по памяти

Много лет назад,в две тысячи девятом,
я был мальчиком в большом свитере.
словно я его не снимал с класса пятого,
и никогда не бывал в Питере.

Никогда не жил по столичной моде,
особенно по северно-столичной.
В первый раз покурил еще в школе,
и вскоре вошло в привычку.

и поэтому в две тысячи девятом
когда встретились с ней в курилке
она долго надо мной смеялась
а я долго смотрел на ботинки
.
ей было еще шестнадцать,
я помню наш каждый метр,
когда мы росли стесняясь,
что кто-нибудь нас заметит.

мне страшно было ужасно.
мне страшно было до жути.
до этого я не влюблялся.
и думал что это шутки,

и думал что так нелепо
я знал ее полминуты,
а мне казалось что небо
ее голосом, будит утром.

ее голосом лились письма
и люда болтали в вагонах,
и жизнь обрастала смыслом
с поездками утром из дома

ночами мы пели в трубки,
читали стихи, мечтая
на парах сидели рядом
руками любовь сжимая.

мы жили и жили - солнцем
два года и целый месяц.
потом я узнал, что сложно
в квартире бухим повесится.

потом я узнал, как больно
когда все замки меняют.
когда набираешь номер
все пальцы в крови стирая

когда набираешь номер
когда он уже - на пашет.
и утром идешь на пары
и видишь чужим - все наше.

потом я узнал, как дико
когда в спину нож, до ручки
когда ты уже на пиках,
когда называют пьющим

и пьющим без перерыва
срывающимся с учебы.
когда на твоем призыве
она говорит что помнит

она говорит что помнит.
она говорит ей жалко
и ночью катаешь точки
уже своей зажигалкой

уже своей зажигалкой
сжигаешь комод из писем
она говорила - жалко,
что мы расплелись как бисер

как бисер, порвалась леска
я стал миллиардом страхов
и жизнь поменяла резкость
на просто пошел ты нахуй.

на просто квадрат на кухне
когда возвращался с водкой
мне было ужасно стыдно
и было ужасно горько

я жил тогда на дыбенко.
домой - я не мог вернуться.
работал везде где мог.
и пил, чтобы сразу утро

и пил, чтобы как-то выжить
курил, чтобы лучше сдохнуть
она говорила жалко,
что мне достается помнить.

спустя даже два в двадцатку
казалось, что все исчезло
но вот я уже на восстания
в карман за ключами лезу.

и плачу внезапно - поняв,
что я по привычке старой
пришел к самой сильной боли
пришел к глубочайшей ране

пришел по привычке к дому
сменив десять раз жилье.
пришел, и опять все вспомнил
и позвонить не смог.

сейчас все уже - другое.
я знаю она - жива.
и знаю она не помнит
как жила и кем жила.

на пальце ее колечко.
в глазах ее нет - огня
и радость от встречи
сейчас уже не жива.

так мертвы и мы -
семнадцать, сгнивает внутри как почва.
и грешные восемнадцать,
мне больше не сняться ночью

и девятнадцать, двадцать
оставленные с алкоголем.
давно остались за пропастью
между ней - и мною.