тех местах, где Латеран,
Не против сарацин иль иудеев,

Затем что в битву шёл на христиан,
Не виноватых в том, что Акра взята,
Не торговавщих в землях басурман.

Свой величавый сан и всё, что свято,
Презрел в себе, во мне - смиренный чин

93 ...
*