Текст письма сударя из 17 века

               Письмо из 17 века на границе с 18.
                Без указания адресата.   

                Дорогой, мой сударь!
     Не удивляйся, сударь мой, что получаешь это письмо. Резко усиливающийся мороз,  особенно его перепады от тепла, резко к холоду, дают встряску всему организму и даже приводят к движению ума, что даже соображать начинаешь. А это иногда становится совсем противно.
    В стужие такие вечера, да если еще сидишь в своей келье  в одиночестве,  то мысли  все прут и прут.  Как их остановить? Их безудержность и необузданность, да притом, если еще и вспомнить есть что, то становится совсем тяжко.  Вот в это то мучительное время и начинаешь перемалывать в своей дурной  башке  все увиденное и перечувствованное. При этом, бросаешься из одной крайности в другую  и жизнь становится то благоденственной  и возвышенной,  то совсем пустяковой. Радуешь себя одними иллюзиями, а они совсем пусты  и без основания на будущее.

    Посмотришь на себя со стороны (что  очень полезно  каждому) и на других тоже, да сравнишься с ними,  и все  равно нет облегчения  душе,  нет облегчения сердцу.
    Вот Вы, дорогой сударь, говорили мне, что принимаете лекарство не в меру   помощи Вашему  организму (так Вам, дорогой сударь, кажется).  Я вам на сие  ответствую:  Вы сами, дорогой сударь  мой, увидите (а может, сами поймете своим наитием), что это была ложная дорога к исцелению.  Если же эти методы не помогают, то почему  другие не изыскиваете  и продолжаете оные. Бога ради, сударь мой, пусть их употребляют желающие умножить свои беспокойства  в  своей жизни.
     Вы говорили, сударь,  что не хотите свой  организм старым видеть, а Ваше лекарство ведет к этому,  при том от количества оного старость приближается. Сжальтесь  над собой, сударь мой, одумайтесь.
     Тяжко Вам в глуши этой, а  все  потому что Ваше благоразумие  более высокое окружающих,  обдумываете то,  что в  голову брать не следует.
     Показалось мне при встрече, что Вы с лица сходите и жалостным голосом,  смешанным с гневом, говорили.  Не гневайтесь, мой государь, я готов служить Вам.  Помиримся наперед и,  для утверждения нашего мира,  позвольте мне   обнять Вас и  просить у Вас прощения от всего сердца за мои серьезные и несерьезные шутки.
     Будьте благонадежны, сударь мой! Непорядки в душе Вашей  не убийственны. Будьте уверены  в своем действительном здравии, а болезни, коли они есть, презирать надо. В доказательство сей великой истины самого Вас примером представляю. Невзирая  на свою досадительную болезнь,  довольный имеете аппетит, спите спокойно и ходите так бодро, как самый молодой  человек. Прихожане и  домочадцы Вами довольны, довольны Вашими успехами.
    Ах, боже мой,  чего же Вы хотите более! Я часто себе говорю,  что нет большего неприятия добру,  как приобрести лучшее.
    Вы говорите, что чувствуете в себе тяжесть, которая может остановить дыхание. Да, господь  с Вами!  О  сем не беспокойтесь.  Все это пройдет само собой.  Стойте бодро против поврежденного воображения, которое по большей части производит сей род  неблагожелательных беспокойств.
             После сих дружеских рассуждений буду говорить с Вами, сударь мой, как Ваш друг,  если мне это соблаговолите.  Я бы многое хотел сказать  Вам,  но с другой стороны думаю:  позволительно ли?  Вы однако старше меня, да и работу выполняете боле  ответственную. Поэтому и обращаюсь к Вам, как к государю.
     И говорю я все о вещах столь известных Вашему  благоразумию. Мне хочется,  государь мой, чтобы Вы вселили в себя уверенность (помогли бы ей вселиться и во мне), чтобы были веселы и сами бы посмеивались над своими шутками в  Вашей жизни.  Я бы с Вами от души посмеялся и порадовался  Вашему успокоению. Гоните  прочь все неприятности и всех  тех, кто с Вами неучтиво обходится, кто Вас толкает на недоразумение.
     Примите, дорогой мой, на себя веселый вид,  прогоните от себя меланхолию и продолжайте в жизни  свою доброжелательность.
     Не пишу о своей жизни, гнетущей  и безрадостной.  А  все потому, что здесь только физическое  тело, а мысли и душа  находятся в другом пространстве. От этого чувствую еще большее опустошение, терзание самого себя и гнетущее  состояние, ну настоящая  ипохондрия. Благоразумие, которой я хочу  показать  окружающим, мне не помогает,  очищения души  не наступает, удовольствия отсутствуют,  потому что все противно  и странно. Такую душу пожалеть можно, но только пожалеть, к себе она не располагает. А где же величие и благородство личности?  Одно епихондство,  да пустяковина.
    Позволю своей душе и всему самому такие изливания и воспоминания,  которые дают воображению творчество.  И никто мне не дает покоя,  так как все былое более существенно.
    Не гневайся,государь мой, очень шибко на меня за все содеянное и измышленное. Сам себя челом бью о Землю, покоя нет, надеюсь на Божью благодать,  на очищение душ наших, радуюсь  Вашими  успехами и здоровью.
                Ваш .... Письмо написано,  обработано в 2001 году в позднее время  суток  со слов автора, живущего  в 17 веке  на границе с 18 веком.