К Зинаиде Гиппиус

1
Апофеоз душевного зигзага,
неведомость движений и молитв -
незримая загадочность связала
иноприродность, пафосность и ритм.
Безумная в зеркальном отраженье...
как сумрак злобы, выпуклый рассвет,
что создал демон в сфере приближенья,
где и пятна живящей силы нет.
И только сырость давит на сознанье,
закостневела революций прыть:
мы по карманам яды рассовали
чтоб застеклиться от желанья выть.
2
Перед кем обнажиться, Боже,
ты позволишь, доколь азартна?
Мигом вылезу вон из кожи
не пленяясь далёким "завтра"...
А душе так гораздо проще
без телесной той оболочки,
ты прости, если вдруг возропщем,
если сил нет закончиь строчку.
3
Опускаюсь в хроники событий,
где волчонком ты пускалась в злость,
и вплетаюсь молча в твои нити
(крайностей двойных - двойную трость)
А Париж смешался с Петербургом,
и антихрист душу истаскал...
Будто в бездну падают окурки
слов. И эхо между скал.
4
Мелкая дрожь в пальцах,
жизнь - это ложь, пойми...
Не продолжай скитаться
таинством меж людьми.
Третьего нет Завета,
вера как смутный сон
в сумерках. под секретом,
(быть напоказ не резон),
сердце в кукольном доме
бьётся о мягкий картон,
и в унисон ему вторит
вечность, зашитая в стон.
5
На душе кулаки как камни,
тяжелеющие с ударом...
мне как будто вырвали гланды
и раскрылись другие раны,
и спасаться любовью поздно,
словно в выстреле сердце глохнет,
хоть какой бы пришёл Апостол,
столько душ подсобралось дохлых!
Что осталось? Смотреть в небо.
И терзаться судьбой мира.
Мне туда б, где Бориса с Глебом
"от грехов" причащают миррой...
6
Шепчи, пресмыкайся и вейся -
не вижу, не буду, не знаю.
Отдай горячительным смесям
себя - отдалённой от рая.
Поступки, привычки, раскрутки,
и новое сердце ужалишь,
чтоб дальше разжёвывать - сутками,
поветь мне, что это не зависть.
Не страшно, не больно, заманит
чужая история жизни.
Успеть отвернуться мне мало,
увидеть хочу этот выстрел.
7
Защитная оболочка -
эгоцентризм в чулочках...
Румяная дъяволица
рисует "Живые лица",
цепляясь за отраженья,
планирует изверженьем
раздумий и наблюдений -
за обликом хитросплетений,
поступков, конфликтов, жестов,
терзая мужскую женственность.
8
Его двенадцать апостолов,
Твои двенадцать проблем...
Стучишь кулаком по столу,
безруким стучать-то чем?
Нервозное состояние,
молчание, взгляд в упор...
Измеришь ли расстоянием
позор?

9
В каждом калибре твои пантомимы,
твоя эмиграция...в пастбище книг.
Чего ты лишаешься, выстрелив мимо
и спрятавшись в панцирь любви?
Опять повторяется утро и вечер
стремительной засухой сердце облив.
Забыться, уснуть показалось бы легче,
но жизнь припекает, душевный нарыв
дошёл до предела и всё же ты дышишь
и ходишь по улицам, зная беду...
а по подоконнику бегают мыши,
и мысли всё горче, всё дальше ведут.