Ваня

Ванечка, Ванечка, Ваня, Ванятка мой.
Пойдем домой, мой милочек, пойдем домой.
Пойдем по тропинке и, обгоняя чушь,
Придем на голос, который питает земную сушь.

(...Ванюшенька, милый,
ты слушай, то голос твоей бессонницы.
И ласково, по переносице тебя гладят шелком мои ресницы.
Любимушка, солнце-радужка, люби-люби меня, рОдный мой.
Я не хочу тебе быть счастливым морским гладким камушком, хочу золотой звездой.
Ванюшенька, ты услышь меня, если не слышишь — послушай, как
Эта нервная, гибкая, верная голосу девочка светится, как маяк.
И терпкими интонациями так предательски и публично влажнИт глаза,
что хочется как подойти поближе, так и отойти назад.

Ванюшенька, ты же слышал, но я дополню, (дай бог, пьяна).
Алена — как голос-символ, Алена Романова.
Ее песни в нас встроены изначально, поэтому и едины мы,
как вьюнковые ветви, связаны, живы мы, слышим мы, и как только раскрываемся перед кем, то нам боязно (спрятаться бы за спинами),
грустно, но не печально.
Понимаешь, Ванюшенька, ее песни встроены в нас изначально.

Ловить ее, как дыхание, ломаться по ритму, в межпозвоночный хруст.
Переполняясь эмоционально искать глазами знакомый шлюз.
И не пытаться спастись — заполниться от головы до ног. Но не съесть.
Нести до дома в подоле, укутав все ритмы, кадры, скрин-шоты, благую весть.
Укладываясь в ее песни, как в ножны, боясь расплескать рассвет
Который в тебе уже был заложен.
И ты его видя до этого ржавой полоской на бледной коже,
не верил, что есть он, нет...)

Ванечка, Ванечка, Ваня, Ванятка мой.
Пойдем домой, мой любимый, пойдем домой.