обманщики

мы же обманщики, грязные воры, извёртливые лжецы,
таких не берут ни в рай, ни в команду,
ни под своё крыло.
последнее с исключением: нас греют как змей под боком,
щедро делясь теплом,
а потом вышвыривают с омерзением, обрубают концы.
мне говорили: "тебе ведь даже подумать тошно
о том, чтоб кому-то боль
принести, у тебя всё бело, невинно, светло, как день"
что ж, я и эту отлично играю роль,
но прошу, отвернитесь быстрей, чем увидите мою тень.
там копошатся с язвительным хохотом юркие существа,
и они толкают меня вперёд,
суют мне в ладони лезвие, а то и столовый нож.
у меня лишь один непреложный завет:
"для меня важнее всего я сама",
и если он под угрозой,
и даже если условием будет чужая
вынужденная беда,
я пойду. против себя не попрёшь.

но это не отменяет того,
как затем я себя казню,
как немею от каждого вздоха,
как из себя достаю шрапнель.
тебе это не понаслышке: садишься ближе к огню,
в железный жбан из себя вытаскиваешь по пуле
одну за одной, прижигаешь спиртом,
ругаешься, залпом глотаешь эль.

говорю же, никто нас не станет таких терпеть,
тут работ исправительных - на десятки лет,
развивать силу воли, таская камни. нам не успеть
при жизни себя превратить из безнадёжных таких подлецов
в пристойных граждан, тех, кто добродушен,
спокоен, чист и всегда хорошо одет.

никто не стерпит, кроме них: отчаявшихся почти,
преданных, грустных, то зрячих,
то будто бы безнадёжно слепых,
глядящих искренне, ждущих нас отовсюду,
куда б нас ни заносило,
ты знаешь, о ком я это.
и мы возвращаемся из совместной осени,
из весны, из лета,
избегаем смотреть вперёд, всё больше вбок и вниз,
увлечённо считая количество плиток,
бессмысленно пялясь в окно.
они ждали всегда, ждут и, наверное, будут ждать,
а мы с ними так - удивительно скупо, грубо,
и за это стоит быть виноватой, не спорю даже

но когда в моей памяти падают звёзды,
мчатся огни, тени скачут по коже нашей,
за всё, что я чувствовала
и за взгляд пронзительный каждый
за это - о да, я готова сейчас страдать.