На столицу обрушился ледяной шторм

На столицу обрушился ледяной шторм - и в мышиных церквях старые девы
Бормотали в платки бомбазиновые - что - это знак несомненного божьего гнева -
И я-то знал - в чём-то правы они - хотя и не было смысла молиться -
Ибо это я - или мой двойник - проживал тогда в той злосчастной столице -
Ибо это я - явился тогда - саквояж и двуколка, фрак, пелерина -
Принеся в столицу - свой собственный ад - в бонбоньерке, пропахшей могильным жасмином -
Моя трость качалась в белой руке - точно маятник - мерно секунды считая -
И гондолы скользили по чёрной реке - и слетались на церкви - мышиные стаи  -
Гондольеры надели - костюмы Пьеро - как один - разукрасили губы вишнёвым -
И в подвалах читали расклады Таро крючконосые ведьмы - и серые совы -
И на улицы вышел мой масочный люд - леди в огненных масках, с хвостами лисьими -
Поклонялись мне демоны - как королю - собирались труппы мои за кулисами -
Ныли старые девы о страшных грехах, и листали псалтыри сушёными пальцами -
А актёры кричали - что всё чепуха - призывая столицу безумно смеяться -
Мы раскрыли арен золотые глаза - мы развесили чёрные флаги повсюду -
И святые отцы тщетно выли «Нельзя!» поминая к чёму-то какой-то день судный -
День какого-то гнева - нам было смешно - я плясал на арене - играл своей тростью -
И смеялось во рту золотое вино - слаще мёда - желаннее храмовых гостий -
Приходила, моргая, немая толпа - посмотреть на безумие нашего мира -
А миманс из Пьеро-гондольеров топтал - их псалтыри - с улыбками дьявольских мимов -
Бились девы в тенетах своих бумазей - утешали их падре с губами испитыми -
Только чёрные флаги взвивались везде - и струилась по городу адская свита -
Обгоняя течение вялой реки - как её называли - уже не припомню -
И я скинул свой фрак - хохотал Арлекин - проникая в любые запретные комнаты -
Там, где кто-то развесил иконы - кресты - где читали молитвы семейным собранием -
Приходили - слетали с ночной высоты - огнеглазые птицы - клевали и ранили -
Арлекин рисовал в зеркалах алый рот - и накидывал фрак, перешитый из савана -
И кричал - что сегодня он снова умрёт - и желает принять он кровавую ванну -
Дабы снова ожить - и смеялся взахлёб - и Пьеро обнимал - и сдирал с него платье -
И ложились они в лакированный гроб - чтобы там до рассвета смеяться и плакать -
А наутро всё - вновь - колесо миражей, раскрутившись - всё сыпало в ночь фейерверками,
И мелькали мы взглядами острых ножей - на границе времён - на осколках от века -
Век был кончен и сломан - как ветви дерев - отстучали часы - и мосты догорели -
И под шёпот священников и старых дев - я рождался в ином - человеческом теле -
И никто не заметил - как я исчезал - забывался тот уличный бред бесконечный -
А в каком-то дворце открывались глаза - мои чёрные очи, глядящие в вечность -
Я был снова ребёнком - и шторм колотил - в окна замка - серебряной пеной созвездий -
И сжимал я в младенческой мягкой горсти приглашение в гости от огненной ведьмы -
Ведьма крёстная - вот что вполне подошло - для такого младенца - отродья такого -
Для того, кто рождён посвящённым во зло - и был принят в младенчестве - в дьявольский ковен -
Меня ведьмы-кормилицы так берегли - гувернёры из ада за ручку водили -
Я был томным Пьеро - мой изысканный лик - белизной мог соперничать с мрамором лилий -
Но во мне и тогда Арлекин обитал - он просился наружу, он плакал и бился -
Вырываясь, как пламя - из узкого рта - как горящие стрелы из башни бойницы -
Все забыли тот дикий ночной карнавал - вся столица надела чепец пуританки -
Но я знал, что пришёл воплощением льва - в этот мир -  я читал несомненные знаки -
И я знал, что когда-нибудь - позже - потом - я себя обрету окончательно - вышью
Алый символ на чёрном винтажном пальто, закурю сигаретой - цитату из Ницше -
В девятнадцатом веке - я лорда играл - а в двадцатом я стал неуёмным гарсоном -
Диким мальчиком - тем, кто отверг белый рай - не желал подчиняться церковному звону -
Арлекин и Пьеро всё кружили во мне - по ночам танцевали матросские танцы -
И я жил - при своей синеглазой луне - в окружении личных своих декораций -
Были пьесы написаны мной, и никто - мне не мог диктовать никакие условия -
Я надел, наконец, белый шарф и пальто - и украсил манжеты похищенной кровью -
Я припрятал в кармане острейший ланцет - я хлестал по теням - хлыст, изысканно гибкий -
И с улыбкой на собственном бледном лице - вырезал я на горлах прохожих улыбки -
Иногда заходил я в какой-нибудь храм - поскучать на скамье под проповедь нудную -
Существую я в двух - или больше мирах - я кощунство - и я же кровавое чудо -
Арлекин и Пьеро - моя пара убийц - две перчатки - их можно порой перепутать -
Эти двое способны друг друга любить - но порой выдают свои чувства за шутку -
А других - никогда - холодеет окно - моего инфернального замка - и гаснет
Леденящий камин - опускается ночь - смотрит в окна-глаза с недовольной гримасой -
Чёрной кошкой скользит моя суть по ковру - и пружинисты лапы - и шерсть ядовита -
В каждом жесте и взгляде я искренне вру - пародируя чьи-то пустые молитвы -
Подражая словам чьей-то сладкой любви - и слащавым сонетам - о ласке любовной -
И обманет любого мой девственный вид - и никто не поймёт, что питаюсь я кровью -
И никто не заглянет - туда - где кулис - расступаются локоны - чёрные пряди -
И встаёт полнолунием мой белый лик - как кинжал - заострён, как огонь - беспощаден -
Полнолуние - демоны выйдут на зов - легион моих бесов - моих повторений -
Мы не знаем, зачем существует любовь - мы считаем, что это - всё морок и бредни -
А вот алая кровь - так реальна и жжёт - восхитительно нежит язык - бархатиста -
И скользнёт по телам в чёрном танце мой рот - как хрустальные пальцы ночного лютниста,
Как проказливый ветер - на кронах дерев - замирают в испуги летящие серны -
Я когда-то дразнил старых чопорных дев - а теперь убиваю я их милосердно -
Поджидая у храмовых гулких ворот - притворяюсь искусно их новым священником -
А потом - заскользит мой талантливый рот по иссохшей, заштопанной воротом шее -
И они совершат восхитительный грех - перед смертью - ведь надо им всё же испробовать,
Что же это такое - хоть миг - но гореть - прежде чем отправляться в объятия гроба -
Я дарю им любовь - и Пьеро умилён - он напишет стихи - непременно - сегодня же -
И сметают ветра клочья чьих-то пелён - погребальных - к наследного замка подножию -
Замка, где я живу - и где жили мы все - все мои аватары - актёры и роли -
Где летает под крышами вечный мой смех - и портреты вздымают изящные брови -
Точно это мосты - над кровавой рекой - и застелен альков - серебристыми снами -
Если даже не знаю я, кто я такой - это знают портреты - и замок мой знает -
И они мне расскажут - когда я усну - из зеркал проскользнёт мой Пьеро незаметно -
И он будет смотреть в голубую луну - как в окно - и бездумно курить сигарету -
Арлекин будет рядом - тенисто - стоять - росчерк алым огнём на шагреневой шкуре
Почерневшей стены - воплощая меня - эти двое всё ночь проболтают - прокурят -
Лягут в гроб - возродятся и снова уснут - две руки, два крыла - две перчатки на пальцах -
Караулят и пьют голубую луну - или алую кровь - два убийцы-паяца -
А потом - снова улицы - что там за век? Двадцать первый уже - голова закружилась -
Но не думай о глупой своей голове - упивайся своей огнедышащей силой -
Замок дал тебе новую сочную гроздь - чёрных ягод - и ты преисполнился мощи -
Так давай - выходи - кавалер чёрных роз - оплетай сетью роз опустевшую площадь -
Пусть вонзятся шипы - в чьей-то плоти листы - россыпь алых чернил на бумаге - в тетради -
Это так и должно быть - ты - огненный - ты - порождение ада в старинном наряде -
Потому беспощаден, надменен и дик - потому не желаешь склоняться - молиться -
Потому и отсутствует сердце в груди - потому надвигается шторм на столицу -
И кровавым мачете твой рот занесён - чьё-то горло трепещет - как белая клавиша -
Ты приходишь в ночи - но ты вовсе не сон - и ты штемпель кровавый на кожу поставишь -
И какое-то тело река унесёт - сколько этих Офелий в судьбе твоей плыло  -
Арлекин дорисует себе алый рот - и Пьеро обмахнётся букетом из лилий -
Надо этот букет на окно положить - пусть увидят, что мы соболезнуем тоже -
И кощунственный смех издевательской лжи пробегает по их хризантемовой коже -
А на кладбище - кукситься будет сирень - и Пьеро оборвёт её душные ветви -
Что поделаешь, если судьба умереть - этим смертным - на то ведь они и смертные -
Арлекин молча курит - и долго молчит - это так не похоже на этого демона -
Догорает огонь предрассветной свечи - время чёрной границы - и алой сирени -
Время молча курить - и считать души тех, кто во мраке веков навсегда растворился -
И ласкать в отступающей прочь темноте - то ли душу Пьеро - то ли просто ресницы -
У него нет души - только тонкий стилет - что зашит под каркасом стальных его рёбер -
И хотя он всего лишь безумный поэт - он не может быть искренним, чистым и добрым -
Он отравлен - он выкормлен адовой тьмой - только это неважно - для Арлекина -
Важно лишь, чтобы он оставался - со мной - чтобы он никогда меня не покинул -
Не покину - ответит ему чёрный взгляд - прикрываясь, как веером, смехом дурацким -
Мы с тобой будем вместе - как сотни назад - и веков - и смертей - и инкарнаций -
Арлекин погладит его по щеке - или только потянется - но не погладит -
И какое-то тело плывёт по реке - снова кто-то убит - да будь он неладен!
И улыбки сомкнутся - над арками рук - и срывается бисером - с сомкнутых уст их -
Ты ведь знаешь, что я никогда не умру - ты ведь знаешь, что - не изменюсь я -
Ты ведь знаешь, что я тебе не чета - ты ведь знаешь, что сущность у нас - одна и -
Хотя нет - не знаешь ты ни черта - но это не важно - ведь я-то - знаю.