Счастливой порой

Я тебя любил, без слов больше, только без заверений,
Лучи солнца виднелись сквозь тьму столпотворений.
В письмах строчек я написал, как может быть горше,
Снова что-то не то, и уже не смогла ты выдерживать дольше.
Наша жизнь не притон, но понятны причины и повод смятеньям.
Я опять опьянел, не сойтись нашим взглядам и зреньям.
Ты писала – полярный, не такой, не люблю, непохожий,
А я думал, как может случайный, беззвестный прохожий,
Как в аду расписаться и жечь все былое в столь Божьем,
В непонятном огне под невинным твоим босоножьем.
Все иссохло в пустыне, размытой сплошными дождями.
Я и так бесконечно блуждаю крутыми путями,
Не могу отогнать тишину от обрыва безумства –
Там твой голос зовет в глубину острых скал и распутства.
Я хотел бы хотя бы под лето пройтись поцелуем
По разутым ногам, по босым пальцам в теплом раздумье.
Я хотел бы припасть хоть щекой, хоть распухшей губою
К твоим нежным чертам и накидкой в твоем перекрое
Забросать голубые полоски бескрайнего, теплого моря,
И, упившись губами, тонуть в бесконечном, багряном просторе.
Я хотел бы словами бросаться, цветами усыпать страницы
Твоих книг. Перебраться в тот край, где летают прекрасные птицы,
И вернуться к тебе, невесомым, другим, непохожим,
Все таким же чужим, но уже не безликим прохожим.
Я не знаю, кто ангел, кто свет в музыкальном полесье,
Только в свете слепящем одна в полыхающей бездне
Ты горела искрой и снимала с моих губ счастливей и строже
Бесконечные, верные клятвы. Спаси меня, Боже…
Ты исчезла, исчез аромат, но слегка приглушенно
Твой ночной силуэт по ночам приходил обнаженно
И бежал, так же быстро, аллеями темного парка.
Это сны о тебе – мне не нужно другого подарка.
На крыльце не забытое счастье, да, в тебя я влюбился.
Пусть теперь только ветер листает пустые страницы.
По ступенькам клубится сладкий дым от простой сигареты.
До знакомства с тобой, ты не знаешь, я видел сиянье сгоревшей кометы:
Дно галактик и нашей печальной, влюбленной вселенной
Потрясало от ряби бегущей куда-то со стертой коленкой
В босоножках к песку, приласкавшему теплый прибой,
Ведь весь свет был не тем, кем был он до встречи с тобой.
Пусть теперь никогда – никогда это больно и страшно известно –
Не обнимемся мы, никогда нам не будет тепло или тесно.
У калитки, распахнутой к облаку, втянутой в низкое небо,
Я забыл все, что значат слова пораженье-победа.
Если б все, все, чем полнится мир вдруг забилось под вены,
Размелись, разметались чугунные сваи и стены,
На груди бы все так же травил след промокшей ладони,
Я б опять подошел к тебе. Только ты знатная соня.
Не встаешь в предрассветные сумерки, и не дремлешь в вагоне…
Так что вновь мы не встретимся. Даже
Если все тротуары будут вязнуть в бетоне.
В пустырях, на открытых дорогах, в потопленных памятью баржах
Твой портрет неумелой рукой мог сойти за шедевр Караваджо.
За стеклом и за снегом опять надрывается зимняя стужа,
Одиноко мой взгляд расплывается в мерзнущих лужах.
Мне нет сил продолжать, я тону кипящих простыньях,
В этих странных и мрачных декабрьских ливнях
И нет сил продолжать, и я больше не буду с тобою,
Как одной, лишь одной, но такой счастливой порою.