И эта боль останется навеки

(по воспоминаниям детей войны)
Все как в тумане, боль и крики, голод и холод и чужие люди. Постоянно хотелось есть, но видя изможденные лица женщин, малыши больше плакали внутри себя, потому что кто – то все время кричал: «Тихо! Немцы услышат…»
(из воспоминаний Анны Пироговой (Ряховской) 1936 г.р.)
Анечке было всего три года, когда они приехали в Нахабино. Ёе папа приехал в Нахабино строить дома и дороги, их семья переезжала из Воронежа. Все это, уже встревожило ребенка, и она с радостью бежала к отцу, когда он приходил с работы, боясь, что папа снова куда – то уедет. Немного прошло времени, война все сломала - отца забирали на фронт, а Аня совсем малышка – пять лет, с криком не отпускала его, она всем своим существом как бы чувствовала, что это всё, она его не у в и д и т. Она и плакала, и кричала, и долго не выпускала из рук кафтан… но вагоны уже ждали и запоздавшие прыгали в них на ходу. ВОЙНА ПРИШЛА. Отец, так и не вернулся с войны – погиб … (Отца Анны, Николая Игнатьевича 1893 года рождения, забрали сразу в 1941 году, а в апреле 1942 года он пропал без вести – ему тогда было 48 лет. Больше никаких известий у семьи не было.)
Бараки, фашистские самолеты постоянно разбивали, временно приходилось жить у соседей, а потом возвращаться в кое - как отремонтированные комнаты. Очень часто к ним приводили солдат формировавшихся частей. По несколько солдат ночевали в комнатах, тянулись к печкам. Как - то раз привезли моряков тихоокеанского флота, минус 20, а они в бескозырках, бушлатах! Да, война! Не успевали одеть и обуть - на фронт! А иногда и до фронта не доходили, после очередных налетов умирали в местных госпиталях.
Ещё, мама Анны - Ирина Ивановна рассказывала, что по комсомольским путевкам, молодежь отправляли в Сибирь, попала туда и сестра Ани - Мария. Через какое - то время, ей удалось уехать в Рязанскую область с подругой, где она работала трактористкой. Мария писала маме «слезные» письма и Ирина Ивановна, взяв остальных детей -трех девочек, поехала в Рязань. А позже уже вернулась в Нахабино со всеми дочками. Конечно, все кажется помнится до мелочей, и так тяжело уже что – то вспомнить. В войну не учились, старшие работали, а совсем маленькие выживали.
(из воспоминаний Владислава Пирогова, 1936 г.р.)
В 1941 году, с началом войны, жизнь детей очень изменилась, более старшие трудились, младшие как могли им помогали и уже было не до игрушек. Главное вовремя удрать от фашистских самолетов в бомбоубежище, от их воющего звука, от «кукования» сигнала, и спрятаться…, чтобы остаться в живых. В бомбоубежище, которое находилось на территории, где сейчас станция, было очень холодно. Иногда были там часами. И младшая сестренка Владислава Тая, простыв умерла, так и не смогла вылечиться, а вслед за ней умерла и старшая сестра Нина. Страшное было время. Иногда не удавалось убежать в бомбоубежище. Из рассказов матери Владислава, в одну из бомбежек, когда они не успели убежать и спрятаться, взрывы казалось не пройдут целую вечность, бомбы падали и падали, и укрыться было невозможно, Владислава ранило. Все его тело было в осколках от стекла, а вдобавок в голове торчал осколок бомбы. Позже стекло солдаты вынули и обвязав кое – как голову, мама понесла его в больницу в Москву, в Покровско - Стрешнево. В госпитале ему вынули осколок, перевязали голову, а вот девочку, лежащую рядом, так и не могли спасти, ранена она была в живот. Огромные бинты перетянули её тело, но выжить она так и не смогла. Да, дети умирали постоянно, и чтобы как - то их оградить от смертей, вылеченных из госпиталя собирали и готовили к отправке в Сибирь. Узнав об этом мать Владислава помчалась за ним. Закутав его в пуховый платок, привязала к спине и через лес, напрямик, понесла домой в Нахабино. Расставание значило, что можно никогда больше не увидеть своих близких, поэтому старались быть все вместе.
Нахабино было центром, в котором заправлялись и формировались поезда, здесь были склады топлива, угля, воды, провизии. Проходили маршевые части, привозили раненых. Да и бомбили Нахабино постоянно, зная, что это стратегический центр. После бомбежек, раненных было очень много и гражданских, и военных. А бомбили все что можно, так как рядом была большая ремонтная база: и станцию, и бараки, и завод, и базу, и церковь, и дороги, и всё - что двигалось. Железнодорожной ветке в Павловскую Слободу, где была сформирована база, уделялось особое внимание. Её постоянно маскировали и оперативно ремонтировали. На базу, технику везли с фронта на ремонт, а с базы на фронт - везли отремонтированную технику. Эшелоны шли и шли… их было несметное количество… После войны базу закрыли. По железнодорожной ветке какое –то время ездили на реку Истра купаться, а потом ездили автобусами, и она заросла травой.
Отца Владислава, Пирогова Алексея Николаевича, 1908 года рождения, не сразу забрали на войну, а как хорошего строителя оставили в Москве проводить секретные работы: маскировку отдельных помещений и строений, строить подземные тоннели и проходы в Москве. Позже, в июле отец ушел на войну, но так и не вернулся домой, погиб в ноябре 1941 года на Калининском фронте.
Мама Владислава работала заправщицей паровозов топливом, углем, водой. Зарплату давали карточками на крупу, на хлеб, на сахар или заменитель сахара – сахарин. Работа заправщицей была очень тяжелая, им даже выдавали спирт. С наступлением весны после рабочего времени, они не шли домой, а их отправляли в Манихино, где они, захоранивали погибших. Весной трупы уже разлагались и их, в выкопанные ямы сбрасывали, цепляя баграми. Всех: и наших, и фашистов, и случайно, погибших детей и взрослых. Животных…  Траншеи засыпали землей. Воспоминания ужасны, мать Владислава Анна Игнатьевна, вспоминая все это, не плакала, а рыдала, а позже уже и не рассказывала, молча страдала. Умерла она на 94 году жизни.
Такое было детство у Анны и Владислава, смутные воспоминания по рассказам родителей о коллективизации, горькие воспоминания о войне.
(из воспоминаний Валентины Дягилевой, 1938 г.р.)
Родители Валентины приехали в Нахабино на заработки, здесь они и познакомились. Отец Гавриил Фролович Дягилев, 1913 года рождения, был отличным специалистом - электромонтер щитов. Всю войну он прослужил в Нахабине - у него была бронь, работал в секретной бригаде института. По воспоминаниям рассказов из детства, в войну все Нахабино было опутано проводами, и враги никак не могли прорваться. Особая охрана была около института. Валентина помнит, как она туда отцу носила обед, приготовленный мамой.
Мария Евстафьевна Глухова, 1914 года рождения приехала девочкой в 16 лет из Рыльска. Мария Евстафьевна устроилась на чулочную фабрику. В тот период они и встретились с отцом Валентины. Жили они в доме купца Карпычева. Через какое - то время дом стал разваливаться и им предоставили участок, где дом строил сам отец. Большая часть материала пошла с самого участка, так как это был лес. Деревья спиливали, а бревна использовали для постройки. Место досталось в самой низине, болото настоящее. Чтобы пройти в дом прокладывали деревянный тротуар. Во время войны женщин и детей отправляли в эвакуацию. Маму, брата и Валентину эвакуировали в Рязань, а многих жителей из Нахабино в Свердловск (ныне Екатеринбург). Дома остался отец, он и следил за хозяйством. В Рязани занимались в основном сельским хозяйством. В поле пололи морковь, пололи свеклу – огромные километровые грядки. Собирали урожай клубники. Позже, когда фашисты отошли от Москвы, вернувшись в Нахабино, мама Валентины устроилась на овощную базу и получала продуктовые талоны, по которым была возможность прокормить детей.
(из воспоминаний Анны Киселевой(Крутенкова)1940 г.р.
и Виктора Киселева,1939 г.р.)
Они, конечно, не помнили войну, но по рассказам их родителей, им её пришлось пережить со страхом и ужасом. Жили в сараях, прятались от бомбежек в погребах.
Дом Ани занимали немцы, а мама приходила и готовила им еду. Все молоко от коровы она наливала в крынки. Один из немцев повадился собирать сливки и обвинил кота. Обрезал ему уши. Тогда мама Ани поставила крынку с молоком на пол, кот к ней и не подошел, а когда налила в миску, он сразу подбежал. И мама сказала старшему, что кто –то из «ваших» собирает сливки. Он решил подкараулить и спрятался, а позднее увидел ворующего. Старший вывел его на улицу и при всех солдатах расстрелял.
Старшая сестра и брат Анны работали на траншеях и окопах, даже при бомбежках. Жили в домах вместе по несколько семей. Одни дома были заняты немцами, другие сожжены. А когда немцы отступали, сожгли всю деревню. Уходя забирали всю живность. Жителей деревни вместе с детьми гнали с собаками, (пешком – 500 км), в Германию. У тети Кати (родственница мамы) был грудной ребенок, он все время плакал и кричал, пеленки приходилось сушить на пояснице. И, когда силы её совсем иссякли, она положила грудничка на снег и ушла с больной хромой дочкой. Но всю свою оставшуюся жизнь, тетя Катя болела сердцем, постоянно слыша крик ребенка…
(из воспоминаний Валентины Семеновой (Ромашевой), 1940г.р.)
Когда началась война, Вале было год с небольшим. Жили они в Подмосковье в г. Щелково. Мама, папа и Валентина. Фронт до Щелково не дошел. Недалеко от их бараков был карьер, в котором добывали стратегическое сырье – доломит. Там работал отец, у него была бронь. Немцы иногда бомбили карьер, вой был жуткий. Валя со страху лезла под кровать и долго сидела там, плача.
Конечно, было очень голодно. Как - то под кроватью она нашла корочку хлеба и очень обрадовалась. Показала маме! И они бережно разделили этот кусочек и съели. Вкус той корочки, она помнит и сейчас. В то время все стали осваивать огороды, всё вокруг вскопали. Доломит из карьера вывозили на лошадях, и по дорогам дети и взрослые собирали конский навоз для огородов. Сажали в основном картошку и капусту. Ели в основном квашенную капусту, корешки, разные листья и травы.
В октябре 1941года маме пора было рожать. Но роддом был закрыт, на двери была надпись: «Все ушли на фронт!» Мама Вали рожала дома, помогали соседки. И, наконец, пришла победа! Радости не было предела. А потом и денежная реформа. Отменили карточки и можно было купить все что хочешь! ДАЖЕ БАТОН ХЛЕБА!!!
(из воспоминаний Раисы Фирстовой (Кузнецовой), 1936 г.р.)
Около ж-д станции Нахабино стояли бараки, в одном из них и жила семья Раисы (она, мама и старшая сестра). За бараками (они не отапливались), были сараи, где хранили дрова. Зима 1941года была суровой и снежной, и когда наши войска стали отступать, то всех солдат пришлось устраивать на постой. Было много раненых, медперсонала не хватало. Было больно смотреть на их муки. Женщины как могли помогали раненным. Варили мелкую картошку, делили между солдатами. Картошки не хватало, как не хватало и места в коридорах и сараях, солдат старались разместить на всех свободных местах. А вокруг, снега не было видно, все кругом было серо от шинелей. Везде были слышны стоны и крики. Много шло беженцев и со стороны Истры, ближайших деревень и поселков. И всем старались помочь и раненным, и солдатам. Подбодрить их верой в победу. Дети так же по возможности помогали: приносили еду, передавали просьбы. Много больных умирало, старались похоронить всех по - человечески. Уже позже раненых увозили в госпитали, здоровых ставили в строй и отправляли на фронт.
Барак Раи стоял очень близко от вокзала, немецкие летчики бросали металлические листы железа и пустые бочки, для устрашения населения.  Они с ужасающим свистом летели вниз, но не разу не попали в цель. Вокзал стоит и сейчас, а вот бараки в конце концов разбомбили. Семью Раисы переселили в частный сектор в лес. Было очень холодно и очень голодно. Спасла от голода подошедшая сибирская дивизия. Войска были очень хорошо экипированы. Они и остановили немцев под Москвой.