и снова о женщине

    И снова о женщине...

О женщине так много говорилось
В творениях поэтов и повес!
Фантазии творцов не затворились,
И превозносят также до небес,

И в наше время, талии и глазки,
И не устали дифирамбы лить,
Находят новые сравнения и краски,
Чтоб описать прелестниц милых вид.

И я готов помериться талантом,
Из лучших подхалимов - подхалим,
На поприще любовном стать атлантом,
И стать для Вас, для каждой, неделим.

И думаю, что каждый пальчик милый…
Что описать - готов оцеловать;
И перечень возвышенных идиллий
Закончить в сотый раз, и вновь начать.

       О женщинах

За что Всевышний к ним неволит?..
За то, что в тайне от него,
Точнейший замысел изволят
Создать по образу его.

Страдая, носят нас до срока
И в муках в свет произвести
Стремятся, в том числе отрока,
Кто их желает низвести.

И в том прощение Всесильных:
Позволено творить в веках:
Красивых, Своевольных, Сильных;
Держащих жизнь в своих руках.

За всю извечную порочность,
Что им ссудил Господь в свой срок,
Носить доверил правомочность
Земного таинства венок.

Не многих тернии земные
Не победят на пол пути.
Не много тех, кто суть – благие;
Кто сможет пробный путь пройти.

Творцу воздай, как много младший,
Слепые страсти усмиряй,
Не возгордись, как Ангел падший   
И веру в Бога не теряй.

     …Бог низвел Еву, но доверил такую миссию: творить себе подобных – “по образу своему”… Как быть с логикой?
     И, - Ты наделен недюжинным качеством… как-то ты распорядишься своим активом?.. не вмешиваюсь…
     А ты, рожай в муках и: будь хранительницей очага и путеводной звездой мужа…
     Роли розданы, дерзайте!

     И дерзаем... так, что дым из под пяток... не успевая осмыслить содеянного; или топчемся, проигрывая ситуацию многократно, все с более худшим качеством.
     - Прости, милый, что на меня нашло, я ведь именно такого тебя и люблю. У тебя столько тем… и все так проникновенно. И как меня угораздило советовать что-либо маэстро?
     - Маэстро... А, вот, и со словом: маэстро… Есть такая игра среди любителей анекдотов: кем-то называется слово, и тут же кто-либо рассказывается анекдот по теме обозначенной словом.
     А это я тебе читал… это же о нас. Итак: маэстро!

Ты мне мешаешь думать, есть и спать,
Работаю я тоже в полнакала:
А если бы тебя с повестки снять,
То что бы без тебя со мною стало?..

Пусть голод ждет меня и рок лишений,
- Я это все без жалобы приму;
Мне только бы держать твоих коленей
Хмельную Купидонову стрелу.

Когда я тайными запретными путями
Протиснусь к заповедным берегам,
Покрою ласки знойными сетями,
Скомандую дверям: - Открой, Сезам!..

Твой писк и визг любой музы’ки слаще,
И слушать этой музыки бравур
Готов всю жизнь, - тебя боготворящий,
Пропащий, твой любимый, трубадур.

Я чувствую себя почти маэстро,
Непревзойденный я в любви искусстве мэтр,
Все действия мои по баллам экстра,
И, будто, у меня под полуметр…

В груди и осознании нет места,
Я переполнен только памятью о том:
Как достигали мы вершины Эвереста,
Как пребывали в веке золотом…

…Еще бы, я забыла… такие обещания… шучу.
И вот что интересно: перечитывая некоторые вещи, позже, повторно и более раз, улавливаешь новый смысл, более глубокий, и вещь оказывается просто изумительной. Ты у меня умный-преумный.
- Продолжим воспоминания?

        Эх, глупая!

Эх, глупая, какая ж ты неловкая;
Да разве можно мои чувства отвергать?
Подумай своей слабою головкою,
Кто будет тебе в жизни помогать?

Я еще живой дедок и бодрый
И давно, так вышло, не женат,
Потому все злачные притоны
Стали мне родней родных пенат.

Но приелись страсти за монету
И любовь с оглядкой на часы;
И мораль зовет меня к ответу:
- Брось свои деянья на весы.

Стал встречаться с женщиной невинною
И скоро попросил у ней ответ:
- Стань ты мне другою половиною,
А она мне - мягко, эдак: - Нет.

Я хороший, это видно кажному,
Возьми в сожители, всего-то и делов,
Я с непогасшею еще духовной жаждою
И в нашем дворике я лучший из дедов.

Мы будем первоклассною семейкою:
Ты образцово содержать нашу кровать,
Я, в сговоре с дворовою скамейкою,
Поэмы и сонеты сочинять.

Признания в любви неоднократные
В стихах твоей персоне посвящать,
На праздник дарить пряники печатные
И семечками часто угощать.

Я выложился весь в духовном пении,
А ты не разглядела мой петит:
Ответила с глубоким сожалением:
- Мне эта перспектива не фартит.

Тебе нужён - я это внял прилежно,
Я четко это понял, наконец:
Не добрый муж, заботливый и нежный,
А рослый, неудержный жеребец.
 
 Теперь опять я буду месяц выпимши,
В тоске вино зеленое лакать;
А отрезвевши, выспамшись и вымывшись,
Бл…..ми буду снова помыкать.

Эх, глупая, какая же ты глупая
Да разве можно мои чувства отвергать?
Клянусь своею сизою з…ю:
Тебе с другими счастья не видать.

     …Ты и хулиган ко всему прочему… это не о той ли самой Олечке? Как бы сюжет из одного флакона…
     - Ты у меня такая проницательная, жуть берет… скажи, ты не читаешь мысли?..
Не расскажешь… а я расскажу. Году, эдак, в  60 м, мы с другом побывали на выступлении экстрасенса Мессинга. И я, представь себе, ”общался”  с Великим Вольфом Мессингом.
     Это было так: В зал объявили просьбу  присылать записки с заданиями, и я написал задание: - Cнять кольцо с руки друга. Ему, другу, било шестнадцать лет, и кольцо он носил для фарса. Задание простое и предельно лаконичное, наверное, поэтому меня вызвали на сцену первого.
     Ассистентка наложила Мессингу повязку на глаза и вложила мою руку в его…   
     Мессинг держал меня за руку, чуть выше ладони, и  постоянно повторял: - Думайте, думайте… Рука его была слегка влажная и, какая-то, нервная…
     Он довел меня - я не оговорился, не я, а он довел меня - до ряда, где мы сидели с Володей, так зовут моего друга, буквально протащил меня по ногам сидящих в ряду и, почему-то, полез в карман к Владимиру…
     Я мысленно, как меня инструктировала ассистентка, сказал: - Нет!
     Он замер… и произнес в очередной раз: - Думайте, думайте…
     Снять кольцо, снять кольцо, - мыслил я.
     Он снял кольцо с пальца и снова замер… наверное потому, что я не давал команд и ждал, что будет дальше.      
     Снова: - Думайте, думайте…
     Я - мысленно: - Все!
     Мессинг быстро снял с глаз повязку и громко произнес: - Все!
     ...Следом были выполнены и другие задания, среди них и такое: из клочка газеты выбраны последовательно буквы образующие слово: слава, - и все это с завязанными глазами… каково?!
     Какое-то время я был в сомнении: а тот ли это был экстрасенс - человек поражавший своими способностями многих сильных мира сего, прошедший через жернова военной машины и оставшийся в живых - но недавно попалась мне на глаза книга Э. Володарского о Мессинге. Действительно в то время Мессинг мог быть в моем городке… он был у Хрущева в опале: - Ты у меня по провинциям выступать будешь, гастролер хренов, - сказал Хрущев, потому что Мессинг не захотел стать марионеткой в его руках.
    
    …А за хулиганство я себя примерно наказываю – самобичевание:

  Сонет о голове и ж…   

Я подниму на щит слова,
С издевкой, на манер Эзопа:
Известно, варит голова,
Когда не главенствует ж...

Пишу, не стыла дабы кровь
И мозг в кисель не превращался;
В разгар кощунственных пиров
Мой дух ни мало не смущался,

Лелеял вздор на всякий лад:
Слепое, злое, - все подряд…
Народной мудрости слова

Порой непревзойденно точны:
Когда не варит голова,
То звуки ж… правомочны.

     …Ну а на счет Оли ты права, но это было так давно, что и на правду не похоже… а стихи и вовсе не мои, их кто-то приносит на крылышках: какие на белых пушистых, а какие на черных кожистых.

Любимой Оле, любимой деве
Слагаю песню, подобно оде.
Совет да помощь в любимом деле
Пою я гимны – твоей свободе.

Пою я нежность, благоразумность,
Твою неброскость, твою нешумность,
Больного сердца чужие раны,
И беспокойства, порою странны.

Любовь прокиснет, любовь покинет
И страсти стихнут, и кровь остынет
Супруг твой милый, уже постылый
К тебе спиною в постели стылой

Любовь завянет, и станет прошлым,
Притушит память картины жизни;   
Все станет странным, чужим, киношным;
Сыграет время по нотам тризны.

Лишь чувства дружбы легко и нежно
Расставят точки в смятенном сердце.
Люби разумно, люби прилежно
В шутливой пьесе живого скерцо.

Хоть раз в неделю всенепременно,
Все остальное, второстепенно.
Люби азартно, самозабвенно,
Осознавая, пусть постепенно,

Что узы дружбы любви сильнее,
Люби привычней, люби смелее.
Люби, покуда тебя желают,
Пока от взоров сердечко тает.

Тебе желаю большого счастья
Моей персоны не без участья…
Такое было, и не однажды:
В ее я теле - она уж замуж.

Какое чувство, какая поза
В глазах намокших, в речах помпезных;
В твоем участьи большая польза…
Люби активней ты нас, болезных.

*
Бровей твоих летящих взмах
Неповторим… излом опасен…
И ожидает меня крах.
Болезнь грядет, диагноз ясен.

Тебя, в бреду, в спасенье звал…
Ты ж равнодушна, дышишь ровно;
Лица задумчивый овал
И острый нож дуги надбровной.

Но кто ж воспеть сумеет их,
Оставит оды для потомков?
Я покупаю стон за стих…
А ты постанываешь громко?

     …Но это из другой “оперы”. Фантазии, это так интересно…
     Предполагается следующий сюжет: без предисловий… Он звонит – она не отвечает. Он заинтересован ее судьбой – она не видит продолжения и молчит. Он все понимает, но что поделаешь с чувствами; они, чувства, живут своей жизнью. Головой он: “и больше… больше ничего…”, а чувствами он во всей ее жизни… Маленькая драма:

…Не отвечаешь, ну и пусть…
Мне б только знать, что ты в порядке:
Не задержалась  в сердце грусть,
И дождик не попортил шляпки.

Не сбился на бок каблучок,
И не попал в расщель бордюра,
В метро какой-нибудь сморчок
Не обозвал корявой дурой.

И в толчее  под часом пик,
В толпе, как в ложе мясорубки,
Твой лоск ни капли не поник
И молния цела на юбке.

И больше… больше ничего…
Не смею отвлекать от света,
Твое прекрасное чело
Печалить прозою ответа.

Мне только знать, как ты молчишь,
Как спишь, как ешь и как смеешься,
Какими мыслями летишь,
К каким делам соотнесёшься?

И больше… больше ничего…
Мне б только знать, что, пусть не скоро,
С тобою встретимся опять
В угаре чувственного спора.

И больше… больше ничего…
Когда б ты только захотела
Невольно пальцем поманить,
Не предлагая даже тела…

К тебе мне не с чем подойти,
Уж слишком рано я родился,
Ты не спешила в мир войти,
Иначе б я тебя добился.

И… Больше………………

*
Мадонна с глазами вишни темнее,
Мадонна с губами красными вкровь,
Щек лихорадка румянца краснее,
Улыбкой восторженной вздернута бровь.

В наших беседах, лишенных дословности,
Трудно нащупать общности дух;
Хочется смело отбросить условности,
Высказать мысли тайные вслух.

В хаосе дней бытия монотонных
Хочется чувств обнажить естество,
Броситься в омут глаз твоих темных
И осознать наших мыслей родство.

Как объяснить твоей жизни закованость?
Как рассказать, что есть вольность души?
Как осудить в тебе успокоенность?
Как разменять на червонцы гроши?

Нам не к лицу отношенья дешевые,
И, теперь, никогда не сумеем мы уж
Спокойствие душ, смиренность грошовую,
Сменять на червонцы мятущихся душ.

Вот почему ты глядишь испытующе,
Сторонишься мыслей, не веришь словам;
Не вырвешь из сердца возглас ликующий:
      - Да, я согласна!.. Уедем к горам!

     …А жива еще любовь – Атлантида, исчезнувшая, и живущая только в легендах…утонувшая в быту, привычке и расчете… и держат своды Атлантиды любящие.

    ”Атлантида”

Нет, не исчезла Атлантида
- Не изменила даже вида.
И держат своды Атлантиды
Атланты и Кариатиды.

...Не нахмуривай брови  и губки не дуй,
Наши новые встречи быстрей наколдуй,
Наши новые ласки придумай скорей
И пожар ожиданий лобзаньем залей.
Год наших встреч прошел не напрасно;
Все, что было у нас, - несравненно прекрасно;
И я  в грезах, как прежде, витая,
Дни разлуки по пальцам считаю.
Жду тебя я недели и месяцы,
Жду под полной луной и под месяцем,
Под дождем жду и солнцем палимый,
Сохраняя наш мир нерушимый.
И своим ожиданьем, заклятьем могучим,
Как щитом охраняю: бесед сладкозвучье,
Наших встреч соразмерность великому действу
От завистливых взглядов, морали злодейства…

     …Ну, милый, ну, милый, я тебе медаль дам за заслуги в сфере: “искусство любви”.
     - Договорились, с тебя лишний поцелуй.
     - За такую цену тебя у меня уведут…
     - Таких поцелуев ни у кого нет.
     - Вот, я же говорю: - Искусник… Кто так ответит?

      Любовь или страсть

    Страсть кратковременна, но вечна;
    Любови вечность - скоротечна.

Любовь или страсть? Что движет умами,
Что подвиг творит, что длится веками,
Что горы крушит, что созидает,
Что тело и дух до вершин поднимает?..
Любовь или страсть? Кто что выбирает?

Любовь: - Я пройду сквозь морозы и грады,
А страсть говорит: - Я разрушу преграды;
Любовь говорит: - Я пройду сквозь пустыни,
А страсть говорит: - Я подобна стремнине...
Попробуй, реши, что важнее отныне?

Любовь говорит: - Я безмерна как море;
А страсть будоражит его, и: о, горе
Пловцу, что имеет горячую кровь;
Не лезь ты в пучину, искать нужно кров...
Горячность излишняя губит любовь.

Любовь ”на коне”: - Я спасла от беды!
А страсть усмотрела уж тлена следы:
Дай ветром напиться, не нужен мне кров,
Пусть буря омоет замшелую кровь...
Без страсти горячей, что за любовь?

Любовь нас талантами часто дарила,
Страсть гениальностью, вдруг, озарила:
Идея, как молния, вихрь родилась;
И не понятно,  откуда взялась...
Страсть - это взрыв - с неведомым связь.

Любовь воспитает красивое тело,
Страсть душу питает - не меньшее дело;
Любовь, как маяк, светит, ведет;
А страсть маяки сама создает;
Но часто маяк тот в пучину ведет...

Любовь нагнетает: - Жить буду вечно,
Твоя же сумбурная жизнь скоротечна.
-Ты ворон седой, - молвит страсть: - Я синичка;
Ты тлеешь углем - я сгораю как спичка...
Вековая любовь – пожалуй, привычка.

Так что же выходит: страсть будто вечна,
А праздной любови жизнь скоротечна?
Не пытайтесь спорить вновь,
Не бейте в споре лица в кровь,
Пусть будет...  страстная любовь!

     …Примитивная вещь, но ведь философия… С кем бы ты хотела жить: с предсказуемым постоянством или необузданным романтиком?
     - Ты сам ответил на этот вопрос в последней строчке… и кажется, это ты… то, что мне нужно.
     - Да?.. а без комплиментов можно?
     - Нельзя! Ты мне столько рассказываешь, а я тебе и комплимента не скажи?
     - Ну-ну, я запомню. Когда я тебя чем-нибудь обижу, и ты будешь ругаться, я тебя переадресую к ним…
     - Посмотрим по обстоятельствам. Не отвлекайся…
     - Эту вещь, почему-то, я назвал: “сладкая девочка” и переделывать не хочется...

   Сладкая девочка   

Ты будишь уснувшее…
Вздуваешь погасшее…
Рождаешь, совсем себя не имевшее…
Чувство заблудшее
Пошлостью ставшее,
Сердце холодное заиндевевшее.

Плечи росистые,
Речи обманные,
Руки – лианы, шею обвившие;
Очи пречистые,
Губы желанные,
Мир безобразный собой заслонившие.

Пальцев ползущий,
Змей искушающий,
Взломщик желанный - взрываешь исподнее;
Стон  всемогущий,
Чувства лишающий,
Молит и манит в любви преисподнюю.

Мне уж не верится…
Мне уж не хочется…
В чистое, светлое, хмеля медвяного;
Прялочка  вертится,
Саван  уж строчится
Именем слуг подземелья  поганого.

А может,  уймется…
Может,  залечится… 
Мысль неразумная, сердце убитое;
Может,  вернется
И ярко засветится
Милое, доброе - все  позабытое.

Дети  наивные
И  неразумные
Очень опасно содеялись,  сблизились;
Всполохи  дивные,
Ночи  безумные
Вороном, соколом  медленно снизились?

Нежная,  скромная,
Дивно-удалая,
Жизни  моей  дурной  переделочка;
Глупая,  томная
Страсть  запоздалая...
Как-то, все выйдет… сладкая  девочка.

     …По поводу последней строчки были разночтения… Теперь бы я проставил вариант: “Как же ошиблась ты… сладкая  девочка”…
     - Ты что-то хочешь этим сказать именно мне?
     - Смутно, да… иной раз прорывается ощущение опустошенности, когда представишь, что ты во мне разочаровалась и… Без вас я не смогу… ты меня убьешь.
    “…пока смерть не разлучит нас.” Из клятвы при венчании… красиво, торжественно… Но где это в жизни? Действительно, мы временщики на земле, а иначе… нести груз сомнений вечность.
     И как трудно найти Истину… Сколько нужно прожить, чтобы понять, хоть сколько мало, от Истины?
     - Милый, во мне не сомневайся… но и вопросов сложных не задавай.
     - Ладно… это - чисто риторически… все стараются не думать об этом.
     …И чтобы ты не устала от любовных историй, посмотри такую картинку - тема старости. Эту вещь следовало бы назвать: крик души или плачь души… хотя и не без менторства.

       Нравоучение

Когда ты будешь стар и сед,
И будешь ойкать с каждым вздохом;
И будешь кушать на обед
Чаек и жидкий суп с горохом;

И взгляд ловить: - Когда б ты сдох,
С улыбкой злой пренебреженья;
Любимой кошке давить блох,
Единственной, кто ждет сближенья,

- Тогда поймешь, ту боль и страх,
Гнездятся что в глазах поживших,
За прошлых дел и планов крах;
И мыслей ход в главах поникших.

Вам, молодым, в борьбе за приз,
Вперед и вверх, все выше, звездней;
А нам удел катиться вниз
По склону скорбей и болезней.

…Теперь ты, пусть и не всерьез,
Но станешь, ласково, шутливо,
Судить о планах наперед
И предлагаться суетливо.

И если ты увидишь в них,
В глазах, что зрят благоговейно,
Свет благодарности… и тих
Укор судьбе, увы, жалейной.

Ты сделал все и взор твой чист,
И предкам ты - большой подарок.
И пишется твой жизни лист
Лишь набело и без помарок.

     …Нельзя без боли сердца видеть немощь старых людей, видеть их глаза… Страшно подумать, что всех нас это ждет. Разве, что нужно встретить старость мудростью, тогда духовность снимет печаль, и даже телесные боли, которые сопровождают пожилых постоянно, будут восприниматься стоически-шутливо, как например: если проснулся, и ничего не болит, значит, ты умер.
     Только для чего все это… вся наша жизнь?.. Нужно быть глубоко верующим человеком, чтобы не возникало таких вопросов… или полным идиотом…
     А в жизни все решается проще: недоданное или недополученное компенсируется отношениями с животными. Им, немым друзьям – что проку в лживых словах людей - отдают внимание, тратят деньги и время... но получают нечто большее: ласку и нужность...
     Нужность!!! Общеизвестно: человек, занимавший значимое место и ушедший на пенсию, если не находит себя в чем-то другом, быстро хиреет и умирает... Он становится не нужным... А тогда и жизнь зачем?
     Это так понятно, поэтому следующая шутливая вещь не должна восприниматься как злобный выпад; однако, отмечает некоторые "нюансы" в отношениях.
     Даже тот, кому она была написана, не сильно обиделся: - Виташ, ты что, не мог полегче…
     Кстати, о нем - И. А.: в прошлом - элита, он работал под началом человека, директора концертных программ, который был накоротке с Есениным... И. А. рассказал, дошедшую до него байку, как развлекалась элита.
     После концерта, в котором принимал участие Есенин, все участники, по установившемуся порядку, собрались, наконец-то, расслабиться; уже был собран стол и все ждали Есенина, где-то запропастился... и что же?..  Из кухни является Сергей... несет селедочницу, очень низко и вплотную к телу, а на блюде - нечто, украшенное укропом и еще какой-то зеленью...
     Но ведь нужно иметь, чтобы положить? - удивленно передается по цепочке истории... а у него было...
     Как ты думаешь, эта история пачкает память о Есенине или, наоборот, добавляет шарма к его образу?
     - Все не однозначно: ханжа будет возмущен, а многие скажут: - Вот это мужик был, да еще и писал... и как!!!

         Сосед

     Напрасно я шучу с соседом,
     Не пить нам водки за обедом;
     Не всем сатира по нутру,      
     Не пить нам кофе поутру.

На даче у меня – сосед,
Я не имею с ним бесед,
Ему седьмой десяток - сед...
Вот так сосед, ну и сосед.

А у соседа миозит,
Все ведь имеет паразит:
Собачку, самовар, кота...
С таким соседом маета.

Сосед питается вприглядку,
Коту готовит яйца всмятку,
Собачка ест его обед...
На кой мне хрен такой сосед!

Всю пенсию съедает кот,
Сосед собачке “смотрит в рот”,
А дочь в загранку отослал...
Вот так соседа бог послал.

Сегодня я в окно смотрел,
Сосед мой видно охренел:
Под изгородь копает лаз...
С таким соседом глаз, да глаз.

Соседу завтра нахамлю:
Кота с собачкой накормлю;
Пусть пропадет его обед
- Вот обозлится мой сосед.

Он говорит одно и то ж
Всем, с кем киряет под обед: -
Как трудно жить средь постных рож!
Кого же любит мой сосед?

Помятый свой автомобиль
Меня поправить пригласил,
А банку краски, мне во вред,
Продать пытался мой сосед.

С таким сойдешь совсем с ума,
Или - тюрьма, или - сума.
Одна лишь радость на сто бед,
Что лишь один такой сосед.

*
Ах, осени летящие листы;
Багряно-золотистые отливы.
Сжигаете зеленые мосты,
Верша тревожно-грустные мотивы.

Мне не страшен гробовой раскат,
Не страшны мне тьма и хлад могильный.
Мне всего лишь будет не хватать:
Куража, что в старь бывал обильным.

Вихря снега в лыжном вираже,
Дня простого света ликованье,
- Все уйдет навечно… и, уже,
Голубей не будет воркованья;

И в ночи торжественных светил,
Что манили в вечность, постоянство…
Нас на землю кто-то заманил
Невзначай разложенным пасьянсом.

     …Печально… и если Всевышний не сподобил к высоким делам и помыслам, нужно просто достойно жить… вот почему я шучу и люблю… как понимаю… а понимаю, наверно, не ординарно.
     Познание себя, своих возможностей, физических и духовных, приводит мужчину в горы, тундру, тайгу и пр. И так должно быть - если мужик нормальный – все остальное по пути… не считая семьи, конечно… “взялся за гуж – не говори, что не дюж”.
     И опять я вспомнил о байдарочных походах. Я расскажу тебе еще один эпизод… ты же говорила, что тебе нравятся мои рассказы.
     …Почему я остался один с байдой, без  напарника?.. не могу вспомнить, но то, что я обещал догнать ребят – я видел куропаток … я вас  догоню – это точно. Я взял ружье и высадился на берег, вытащил байду и пошел туда, где заприметил куропаток. Куропатка – вялая птица, а в диких местах, там, где мы проходили, не пуганая: так, что это была не охота… Я подстрелил несколько куропаток и поспешил выполнить свое обещание. Я ринулся вдогонку… но река приготовила мне сюрприз, я вышел на “катушки”, с ударением на А.
     Катушки, это когда река размазывается по камням широко, широко; русло, как таковое, пропадает; кругом что-то журчит по камням и глубины не более, чем ниже колена и, куда идти непонятно: сотни метров влево, сотни вправо, можно блудить долго; и только вода указывает направление.
     Вдвоем протискиваться между камнями, куда ни шло: один заносит нос, другой корму байдарки и, глядишь, обозначается движение; я же был один: то нос уперся в камень – спешишь занести нос, то зад заклинило меж камней – ты нужен у кормы… И, поскольку байды вечно худые, клееные, переклеенные, в ней постоянно несколько десятков литров воды, ты уже не байдарочник, а штангист.
     Все бы ничего, привычное дело ишачить, но уже обозначаются сумерки, а устья что-то не видно: да и ружье одолевает, постоянно сползает с плеча, как только нагибаешься к байдарке. Были, наверное, варианты, как например, приторочить ружье к верху байды, да и то проблематично: со мной не было рюкзака – меня облегчили, поскольку я был один – то есть и бечевки не оказалось. Я нашел решение: перевернул байду и вылил воду, положил ружье на дно и огляделся; никто не видел моего кощунства, ведь байда скоро, снова, будет с водой.
     Уже начало смеркаться. Я оживленно занялся уже известной тебе, “игрой” с байдой… и уже меня сосал червячок тревоги: что я буду делать, когда наступит полная темнота и, вдруг, начал улавливать слабый шум падающей воды… впереди что-то происходило с руслом реки. Распрямившись, я вперил взгляд в сторону шума и… увидел костер; да, вероятно, катушки кончились, река вошла в нормальное русло, и тут ребята решили устроить ночлег.
     Я с легким сердцем потянул байду на костер, то же на шум воды и… получил бы я “аверкиль” , по-нашему – переворот,  если бы не услышал крика Ф.Ф.  - Не ходи туда… там “бурунчики” - всякие каскады и пороги мы называли бурунчиками… как он меня увидел?.. Вероятно, я хорошо просматривался на фоне светлых камней, а его я не видел на фоне темной травы и прибрежных кустов. И, опять, Фер. Ферыч. меня встречает.
     Я направился на голос… и, вскоре, мы с Ф.Ф. обменивались впечатлениями: я радовался тому, что, наконец-то, они встали на ночлег, а Федор – что предотвратил мой “аверкиль”. Мы с трудом выволокли байду на, довольно крутой берег…
     Далее  беседа происходила без слов, на психологическом уровне: Ф.Ф. посмотрел на дно байдарки… нагнулся, вынул ружье из под воды… вылил воду из стволов – все замедленно... с глубокой думой – и… пошел к костру.
     Следует сказать, что ружья были оформлены на охотничий билет Ф.Ф., но на общественные деньги… но, дорогая, разве в деньгах дело… душа охотника была попрана пятой дилетанта от охоты, пятой варвара.
     Весь вечер я пресмыкался перед Ф.Ф., пытался предупредить его желания и, когда мне налили стакан – всем претерпевшим в течении дня, будь то “аверкиль” или какие-либо другие бедствия, была положена доза спирта – я уверил его, что мне совершенно не хочется пить, ну совершенно… пили напополам. И, все-таки, Ф.Ф. бухтел под нос, позже, когда, посасывая трубку, чистил ружье: - Вам бы только стрелять, а чистить ружо некому. Золотой человек Фер. Ферыч.
     - Как интересно!.. А, скажи, вы, что же, пьянствовали в походе?
     - Что ты говоришь, у нас все было строго, по-взрослому… у нас был назначен завхоз, и его слово было законом. Мы могли канючить хоть весь вечер, но если не было особых трудностей на маршруте в этот день, то: - Сосите лапу, - говаривал Леха и не выдавал спирта.
     У нас были содержательные люди, цельные натуры.
     Было: пришли мы по реке Тань-ю - болотная река, темная, несущая тучи торфяных микроскопических частиц - к речке: Войкар, светлой как слеза… и решили половить тут, в слиянии, рыбу.
     Все настраивают спиннинги; я одеваю гидрокостюм собственного изготовления, беру ружье, маску и ухожу под воду… Страсти: кровавые клубы выкатываются в светлую воду горной речки… смешиваясь, уносятся течением далее, вниз; вода осветляется, но… новые клубы с завидным упорством выкатываются и выкатываются, и, кажется, будто идет великое противоборство темных сил и чистого, светлого начала… и вечна их борьба, и неуничтожимы борющиеся, как неуничтожимо единство противоположностей.
     Под водой это так эффектно выглядит, и хочется заглянуть за кровяную завесу… но там абсолютно темно и я возвращаюсь не медля. На границе потоков увидел маленького окунька, выстрелил… как ни странно, попал… окунек чудом не развалился пополам – так мал. Мне нужно выходить из воды... Я сегодня дежурный по костру - “кухонный мужик”. Развожу костер и ставлю варить кашу, чем закладываю бомбу неприятностей… Место  рыбалки оказалось необычайно плодовитым. За короткое время ребята натаскали столько окуней – от трехсот, до восьмисот граммов каждый – что хватило бы накормить несколько групп.
     Я кипячу воду со специями и… совершаю вторую грубую ошибку: у меня остался всего один котелок, а рыбы много, и хочется накормить ребят хорошенько… я закладываю слишком много рыбы… вода перестает кипеть… пока вода снова закипает, рыба разваливается, окунь очень нежная рыба… Леха еле сдерживает гнев – ребята сдерживают смех над чувствами эстета, я, конечно, смущен.
     - Дорогой, а что тут можно было сделать?
     - Можно, милая, можно… сейчас, я бы выкинул кашу  в речку на корм рыбе и, в два котелка, по три рыбины в котелке, с интервалом в пять – семь минут, наготовил бы рыбы, сколько душе угодно, выкладывая каждому на весло цельные ароматные, жирные тушки рыб… если б ты знала как вкусен свежий окунь. А хариус… как-нибудь расскажу про ловлю хариуса.
    
     И опять о женщине.
     Когда я вижу интересную “деталь” в женщине, мне хочется ее как-то отметить, воспеть, - чему и обязан этот сонет. Написан чуть более двух лет назад.

       Сонет: Признание

Признания в любви уж старомодны,
Плевать на моду, коль боготворишь,
Девицы – Тани  губы бесподобны,
Из них одних кумира сотворишь.

Я счастлив быть коленопреклоненным,
Пусть скажут мне: - Ты стар… Мне не понять:
Как можно жить, не будучи влюблённым;
Дышать, и этих губ не целовать?

И, может статься, в этом жестком мире,
Решительно поправ мораль и стыд,
Иметь мы сможем в такт любовной лире

Слегка непринужденный бравый вид.
И будет наш холодный, жалкий быт
Прекрасным впечатлением омыт.

    Это тоже детали:

Твои губы застилают мне весь мир,
Твои губы – это омут, это тризна,
Твои губы – всеми признанный кумир,
Твои губы… и не нужно больше жизни.

*
Такая грудь, такая грудь!
Да если бы когда-нибудь
Ты, принимая слово: друг,
Меня приобняла бы, вдруг…

О!.. я бы тут время не терял,
Никто так зло не охмурял:
Я  потерял бы память вдруг
И головой поник на грудь.

И с наслажденьем представлял:
Де, я, и ты, и - сеновал,
И пахнет дерзко зноем лета,

- И ты распахнута, раздета -
Навозом, сеном, молоком
И кое-чем еще… потом…

   И это деталь:

Все помешались стихостопы
Тогда, когда увидел попы
Едва ль не лучший образец.
Благо она была одета…
Я думаю должна воспета,
Хотя бы мною, наконец.
О! этот дивный выгиб стана,
Что там ампир с ногой дивана,
Улетной прелести венец.
Воспеть осанку Вашей попы,
Одеть в сонет посредством тропа
И не подумаю… не льстец…
Таки прелестнейшую попу
Иметь сподобил Вас творец.

     В этой вещи есть секрет: прочти по первым буквам строк… и сразу пропадет весь шарм…
     - Да. Разве что, принять как опыт создания акростиха, так это, кажется, называется?
     - Умница. Я тебе позже выпишу созданные мной акростихи, покритикуешь.

…В поезде этом нас было двое,
Все остальные не в счет.
Рельсы в колеса дробили двойное,
Начался мерный отсчет.

Около часа молчание длилось,
Взгляд мой таился, как вор.
Только желанье знакомства явилось
- Вспыхнул живой разговор.

В нашу беседу степенно прокралась
Тема любовных интриг;
И Осторожность чуть-чуть потопталась
И улетучилась вмиг.

В чувствах растленных пара металась,
Каждый старательно вяз.
Только в сознании прочно осталась
Пошлости грубой боязнь.

Каждое слово дарилось, ловилось,
Как бриллиантовый дождь;
Наше друг к другу стремленье стелилось,
Я - преступивший всё вождь.

Муки терзаний, любовная жажда,
- Жгли, не давая остыть.
Но осаждали мы не однажды
Юности жалкую прыть.

Мы отступили от наших желаний,
Все поднялось против нас…
Только признаний и целований
Множилось множество раз.

Я не терзался тогда несвершеньем,
Чистыми  мысли текли;
Верными были наши решенья,
Славные чувства влекли.

Мы сберегли целомудрие встречи,
- Были готовы во всём;
Нам не нужны были клятвы и речи,
Всё отвели на потом…

Я не смогу объяснить этот случай.
Правы ли были тогда?
И под влиянием жизни текучей
Мы разошлись навсегда…

Пусть и не выдался выстрел картечи.
Я не жалею о том.
Мы сохранили желание встречи               
В будущих жизнях, потом…

     …Роман – выстрел тридцатилетней давности… и, вот теперь, вспомнил, и зарифмовал.
     И следом эпизод… тоже очень давний:

           Попутчица

В грустном раздумье стою на вокзале,
Поезд пятнадцатый я ожидаю.
Мысленно дня я итог подвожу,
На двери буфета с надеждой гляжу.
Стакан кофе - на дорогу…
Сидит девчонка, смотрит строго;
Спокойный взгляд, глаза чисты;
Достоинства княжны видны.
Обмолвились словом  - девчонка без спеси,
Улыбка мадонны - зовется Олесей.
И я, очарованный взглядом ее,
Смотрю на часы, и не вижу табло.
Время летит, минуты сгорают...
Пятнадцатый поезд уже объявляют,
А бес соблазнитель в глаза мне смеется:
Ты уезжаешь - она остается...
В пустом разговоре, не помню о чем,
Был я с билетом, а стал ни при чем.
С радостным сердцем, что все так случилось,
Я жалуюсь в кассе: - Время сместилось.
И мне, недотепе, навстречу идут:
В вагон, где - Олеся, билет продают;
И, странно, как  мало порой нам и надо:
На сердце спокойно, коль рядом отрада.
Надеялся все об Олесе узнать,
Надеялся втайне ее я обнять.
Хотел я постигнуть улыбку мадонны:
Улыбка - притвора иль мысли бездонны?
Я вскрою догадку,  скромность отринув,
Доверчивость детская, мудрость богини.
Так дайте ответ мне: под дланию божьей
Славно ль живется, иль также негоже?..
…Вот и Москва… мы простились с Олесей.
И прежняя тайна, и вспомнилась песня:
О том, как не просто терять навсегда
Ту, что не будет твоей никогда.

Не постигнув души, я свою обнажу;
Пусть грубы мои рифмы, я все же скажу,
Что для истины почва - мысли полет...
Чувства скоро остынут, жажда жизни пройдет.
Пролетят все восторги, желанья уйдут,
В это трудно поверить - годы все приберут.
Это будет не скоро - это станет вчера,
И однажды, прозрев, просто скажешь: - Пора…
Но к чему философия девушке юной?
Пусть пылает душа,  рвутся девичьи струны.
Не постигнув утраты - не сумеешь любить,
А пока молодая, не нужно грустить.
Смысл жизни постичь никому не дано,
Я  этой загадкой истерзан давно:
Что в жизни условно, что в жизни, как есть?..
Толи жизнь - чей подарок?
                Толи жизнь - чья-то месть?..
Кто с гармонией дружен, тот, похоже, мудрец,
А все сложности жизни нагнетает глупец.
Вы, Олеся, как сфинкс,  мудра и спокойна;
Испрошу я у Бога, что б жить Вам достойно.               

     …Скажи, ты такой умудренный любовью… ты можешь серьезно любить… я тебе нужна?..
     -  Да, я люблю тебя, я хочу быть с тобой… но я не верю, что это на долго. Ты разобьешь мне сердце и уйдешь… а я умру от тоски и горя…
     Я повторяюсь, но этим я оправдываюсь за, любовь с оглядкой. Наверно я не умею сильно любить, если боюсь умереть за любовь.  Этот, мой огромный, минус я отметил раньше:

В тебе есть нечто, очень уж девичье:
Не в меру скромность - неприятье поз,
В постели хочешь выдержать приличье;
Иль гребень белый в завитках волос?

Твоих суждений детская наивность,
В твоих делах практических конфуз,
Твоих речей нервозная надрывность,
И что-то есть от вдохновенных муз.

А может быть я просто пьян тобою,
И все твои достоинства творю?..
И недостатки все благословляя,
Я взгляды и желания ловлю?

А перестану я болеть тобою,
Кем в мыслях ты покажешься моих?
Общественных условностей рабою
Или рабой несовершенств своих?

Но я сберечь сумею наши замки,
Мечтательно - туманный мир пойму,
С романтикой сыграю я в обманки,
Обман наивный в службу  нам найму.

И не суди, что чувствами я беден,
Сгореть боюсь и  экономлю жар;
Нестойким душам жаркий климат вреден:
Случись любовь - не затушить пожар.

*
Как жаль, что рано я родился;
Как жаль, что опоздала ты…
Я непременно бы добился
Твоей волшебной красоты.

Когда бы ты чуть поспешила,
А я бы чуть лишь подождал,
Какой бы славной парой были,
- Какой свет раньше не видал.

Когда бы я не торопился,
Когда б ты раньше родилась,
- Каким бы ярким мир явился,
Духовность звездно поднялась.

Как жаль, что ты не торопилась,
Как жаль, что слишком я спешил;
- Другому ниспослала милость,
А я отчаянно грешил.

Как жаль, как жаль, что ты не свила
Со мной семейного гнезда…
Во всю горит твое светило,
Когда зашла моя звезда.

     …Опыты, игра со словами, очень интересное занятие. Из предыдущей вещи видно, как суть: ему за …сят, а ей всего …надцать, преподносится в инвариантах. Одно и то же несколько раз, но все оригинально, без видимых повторов. Кстати, …сят, ...дцать и …надцать вышли из посвящения  моей сестре Римме:
     - Интересно, как ты можешь: написать так, что слезы наворачиваются от участия в этой драме, а потом рассуждать об игре со словами? Только хочешь пожалеть, посочувствовать, а ты уже – ремесленник…
     - Лучше стать ремесленником, чем… Неужели ты думаешь, что все переживания должно доводить до логического конца… достаточно того, что многое пишется кровью сердца…
     - Прости, милый, я опять не додумала… кроме того, что ты талант…  мой гений… ты еще и умный… и сильный, очень сильный… Сколько же рубцов на твоем сердце… я должна беречь тебя… я буду тебя беречь.
     - Ладно, моя прелесть, ладно, успокойся… слушай дальше:

Утро раннее – семнадцать,
Ясный полдень – тридцать пять
- Время с жизнью разобраться -
Вечер тихий - шестьдесят.

Твои года пошли на  …сят…
Проходит жизнь, сгорают свечи,
Но вся ты, как цветущий сад,
И дашь тебе лишь …дцать
                при встрече.
 
Как трудно в жизни не устать
И обстоятельствам не сдаться,
Но ты влюбленности под стать,
Душа твоя всего на  …надцать.

*
Ты говоришь, что жить тебе сто лет,
- Так нагадала, помнишь, мне цыганка…
Возможно… не померкнет белый свет
И солнце так же встанет спозаранку.

Ты мне сказала: - Встреч не надо… Всё!
Я не могу любить двоих… он лучше…
Вдруг опрокинулся бездонный небосвод
И распростёрлись надо мною тучи…

…Ну что ж, живи, как бог тебе велит.
Всех твоя жизнь, быть может, удивит.
Твои дела увидит целый свет.

И проживешь ты чинно, благородно.
И пусть ты проживешь две сотни лет,
А для меня ты умерла сегодня.

     …Может назвать этот сонет: Прощание… Или: - Реквием?
     Отказ женщины… мне вспомнилась история написания одной вещи: сюжет был навеян историей неразделенной любви молоденького паренька к зрелой женщине, точнее влюбленности…
     Парень, еще даже мальчик, покончил с собой… гормоны… прониклась бы женщина его состоянием, и все было бы иначе…

Я  женщину  дающую пою;
Доныне чувства к ней не охладели,
Ей будут уготовлены в раю,
Одежды из парчовой канители.

Бессмертие твое в венце побед,
В количестве твоей любовной были;
Произносить лихое слово: нет,
Твои уста, пожалуй, позабыли.

Робеет никудышный мой словарь,
Твой образ петь, мне бесконечно милый,
Но я несу на твой земной алтарь
Венец из белых роз и нежных лилий.

Как божья исповедь, врачующая дух,
Молитва матери прочитанная вслух,
Вы бережете нас, стоящих на краю...
Я    женщину,    дающую пою.

     ...Да, мы в ответе за тех, кто нас любит... и это касается и мужчин и женщин.

            Вина

Я вел себя бессовестно и глупо;
И ты ушла. Мне жаль дрожащих губ…
До боли жаль, что мы живем так скупо
И утешений перечень так скуп.

Терзать себя - занятие без смысла.
Язвить стихом иронию судьбы?..
Не знаем мы знамений высшей Мысли
И не читаем тайные следы.

Ну не судьба, а при другом раскладе,
И выпади на нашу долю чет:
То нашей временной вселенской глади
Мы б выставили, непременно, счет.

Но я хочу… нет, нет – молю у Бога:
- Среди злобы’,  пропойства и ругни,
Внемли молитвам, укажи дорогу
И дарственную фору не спугни.

Дай твердости ее делам и власти,
Дай ей не жалкой, радостной судьбы.
…Дай бог тебе невысказанной страсти,
Дай бог тебе нечаянной любви!

Преодолев беду в духовном жиме,
Среди невзгод, сумятицы и грез,
Ты, изредка, в осколочном режиме,
Повспоминай без горечи и слез.

И нежный взмах крыла воспоминаний,
О милых наших прежних временах,
Ту горечь не сложившихся дерзаний,
Растворит, как дымку в легких снах.

Ты подойди и привлеки легонько,
И вопреки шипам и стенкам льда,
Не по летам серьезного, ребенка,
За мою боль коснись губами лба.

И Наше время, нами прожитое,
Было не худшим из прошедших лет;
Не проклинай, не вспоминай плохое,
Не пригашай тот негасимый свет.

Это только в фильмах рвутся души,
В сказках рассыпаются сердца…
Мне ж тоску и ужас “зимней стужи”
Пронести придется до конца…

         Прощай

Прощай… так многого не стало…
Прощай… несчастье, ни при чем.
Прощай… мне эхо отвечало,
Прощай… все вторило кругом.

Прощай… светило не погасло,
Мир рушится… но веси на местах,
Мир сузился… но солнце светит ясно
И, также, все сады опять в цветах.

Пойду своим путем с душей согбенной,
Пойдешь и ты… свободой козырять;
Телесный зуд под тайной сокровенной
Под случай благовидный примерять.

Поверил глупо своему напеву,
О росных утрах в пахнущем стогу…
Зачем тебя воспел, как королеву…
Но больше о тебе петь не могу.

        Нет

Ты отвратилась от меня
                - ни чей, ни сглаз;
Тебе пою мою строку  в последний раз;
Тебе не взбудоражит кровь
                - ни Бог, ни черт;
Не тронет удивленьем бровь
                ни чей офорт;
Твою не запалит свечу
                - ни стих, ни крик…
К тебе я больше не лечу,
                твой образ сник.
И не святая простота, а стиль лисы;
Немого сердца глухота, любовь косы;
Лихая повесть без души, и где сюжет?
Не значимая пустота…    слепое: нет.

*
…Я не сужу, я сам грехом повитый;
Пусть лечит опус этот боль души.
Причалю где-нибудь свой челн разбитый,
А ты на чувствах пламенных спляши.

Пляши! Так пляшут на костре страданий
В подземном царстве - ну и ты пляши -
Теней и скорби, горестных блужданий,
- Яви извивы страждущей души.

Спляши, подрыгивая рьяно;
Пороком  тела чувственность растли.
Разбереди следы душевной раны…
О, Боже… всё ж её прости.

И это - есть удел влюбленных многих:
В тщете объять всю мира красоту,
Страдать за каждый малый промах,
Дерзать непостижимую мечту…

И проскрипят смычком нестройной скрипки,
Сфальшивят строчкой мелкого клише
Последствия сознательной ошибки
Браздой глубокой грубо по душе.

Как жаль, что, наша жизнь не будет спета,
Торжеств не будет, тайны, медных труб;
Ты не прочтешь жестоких строк поэта,
И у меня не будет твоих губ...

     …Сведем тему на шутку:

     Ты не даешь…

Ой, девонька, я так тобой недужен;
Ты недостойную со мной игру ведешь;
Тебе, как понимаю, я не нужен;
И, как я ни прошу, ты не даешь…

Ты не даешь! Недоуменьем тронут.
Ты не даешь! Догадкой я томлюсь.
Прием твой давней плесенью подернут,
И я твоим манерам  не дивлюсь.

Ты не даешь, и в этом твоя сила;
Ты не даешь, весь мир летит во прах;
Ты сознаешь себя владычицею мира,
Неведомы тебе сомненье, страх.

Ты не даешь! Я загнанная лошадь:
В поту, с кровавой пеной на губах;
И загнан я, как улицами площадь,
Как почва под асфальтом в городах.

Живешь в миру, в любовь и страсть не веря,
Ты задаешь, увы, неверный тон;
Ты не даешь, и я твоя потеря…
Ты не даешь…  домашний  телефон!

     …А теперь и вовсе опустим:

   Ты ушла... Я не прочь...
 
Ты ушла  потому, что я скучен;
Ты ушла - я не нужен такой;   
Я не прочь твои прелести сучьи
Заменить стихотворной строкой.
 
Ты других не была прелестней,
Ты не опытней прочих была;
Мне тебя презирать уместней
За избыток  упрямства и зла.

Благодарен любой ушедшей,
Уходи - я не плюну во след,
Коль была ты строфой пришедшей,
Если в строчке оставила след.

Я живу не за рая ради, 
За себя не болит душа;
И  за вас, дорогие... женщины,
Все отдам до рубля, до гроша.

     …Возможно, для кого-то это является защитой, то есть, если он может так думать, то не сможет оказаться на грани… А для других, женоненавистников, такое отношение к женщине является нормой. Только возникает вопрос: - Откуда они берутся, эти женоненавистники, кто их делает такими?.. От чего это происходит? От избалованности женщинами или от патологии “ребенка”, лишенного материнского тепла?..

   Вывод женоненавистника

Когда б я знал, что баба – дура,
И любит лишь мошну и хер,
И только в области гламура
Живется славно ей теперь;

Я ей стихов писать не стал бы
И оды не слагал бы впредь,
И, вообще, со щелью стадо
Изгнал бы за земную твердь.

Туда, в Аид, лишь там ей место;
И только там ей место жить,
Когда не хочет месить тесто,
Мужчине праведно служить.

И мир – к кончине, скоро, скоро:
Нет правил и порядка в нем,
И женщин лживое: “аморе”
Причинностью явилось в том.

     …Похоже, женщина у тебя разделяется надвое: ты пишешь о женщине и возвышенное, и мерзкое?
     - Так они  и есть разные: нежные и отзывчивые и, прямая противоположность, грубые и себялюбивые. Как добро и зло, как просвещенность и дикарство. Все, тоже, в отношении мужчин…

            Дикарство 

…Много сотен веков первобытные звери
Продирались натужно сквозь знаний барьеры;
За еду, за тепло злобно дрались и бились;
А где добрые, где, - да еще не родились.

В первобытном сознании проблески мысли
Прорастали страстями, невежеством висли,
Растекались и  множились, кисли, дробились,
А философы, умные где, - не сложились.

А потом, на исходе тысячелетий
Появлялись другие,  в борьбе междометий;
К свету, миру, свободе мечтали, стремились;
Ну а где же теперь они, где, - не пробились.

В зачумленных домах - зачухонные жители,
В неприглядных делах видны небожители,
В затемненных мозгах червят темные мысли,
А где светлые, чистые где, - да не вышли.

Извелся народ, очерствел, сжег обители;
В теплых, светлых домах теперь небожители;
Правит ими всеобщее стадное дышло;
А где вера людей, Вера где… да вся вышла.

Изменился народ, получил, что хотел
На железном коне вкруг земли полетел;
Много жаждут теперь, много чувствуют,
А где разум, где трезвость?.. отсутствуют.

Нет дикарства, все зубы и когти отмылись,
Но привычки, желания все сохранились.
Как же быть нам с той злобой, что нами любима?
Нет, не сгинет она, она неистребима.

И под новый виток в дележе рынков сбыта
Подрываем, стреляем в защите “корыта”;
Зубы, когти сменили на пули и яды;
Шерсти нет, шерсть сменили другие наряды.

Нет дикарству конца… все плывет в карусели,
На которые, нет, не случайно мы сели;
Посадивший нас, громоподобно хохочет:
Что же сделают люди с собой? - знать он хочет.

До какой поры будет, в манере закланий,
Приносить человек себя в буйстве желаний,
Отрицая начала гармонии, меры,
На алтарь многоликой и мерзкой химеры.

Брать от мира, природы, собрата родного
Научились давно - проторили дорогу;
А себе предъявить счет не каждый умеет,
До того, как разрушится мир… он успеет?..

     …Неужели все предопределено, и человек не может быть другим. Почему?
Войны… чтобы не расслабляться… человечество ожидает вторжение?.. Нужно быть  сильным, чтобы позволить себе расслабиться… Не понимаю, не моя тема. Но, в любом случае, следует посматривать на себя со стороны:

   Лишь зеркало
              не погрешит

Я с зеркалом люблю беседу,
Любой вопрос оно решит.
Спроси в виду любого бреда
И зеркало не  погрешит.

Ты в браке непоколебимый,
Но быт все споры разрешит;
Ты посмотри в глаза любимой…
И блеск зеркал не погрешит.

Себя ты тешишь ролью принца,
Стекло ухмылкою смешит…
Его в тебе нет и мизинца,
Тут  зеркало не погрешит.

Когда - в миру,  в боях за блага,
Твой дух бессовестно спешит,
Сходи к погосту, бедолага… 
И камня блеск не погрешит.

Ты с виду малый куртуазный
И, кажется, ты крепко сшит;
Но глянь, какой ты безобразный…
И зеркало не погрешит.

Когда распутьем, озадачен,
И нужно важное решить,
Ответ в молитве однозначно…
Иконы лик не погрешит.

Вода времен течет неспешно,
Возможно ль вовсе не грешить?
Покажет Время с чем уходишь,
Поверхность Леты не грешит…

     …Или:

       Басня               

   Людей судить сложна задача,
   О прочем можно посудачить.

В защиту чести, постоянства,
Пороки глупости и чванства
Хочу стихом я отразить;
Готов я вымысел излить
В поэму, оду иль сонет
Про женский шарфик и берет:

- О легкомысленный берет,
              - спесиво шарфик изрекает
- Напушился, как есть мохер -
                и горделиво продолжает:
- Напрасно ты кичишься тем,
              что выше носа восседаешь,
Что весь наряд своей особой
             ты беззастенчиво венчаешь.
И слышал я, что лакировки
               сказали о тебе нелестно:
-“Выше летать - больнее падать”,
            - всем эта истина известна.
Смешон твой рост: всего вершок
                от головы до самых пят;
И как-то видел, на комоде
            тарелкой был смешно распят.

- Уймитесь, - перебил берет:
- И пусть заслуг моих здесь нет,
Что мне доверено хранить
Головки ветреных Харит,
Ученых дам строй мыслей строгих,
Язвы нищих и убогих…
Я должен всех собой отметить,
Глаза их тонко оттенять...
И вам, осмелюсь я заметить,
Моих достоинств не отнять.
Готов идти к любым услугам
Детям, господам и слугам.

- Подумаешь, обиделся; мне дело до тебя ли?
Живу в другом я мире, и душу мной обняли;
Струюсь я по груди упругой, томной
И слышу сердца стук услады полный;
Мне позавидовать, пожалуй, может каждый,
Я счастлив не однажды и не дважды;
Я нежный и пушистый, как зверек,
У шейки я на плечико прилег...
Моя с твоею может жизнь сравниться?
Насколько хуже журавля синица.

-Вы правы, ваша мысль настолько глубока...
Но смотрите на жизнь вы свысока,
И не понять вам, кто журавль, а кто синица;
Со временем лишь это прояснится.
И с горечью придется  вспоминать,
Как журавлю пытались подражать;
И из груди  не крики гордой птицы
Исторгнете, а жалкий писк синицы.

   …Ты, возможно, видела в старых фильмах, когда была мода на береты, какими они были? Их сушили, надевая на тарелку. Ребенком я удивленно смотрел на эту операцию и удивлялся, наверное, поэтому и запомнил…
     - Да, знаю, и в мое время так сушили, но о чем ты… шикарная вещь, а ты: тарелка. У этой вещи персонажи как живые, у каждого свой характер… они живо представляются.
 
       Свой шесток      

Нам не прожить пять жизней кряду,
Чтоб править жизнь от раза к разу,
И потому, что было - есть,
С достоинством нам нужно снесть.
Свои ошибки пережить,
Суетность  напрочь упразднить,
Жить полно, страстно, без оглядки,
С неправдой не играя в прятки;
Чтоб мы могли сказать всегда:
Бесчестью: нет, а чести: да.
Годится  мне, - подумал я:
- Простая жизни колея:
Чужого не беру взаем,
Что есть при мне, то-все мое;
Своих достоинств не стыжусь;
Что имею - тем горжусь;
Чужих хлебов не заедаю;
Рвачей, пустых не принимаю…

И если б каждый свой шесток
Знал, был добр и не жесток,
Как подлость, злоба и обман
Нашли бы путь в чужой  карман?

       Зачем ты

Cебя, порой, пытаюсь я понять:
Каким я в жизни наделен задатком?
Иль должен был народы поднимать,
Иль чьим то быть малюсеньким придатком?

Придатком быть мне гордость не велит,
Народы поднимать - не та закваска;
И что-то мне все душу теребит,
Лицо мне закрывает чья-то маска.

То нежностью я переполнен вдруг, 
То груб и зол, как пьяных три матроса;
Кто объяснит, кто враг мне, а кто друг;
Сумеет  кто ответить на вопросы?

Но стоит только свету тьму пробить,
Спадет плевел, во что душа одета;
Я вижу, что нам нечего делить:
Земля одна, и все мы бога дети.

А в зеркало посмотришь - два лица:
Иисус в сермяжной оболочке
И, лукавою усмешкой стервеца,
Дьявол смотрят из одной из точки.

Бог и черт идут из века в век,
Таятся в человеке два начала;
Поднимет голос черный человек,
И в наших чувствах совесть замолчала.

Просеяв жизнь дырявым решетом,
Я трачу силы в розовой печали,
И состоит вся жизнь моя лишь в том,
Чтоб отыскать себя в своем начале.

   Подружись с собой

И недурно порой вспоминать
Мудрости вечной слова:
Неча зеркало нам пенять,
Коли рожа своя крива.

Как узнать, у  кого: для чего мы живем?
Скажет кто:  для чего поют  птахи?
К эшафоту плетемся иль к счастью идем,
Почему одолели нас страхи?

Да: политиков щупальца к горлу ползут.
Да: мошенников всюду  когорты.
Да: преступные кланы сети плетут.
Неимущие к стенке приперты.

В жизни рядом со злом, добро в ногу идет:
Зло снаружи  насилием  давит,
А добро изнутри врачеванье ведет.
Так кто из них миром правит?

Одному не достался “ богатый пирог”,
Он и хлебом насущным доволен,
У другого есть все: изобилия рог…
Посмотри, он болезнью заморен.

Тот - богач, будто Крез, на Багамах живет,
Но сознание сплин червоточит,
А другого - в застенке Надежда ведет,
Он решетки железные точит.

Так бойся себя, коль в душе твоей тлен,
Если мысли твои о суетном,
Если сердце твое под покровом пелен,
И жалобы в слове ответном.

    … Тема пьянства: все далеко не однозначно, - одно ясно, что сам напиток ни при чем. Так: дай палку первобытному человеку, один ищет, кого бы ударить и отобрать, что придется; а другой копает ею коренья и сшибает плоды с дерева.
     Все та же тема дикарства… нельзя доверять Знание дикарю: ни силы знахарства – будет отравителем, ни силы оружия – будет насильником и потребует власти над самим создателем… “падший ангел.”

   Вредна, зараза,
               ох, вредна!    

Водяра,  водочка, водица,
Ругать ее нам не годится.
Боготворить? Не тот предмет...
Так, на заметку лишь памфлет.

Я слышал, что ругают часто водку;
Налево и направо, во всю глотку;
Под градом ругани одна...
Вредна, зараза, ох, вредна!

Ее защитником я никогда не стану,
На снисхождение решусь я, разве, спьяну.
На вид, пожалуй, лишь скромна...
Вредна,  зараза,  ох,  вредна!

Юнец родимую попутал с молоком,
И речь кургузую заправил матерком,
И вот - субстанция говна…
Вредна, зараза, ох, вредна!

А тот, захвачен невзначай:
Пьет водку, мог бы пить и чай.
Жена в слезах, всегда одна…
Вредна, зараза, ох, вредна!

Сам важен, будто бы святой;
Жене под зад, а сам в запой;
Напился так, что спесь видна…
Вредна зараза, ох вредна.

Себе бутыль, ребенку бублик,
Жене от всей получки рублик,
Кулак под нос, на то - жена…
Вредна зараза, ох, вредна!

Эти пьют всего лишь раз:
С утра до вечера, как раз;
Ни покрышки им, ни дна…
Вредна зараза, ох, вредна!

Мудрец - из тысячи – один.
Ну, будь ты просто гражданин,
Но вот мешает жить она...
Вредна, зараза, ох вредна!

Вредна тому, кто явно пуст,
Кто одинок как в поле куст,
Кто на две трети из говна…
Вредна зараза, ох, вредна!

     …А это шуточная интерпретация алкоголизма, кажется такая ситуация проигрывалась в анекдоте:

      Исповедь алкаша 

Запой уж наступил, и ноги выплетают
Узоров вязь по мокрой мостовой.
Дохнул с утра на куст - сучочки отмирают,
Упал на землю пепел листовой.

Спешу я в магазин, в мечтах своих алкая,
В бутылку погрузиться с головой;
И дрожь в руках моих, ты посмотри, какая;
И в голове, углями полной, вой.

Проблемы есть во всем при этой дрожи:
Принять стакан и зубы сохранить,
Печать дебила снять с опухшей рожи
И из горсти рубли не обронить.

Трясет и корчит, будто двести двадцать
Держу в зубах; ты, только, посмотри.
Готов чечетку я невольно сбацать;
Достань поссать, и кончишь раза три.

Теперь уж я не тот, когда не пил я эту;
Когда весь мир мечтой был  увлечен
В движении вперед: к познанью, к свету;
Зеленый змий был в клетку заточен.

Когда я глух был к умному совету;
И в стройном теле, крепко заключен,
Мой дух - подобно лыжному балету -
Плыл над горой, свободой увлечен.

Когда я не берег души и тела,
И не одна из дев познать хотела
Страстей бушующих негаснущий пожар,
Когда не знал я слова: перегар...

     …Или вот:

         Пьяная муза.

Я на досуге взялся за перо,
Накрапать что-то про цветочки;
А в мыслях, ровным счетом, ничего,
Как на пустом листе - ни точки.

Поковырял в носу,  поскреб затылок,
Зачем-то глянул в потолок;
Мозги как будто из опилок;
И музу кто-то уволок.

Зову, уговаривать, точно, мастак:
- Вернись, - говорю: - На минутку.
А в ответ - тишина... лишь будильник: тик-так;
Рассердился я тут не на шутку.

Что делать?..  Выдал водки на гора,
Почувствовал подъем, и, вдруг, заметил
Дюймовочку на кончике пера,
- Прелестной Музы образ светлый.

Ее появлением, конечно, польщен,
Но от этой - мне мало проку;
Дай, думаю, выпью еще,
Чтоб свободней лились строки.

Музой я был, то есть стал посещен,
Выпил я водки поскольку;
А если я выпью водки еще,
Вырастет муза насколько?

Выпил еще... Волос стал на дыбы:
Муза растет, как в дождик
Растут грибные леса… нет, лесные грибы;
Доставай корзину и ножик.

Я подумал: - Отвлекся… берись за перо,
Муза совсем большая;
Я и выпил бутылку всего...
Что-то мне предо мной мешает...

Ба...  а муза, почти гора;
Ой, а титька, ну как подушка...
Я устал, мне поспать пора,
Положу ее, я под ушко...

…А проснулся… вот так пассаж:
Все туманом, будто, одето.
На столе - перо и корсаж,
И вином облито все это...

     …И все же, пьянство – далеко не смешная тема.
     Один раз я ездил в Хибины  кататься на лыжах с Хабаровским Анатолием. Бард… душевно пел, мне нравилась его песенка: “Золотой пятак”. Сгорел… Я не знал, что он настолько болен, но когда он перестал кататься и “насел” на спирт, привезенный нами в горы… На вопрос: - Толик, почему ты не катаешься со мной, он отшучивался: - Виташ, куда мне до тебя, хотя сам прилично катался. Спирт я спрятал, но спасти его я не мог…  жаль… Обидно, у меня даже не сохранилось записей его песен, подаренных мне... кто-то заиграл.
     Как память о нем: вещь на мотив его песни: “Золотой пятак”.

     Толи... Толе.

       ...Только б не было дождя
                над знакомой рощею,
       Да были б губы сладкими,
                словно леденцы...
                А. Хабаровский.

Толи сделку я провел на приличну толику,
Толи женской нежности перепало вдруг?
Просто ближе я узнал Хабаровского Толика,
Появился в моей жизни ты, хороший друг.

Толи песнями твоими я в плену закован:
Видно мне по нраву твой  ”золотой пятак”,
Толи так же, как и я, ты всем обеспокоен;
Толи так же, как и мне, все тебе не так?

Может, лучше, заново нам родиться, Толенька;
Встать в века другие - в другие стремена?
А без шерсти и клыков, будто, вовсе голеньки,
Пропадем мы не за грош в наши времена.

Ну а если не судить о том, как век наш выткался;
Не такой уж он плохой, и есть что вспоминать;
И подумай, если бы без лыж по свету мыкался;
И без губ, как леденцы, век нам коротать.

Так давай же не спешить гнать золото осени,
Есть и в нашем возрасте ценности свои,
Будням жизни не закрыть алмазные россыпи:
Снежных склонов белизну и задор в крови.

прод. след.