Поэма о палитре в одну краску и мозоли на указател

1.
Вице-, вица, шлица, птица,
Швальня, мыльня – ё моё.
Обещало утопиться
Благородное жульё.
Незабвенная Одесса –
Де Рибас и Беня Крик.
Вольная больная пресса –
Доморощенный кулик.
Порто – франко, биржа, банки,
Лестницы конгломерат.
Комиссар терзает криком
Телефонный аппарат.
Обыватели, кастрюли,
Обыски и губчека.
Арнаутская, пачули,
Угрожающий плакат.
Весело идет работа
Оружейного свинца –
Для расстрела и для смотра,
Для начала и конца.
Строят тех, кто виноватей
Революции самой,
И с какой, скажите, стати
У расстрелов выходной?
Море, волны и фелюги,
Пьянка, качка – ёж те в рот!
Троцкого приказ: на юге
Есть народ и есть в расход.
Не намеренно, случайно
Возят нас грузовики,
Кто по большевицкой тайне
Годен вздеться на штыки.
Кровь и пот, дерьмо с мочою,
Немота, и плач, и крик.
Не плакатный – настоящий –
С револьвером большевик.
Самогонки – сколь угодно,
В пулемете – меди желть.
Нынче на шеренги мода,
Где в приклад – отдача плеч.
Прикатила спецкоманда
Из Москвы, издалека,
С революционным бантом –
Смертной сменой губчека.

2.
По ночам мне не снятся смолянки в корсетах,
Петроградская сволочь, Невы канитель.
Маяковские пишут поэмы ПРО ЭТО,
Гумилевы таскают поэток в постель.
Блоки пьют, Мандельштамы Бродячей собаке
Подают по ночам стихотворный бифштекс.
Кое-кто пробивается в кое-каки,
И в "Крестах" не хватает для жмуриков мест.
Северянины, Нарбуты и Есенины
Рады бабам, и аду, и жизни во мгле.
Перечеркнутое поколение –
Уголёчки в золе.
Октября перепутье
С большевицкю желчью –
Человеческой мысли
Ни в одной из голов.
Император – в отставке,
И на Ленина – ставка.
Мир готов на страданье
И на свалку готов.
А поэты – как дети,
А Нева – на рассвете,
И дворянские пломбы –
В народных зубах.
По проспектам гуляют
Гулких выстрелов плети.
Не от спирта – от смерти
Не стоят на ногах.
Это – только цветочки,
И дворянские дочки
Под матросские клёши
Подстилают себя.
У сынов декаданса –
Ни единого шанса:
Все вы будете в жопе
Большевицкой, друзья.

3.

Пора нам по Кремлю бабахнуть,
По унтерам и юнкерам.
Москва – святая и кабацкая,
И пролетарий – где-то там –
Вооружается с оглядкой
На красный бант и солдатню.
Сегодня – перерыв на ****ках,
И революции мотню
Мотает по столичной грязи,
Подъездам и грузовикам,
И не отмыть Москву от мрази
Малин, и тюрем, и казарм.
Чудовищная эпопея
Свободы, равенства и бра-
Штыки, листовки, гонорея
И в революцию игра.

4.

За нежностью пойдут в библиотеки,
За мерзостью – в публичные дома.
У каждого – соседка на примете
И "Три сестры", сходящие с ума.
Интеллигент с бессмысленной платформой,
Эсер – бомбист, с портфельчиком кадет.
Бессмыслица придворных и уборных,
Кшесинской титулованный дворец.
Война готовит кадры для могилы,
Для революции и для тюрьмы,
И под чудовищным запретом – "милый",
И орфографии конец, где – "хер на ны".

5.

Нет ни дня, ни погоста,
И без строчек – тетрадь.
На Васильевский остров
Все идут умирать.
Мост – почти что Дворцовый –
Разведет всю страну.
Снова – горе, и снова
Ничего не пойму:
Человечий зверинец:
Когти, ноздри, клыки.
На Девятую линию
Направляют штыки.
В Петропавловке – камеры,
Исаакия чудь.
В Петроград входит армия –
Про Россию забудь.

6.

Женщины – на втором плане:
Мужчины якшаются с большевиками.

7.

Звон фарфоровой чашки:
За понюх табаку
Отрекается Николашка,
И – мерси, мол, боку.
У евонной супруги –
Дочериный квартет,
И наследник сугубый –
Безо всяких наследств.
Жизнь в дворцовом музее
До чего довела:
В мисках – с брюквой кондей,
Пули бьют в зеркала.
Прячут сестры на грудях
Драгоценный запас.
От страны не убудет,
Если шлепнут всех вас.
От страны не убудет,
Если даже она
В большевизме заблудится…
Чья, преступник, вина?
Три столетья династии –
Только кровь да дерьмо,
И при власти – безвластие,
И понять не дано:
Мир проклятый – у моря,
Корабля не спасти,
Если веслами горя
По отчизне грести.
Пулеметная лента,
Револьвер в кобуре,
И депеша из центра,
И – ворьё на ворье.
Три столетия – в коме –
Встать стране не дают,
И в ипатьевском доме –
Распоследний приют.
Голощёкин, Юровский,
Молодец Хохряков,
И подвальные охи –
Стоны целых веков.
Ничего не понявший,
Никого не простив,
Всей семьей Николашка –
В большевицкой горсти.
И на Ганиной Яме
Прячут трупы, как в сейф,
Чтобы не помешали
Выстроить Эсэсэр.
Ленин ходит, как гоголь,
В проймы пальцы сует –
И смешной, и убогий,
И - палач, ёж те в рот!

8.

За Уралом – Сибирь,
За Сибирью – рассветы,
Но Гражданской войне
Соловьев не унять.
Выстрел бьет наповал,
Как опричник – кастетом.
Чужеземный поход –
За увалом увал.
О монгольские степи!
О харбинское "счастье"! -
Жен и малых детей
Оставляют врагу.
Поработал с лихвой
Упокойницкий заступ –
Этой кровной земли
Я забыть не могу
Ни в Австралии томной,
Ни в бордельном Париже –
Воют скукой цыгане
И уснуть не дают.
Жизнь – все дальше от смерти,
Смерть – все ближе и ближе.
Перехвачено горло:
В равнодушном Париже
На церковнославянском
Херувимы поют:
Где святая Россия?
Где ты, чаша Грааля? –
Хоть подайся в масоны,
Мастерком шевеля.
Раскаленное сердце,
Колокольные звоны
И в конце расставанья –
Мать-сырая земля.
Губы в ладанку спрячу
В ожидании плача.
В горле – сохлый терновник
И французский глагол.
Нету грамот дворянских,
Нету шашек казачьих.
За границей – фальшивый,
Весь – из споров, престол.
Птаха клюнет в оконце –
Поделитесь горбушкой
Разве можно напиться
Французским вином?
Даже Бунин тоскует
По советскому Пушкину,
Ожидая московский –
С прононсом: "Пардон!"
Но бумажные голуби,
Как мечты, изнывают
На мосту Мирабо
И на Крымском мосту.
Что мне делать с собою,
Моя дорогая?
Незабудки в России
На могилах цветут.

9.

Незабудка – наследство
Большевицкой гвоздики
В перезревшем, заглохшем
Дворянском саду.
Паутина смыкается
С повиликой,
И ни яблочка нету
В этом райском аду.
Скрип калитки
И – второю –
Всхлип ветровея
На меже дорогих
Исторических тем.
Разбежалась по книгам
Страшной ртутью Расея
Не совсем.
Кто-то спросит:
-Не совсем?
-Не совсем.

23.2.15