Безделица

Мой брат, мою безделицу прости мне,
Прочти её – авось да не убудет!
Я так любила в детстве апельсины,
Как сорок тысяч братьев их не любят!

Как сорок тысяч – или сорок восемь
Прекраснейших из братьев меж мирами!
Их привозили из Москвы в авоськах,
И сказочными светлыми шарами

Они сияли в прорезях… О Боже!
Так ёлочные радуют игрушки,
Так шубки новой мех скользит по коже,
Так чай манит в цветастой жёлтой кружке:

Из старой – он не нужен! Лёгким звоном
Исполнится душа, прыжок! – и проблеск:
Они сияли золотом червонным –
Тем, настоящим, самой высшей пробы!

Я возрастала на приволье: ярко
Цвели в лугах цветы – светло, упруго…
И было много яблок, много ягод,
Но апельсины не росли в округе!

Я к матери неслась аж от сарая,
Себя стишками в рифму подгоняла…
Их вкус казался мне, наверно, райским,
Хоть я о рае ничего не знала.

И капал сок, и я его лакала,
От золота не в силах оторваться…
Шары хватала грязными руками,
Сердясь на мать, что гонит умываться.

Промчались годы – осени и зимы,
Мы знали дефицит, дефолт и бури.
И ломятся от снеди магазины,
Всем санкциям назло и прочей дури.

И ломятся от снеди магазины…
И мыло с рук смывает все микробы…
Но те ли на прилавках апельсины?
Ответьте мне! Они сменили пробу…

Тускнеет то, что прежде золотело,
И холодеет, что теплом манило…
А может, и не в апельсинах дело,
А я сама давно её сменила?

Успеть бы оглянуться… Оглядеться –
И удивиться: чудо есть простое:
Я чищу апельсин. И снова в детство
Я возвращаюсь – сочно-золотое!

И кожура скользит, свиваясь в кольца,
И радость просочится – и разбудит…
Мой брат, стишок – безделица, не больше.
Прочти его – и свет с тобой пребудет!