Пашскому образу

На светлый ли снег, на мрачную слизь
Озлобленный век, сокрытую высь –
Пронзительный клич и звонкий,
На белом коне – Георгий.

Над всполохом крон и тленом имён, -
Кто не изумлён и не изменён?! -
В бесчинство пиров и оргий
Вступает святой Георгий.

Пронзая насквозь ужасную пасть,
Могучая ось откуда взялась, -
Уже ли вон с той иконки,
Где буквы в углу: Г е о р г и й.

Истёрты позём и огненный фон,
Но конь – вознесён. Дракон ли, грифон –
Поверженный здесь, у кромки
В ковчеге твоём, Георгий.

И корчится мразь, но пышет огнём
Стозубая пасть прекраснейшим днём –
На лик твой, простой и тонкий,
Восставший за нас, Георгий.

Взлетающий конь. Взметнувшийся плащ.
Повсюду – огонь, бесчестие, плачь.
На что обопрусь, нестойкий, -
К тебе вопию, Георгий.

Шевелится зверь в темнице груди.
В сокрытую дверь с оружьем - войди,
Свирепствующий и строгий,
Ужаснейший мой, Георгий.

Твой конь распростёрт над ширью полей,
Над гордостью гор, над пажитью дней, -
Чеканят слова и строки
Копыта его, Георгий.

Гляди, воспылал, что киноварь – свет.
В тебе ли – узнал, что смертушки – нет,
Мой мучениче, Георгий.
Мучителю мой, Георгий.

Твоё ли копьё – в ладони моей.
Исчадие – вьёт ловитву из дней.
Взываю, пустой, убогий:
Молись обо мне, Георгий.