Радость

В нашем городе о Боге вспоминают два раза в году – На Пасху и в Крещение.
И вот снова наступило 19 января. Ближе к обеду потянулся народ в Храмы за святой водой. Многие шли с двумя шестилитровыми бутылями, видно старались запастись благодатью на весь год, на все случаи жизни – от лечения насморка до окропления новенькой машины.
Тут и там разгорались споры, – какая вода сильнее Богоявленская или Крещенская. Где-то кому-то какая-то бабушка сказала, что де сильнее Богоявленская, кто-то доказывал обратное.
В одном из автобусов, следующим по седьмому маршруту от Черемушек до монастыря, возник жаркий спор.
Высокая, полная женщина, одетая в каракулевую шубу и кокетливую зимнюю шляпку, вся увешенная баклажками, что-то возбужденно доказывала тщедушной старушке в синдипоновом пальтишке. Старушка осуждающе посмотрела на каракулевую женщину и спросила:
 - Почему вы в брюках? Вы же в Храм идете!
Женщина, подбоченившись и растопырив полы широкой шубы, и на вопрос ответила вопросом:
А, это что?
 И указала на шубу.
-Это шуба. А юбка где ваша? – не унималась старушка.
- Между прочим, - парировала женщина – я не в храм еду, а за водой.
Старушка была уже не рада сама, что ввязалась в пустой разговор. Каракулевая женщина все говорила и говорила;
о том, что нельзя новоначальным делать замечания, что она сама знает как куда одеться, что с пяти лет научена бабушкой молитве Отче наш, что её прабабушка Дарья лечила людей наговоренной водой.
Старушка кротко опустила голову и тихо сказала:
- Господи! Прости меня старую!
Пытаясь разрулить ситуацию, бабушка стала рассказывать о том, что она едет на кладбище к покойному мужу, что у него сегодня День Рождения.
Каракулевая дама просияла так, как будто ей вручили переходящий вымпел за 1–ое место в соц. соревновании бригад, захлебываясь от восторга, заметила:
- Вы что, пожилая женщина, вроде в Храм ходите, а не знаете, что на кладбище в день рождения усопших ходить нельзя. Это мне тетя сказала.
Но, старушка ушла глубоко в себя, губы её беззвучно шевелились, видно, она творила молитву от искушений.
Каракулевая не унималась все говорила, говорила, говорила.
Пассажиры автобуса, уставшие от громкого голоса дамы, стали возмущаться.
Взрывоопасная ситуация была завершена благодаря прибытию автобуса на остановку Монастырь. Старушка облегченно вздохнула, перекрестилась, по-девичьи легко спрыгнула с подножки автобуса и весело засеменила через дорогу к монастырским вратам. Следом за ней гордо вышагивала каракулевая дама и что-то опять говорила.
Наконец их поглотила вереница людей, текущая за крещенской водой. В общем гуле голосов потонуло бубнение каракулевой женщины.
Ясное, синее морозное небо ласково глядело на александровцев, хотя бы 2 раза в год вспоминающих о Боге.
Над толпой, окружающей баки с водой, летал белый голубь.
Он был настолько чист, что сливался с воздухом. Его видел один лишь малыш, который сидел на руках отца. Малыш показывал пальчиком на голубя и твердил одно слово:
- Ладость, ладость, ладость!