Я сердце твое...

Почему так больно?! Почему так больно?? Почему больно так?
И ночь эта, растрепанная, махровая… накрывает, как верблюжье одеяло, вроде бы не тяжелое, но душно.
Брожу по квартире с одним вопросом: почему ж так больно, мать его? А? уж не шешнадцать, не двадцать пять уже даж…  и даж не тридцать. А больно. С другой стороны, болит, значит, есть.
Сердечко мое.
 Нежное оказалось. Слабое. Тренькает пульс в груди, тренькает бешено.
Ты знаешь, как это? Бешено, когда. Какой там комок в горле)) или .. как это в книжках пишут «дышать нечем».. фигня всё. Дышу. Бешено. Задыхаюсь от кислорода. От боли задыхаюсь.
Пожалей себя, лисенок. Пожалей.
Ну, не нужна ты ему. Ошибси он, понимаешь? Он та думал, что.. пришла любовь к нему, к горемышному.. а эт не она)) и сам не рад и сказать тебе об ентом сложно. Вот как сказать женщине.. не люблю я тебя, Клава! Я себя люблю. Я такой один на планете, пойми. Пойми и прости.
Клава ж не поймет. Она ж дура. Набитая. Кстати, чем набивают дур? Вот никто никогда не уточняет, чем, собственна. Обзовут, дыхнув неопределенностью момента и в домик)
А природа Клавина требует пояснении. Поясняю, стало быть.
 Внутри у нее столько нежности, веры и тепла, что хватило бы на весь мир. Читай по губам. На весь мир. Добра хватило бы. Понимаешь? Вот, так бы обняла бы весь мир своими пухлыми ручонками и пригрела на груди.
А заодно и тебя, хороняку недотепную
Песня такая есть, хорошая такая песня, братья-марихуанисты поют) душевно так поют, но суть не в голосах, а в одной строчке.
«Я же своей рукою сердце твое прикрою»
Ты знаешь, как это, прикрыть чужое сердце? А вдруг, оно большое, большое такое чужое сердце. И что б его прикрыть, надо сразу две, две руки сразу. Накрыть, чтоб оно не болело.
А это значит, свое – на произвол. Не важно, значит, что с  твоим сердечком будет. И не факт, что тот, чье сердце прикроешь, руки свои поднимет и отогреет тебя.
 Может, у него руки заняты? Может, он глаза свои ими закрыл? Не хочет на мир смотреть вот и закрыл. Так бывает.
 А ты живешь с сердцем неприкрытым и стонешь. Громко так, навзрыд. А тот, другой, не слышит. Потому что он руки свои изредка перекладывает с глаз на уши. Не хочет слышать этот мир. И так бывает.
И вот ты на жизненном ветру стоишь. Нежно обнимая и прижимая к себе чужой, в сущности, орган. Дышишь на него, отогреваешь. 
Замерзаешь.
И песню мычишь…