кстати о птичках

     …“Кстати о птичках”… Этот отрывок подтверждает мое ” амплуа”: мой материал люди, в частности женщины:

…Не певец я картин природы,
Нет на ней моего венца,
Но о той, что низведена в роды
Говорил, говорю без конца.

Мне теперь лишь одна по нраву,
Только Ей я вверяю ч...ен;
Клеопатра она по праву,
Лишь Её признаю я плен.

Лишь Её подчиняю ласкам,
Её ласкам внимаю вслед,
Остальные все роли – маскам,
Остальное все - тела бред.

Есть невесты, данные Богом,
Есть - такие, что гасят пыл…
С Нею буду на постриге строгом,
Тех, что – раньше, уже забыл…

Осень!.. есть в ней свое величье,
В этом слове восторг и грусть.
Как прекрасно земли обличье…
Но и  ей предначертан путь.

Будут весны в разливах детства,
Будут утра  прохладных рос,
Поцелуи в сетях кокетства
С ароматом чужих волос.

Тем, другим, это будет ново,
Но и их восхищенья след
Растворится в прозрачной дымке
Забытью временному вслед.
 
Все закончится, раньше – позже;
“Все пройдет”, - написал Соломон;
Потому, я отдал коням вожжи,
Пусть проносится все, как сон.

…Пусть серьезный меня осудит,
Воскурю я любви фимиам.
Я всем сердцем люблю вас, Люди;
Все, что есть во мне, Люди, вам.

     …Что может быть выше отношений человеческих? Мужчина и женщина созданы друг для друга, так о чем я, мужчина, должен писать, как не о Вас, женщинах?
     - Ты находишь такие слова, что тебе приходится верить.

       Мое кредо

       И скрасит смысл
            всего существования
                мужчины страстного
       Прелестный женский взор...

На плечи мужские всю тяжесть возьмем,
Наших дам на руках на Олимп вознесем.
Наших дев, наших мам,
Наших: «НЕТ!».  Наших: «ДАМ...».
Мир спасет красота!
              Это – верно, как храм;
И взываю ко всем:
            Мудрость - им!
                Щедрость - нам!
Пусть несут нам всю прелесть
                и нежность свою,
Я на этом всю жизнь,
                до кончины, стою!

     …Но в: “было очень давно и не со мной”, - я  не верю.
     - Отчасти ты права. Был период в моей жизни… я был один… и я пользовался услугами проституток.
     Но всегда хотелось видеть в этих девушках… человека, временно попавшего в ситуацию и, конечно, нуждающегося  в уважении.
     Но встречались откровенные воровки, и тогда – становилось понятным бытующее отношение к ним: часто их бьют и изуверствуют над ними…
     Многие из них действительно в беде:  …Я учительница начальных классов. У нас в деревне школу закрыли…
     У другой: больная мама и младшая сестренка… Да, мало ли… Радость на одно лицо, а беды – многолики.
     И я писал им стихи…  Одна молоденькая, хохотушка - колокольчик, ничуть не смущаясь, с ходу: - Ты…  Это меня так умилило:

Ты подарила мне цветы,
Когда сказала просто: - Ты.
Такое миленькое: ты,
Такой небесной чистоты.

И улыбнулась мне при том,
Пусть, понимаю, что - прием;
Пусть усмехнешься ты потом,
Когда подумаешь о том.

Пусть занимались мы не тем,
Возвышенных касаясь тем;
Пусть распрощались мы затем,
Но не хочу уйти совсем.

Хочу найти прекрасный слог,
Душист, цветаст, как свежий стог;
Богат, как изобилья рог,
Чтоб так сказать никто не смог.

И возвеличить тем стихом
Твой холмик, вытканный цветком,
Твоих одежд небрежный ком,
- Все, все, с чем не был я знаком.

*
Когда б не смущал меня сильно
Пепел моих...  м….ей,
Я б пел, поливая обильно
Слюною бархат грудей,

Твоей красоты неизбывность
И нежности детской ложь,
Наигранную активность
- Я все понимаю… И все ж:

Я б пел твоих плеч упругость,
Податливость полных губ,
Гортанные стоны сквозь зубы,
И голос простужено - груб.

Твой добрый характер мне дорог.
Прощаемый богом грех…
И дорог мне, дорог, дорог
Твой колокольчатый смех.

      …Являлось ли мое поведение странным?..
      Воспитанный в советских традициях, ретушировал “преступную связь” или оправдывался за “падение”?..
      Чушь собачья. Просто я люблю женщину, как мадонну, которой нужно поклоняться. Это грех? Что ж: “Кто из вас без греха…”
     Кстати, у Анненского: “Среди миров в мерцании светил…”  Не такой ли женщине оно было посвящено?..
     А, Пушкин: А. Керн… Красиво, романтично и… вот она – классика…
     Но как шатко душевное равновесие, чуть что-то не так и…”греховность.”

Звучал Шопен, горели свечи,
Играла на рояле Света.
Рубином отливал стакан,
Наполненный рябиновой настойкой;
В открытое окно втекал
Тягучий смог, навеянный помойкой.
Уют,
     интим,
             покой,
                духовность,
Возвышенность!
           И все ж, греховность.

     …А вот зарисовка… может стоит, изредка оглядываться на природу?

Я смотрю как в танце правильном
К бабочке ластится бабочка;
Недалекое создание,
Но на теле Бога складочка.

Так и я, люблю вас, женщины,
- Выполняю волю Божию –
И красавицу блаженную,
И с фигурой тупорожую.

      …Скроено скверно, ну, эскиз же… и доделывать не хочется, не стоит того… как выплеснулось, пусть…
     И, конечно же, не так примитивно, но… всякая жизнь это – любовь.
     Я неоднократно получал упреки от неких, с недоразвитым чувством любви. Ханжи… полной ложкой употребляют Это, но говорить об  Этом… упаси боже… только под одеялом, с потушенным светом и закрытыми глазами.
     Я обработал такой анекдот:

     Секс по-русски

У русской путаны в гостях иностранец,
Русскую трахнуть хочет, поганец.
Сказала девица клиенту: - Итак,
Как трахаться будем, по-русски иль как?

- О! Да, да, по-русски! Спешит, предвкушая
Эротики русской, раздеться мешая…
У русских девчонки, как пьяные вина.
А как же по-русски?.. Невольно, невинно?

Она говорит: - Не дрожи, успокойся,
Выключи свет, одеялом закройся...
Рядом легла и шепчет слова:
- Милый, не надо, болит голова.

     …И мораль, установленная такими людьми, уродует женщину.
     Только они – отношения – имеют значение и вес, а все остальное – надстройка, все остальное для любви, для отношений человеческих во всем их многообразии.
     Я, однажды, случайно, участвовал в “разборке”: одного моего знакомого бросила женщина – а он ее так любил – встретила, крутого во всех отношениях, мужика… Он увез ее на отдых за бугор, и она потеряла голову. Все в жизни бывает… кто ее может осудить, но мотивировка отставки какова: - Я с тобой грешу, так нельзя…
      Толстый хер застилает разум, и она уже и забыла, кто был первым, и обдумывает: - А зачем он мне… но не зачем я ему. Выходит, что грех, это - отсутствие сострадания к чувствам другого; отсутствие той, большой любви… не страсти к партнеру, а любви снисходительной, сильного к слабому, матери к ребенку. И парадокс в том, что за хороший хер, она готова пойти в ад, а доброе снисходительное отношение к любящему ее, она считает грехом. Она вспоминает слово: блуд и не хочет подумать: - Ведь я ему нужна, ведь без меня он именно в грех и падет. А чувство греха – от недостатка той самой любви, безотчетной, неосознанной, чистой…
     Вдруг, вспомнил: некто осуждает девушку, беседуя с ней: - Зачем ты с ним  была? Он тебя не любит… он, просто так… ты его совсем не знаешь, он не женится на тебе… ты дура… Я - знаю… но он так просил…
     Смешно, наивно… но это почти возвышенно: она сострадала ему, его желанию… и она много честней той, о ком рассказывал выше.
     Подругу моего знакомого использовали… и вернувшись, она не нашла уже восхищенного взгляда… и признания. Журавль улетел, и синичка упорхнула тоже.
И возвращаясь к теме морали, хочу сказать, что ханжество мы проходили:

       Ханжество женщины

…О, ханжество!
             О, лицемерие!
                О, скука!
Вы слышать не желаете ни звука
О заднице; о сиськах; о местах,
Где грех произрастает; о перстах,
Что ластят и терзают вашу плоть,
Что - вашей жизненной позиции оплот.

Вы мечете, ругаете, клянете
Бессовестный телесный, мерзкий грех.
Так противу себя вы обернете
Горячие сердца немногих тех,
Восторженное сердце чье стучит
С одним предназначением любить.

Одно упоминание о нас,
Внимающих амурам и пастушкам,
Ввергает вас в хулительный экстаз.
Давая повод новым заварушкам,
Вы проклинаете мужскую суть,
Встав, вдруг, на праведности путь.

Но только солнце пробежит по кругу,
И лунный свет посеребрит округу,
Вы льнете, хмурясь, и, обиду затаив:
Прекрасно разыграете наив…
И роль сыграете невинно-игровую,
И ожидая страсть живую

И чувств, убитых час тому назад
Презрением и клеветой упрямой,
Устроите любовных сил парад,
И, очертя наш лик парадной рамой,
В порыве жажды, страстью опаленной,
Прикинетесь всерьез влюбленной.               

Вам странным кажется холодность друга?
Зачем вы ревностью терзали нимфомана,
Гасили чувства ладящие струги,
Ведомые волной самообмана:
Так - мнить в телах, где лень, тоска и яд;
Тела, как мед, божественных Наяд.

Да, жизни мы своей творцы невольно:
Холопство, глупость, ханжество и страсть,
Любовь в понятии: жалеть… довольно,
- Что позволяет нам всегда дарить и красть,
Любовным чувством править своевольно
И над другими обозначить свою власть.
 
    Жалоба женщины

И внять бы вопреки обидам
Совета мудрого словам,
Но всяк твердит: «Свое не выдам»,
И жизни воз и ныне там.

Две женщины с возвышенной душой
Толкуют об обыденности жизни.
Имеет опус сей сюжет простой,
Настолько прост, что до слезы обидно...

В нас бродит обывательский укор:
Мы моем кости каждому соседу;
Душою, головой, да и на спор
Мы отдаемся сплетенному бреду.

Но есть другой акцент историй важных:
Попробуем представить разговор
Почтенных дам с позиций очень разных,
И не сочтем его за вздор.

Эти мужики, глухи к нам от природы.
Страдаем мы, претерпевая роды,
Они ж не ценят нашей верности порой...
И ты... в защиту их становишься горой.

- Я думаю, подруга, что не гоже,
В угоду настроению и чувству,
В прокрустово укладывая ложе,
Приравнивать ремесла и искусства.

Будь умницей, коль он “ума палата”;
Авантюрист - сыграй с умом и тактом;
Коль осторожный - словом ободри;
Драчливый он – ты слезы к носу три.

- Угодник он: на всех он женщин смотрит,
Для них любезности язык его молотит;
Нечестен он, других он обожает,
И грубостями душу мне терзает.

- Но он с тобою прожил тридцать лет.
Зачем его ты мажешь в черный цвет?
И знай, что по любой такой причине,
Не делай сцену ревности мужчине.

Ты пробовала лаской  “обломать”?
- Нужна ли я ему, хочу я знать;
Пусть первым задает он ласки тон,
Отвечу точно, точно: стон за стон.
 
- Я знаю, он работает как лошадь.
- Да, правильно, работник он хороший,
Но не обо мне его забота,
Он детям отдает свою работу.

Он без меня на отдых в горы едет;
Лыжами, горами часто грезит;
Я для него: что есть, и, будто, нет;
И так на протяженьи многих лет.

- А кто же вас, я слышала, возил,
В процессе жизни вашей долгой:
От гор Кавказа - до седых Хибин,
От гор Урала - к водам Волги?..

- А тут на старости надумал он писать.
О том особо я желаю рассказать:
В его стихах любовь, одна любовь.
Где выискал он столько нежных слов?

Таких речей я не слыхала никогда.
К кому в стихах он обращается тогда?
Кому поет он соловьем весенним
Под занавес годов своих осенних?

- Внимание, все время, да и силы,
Лукавая, ты силой захватила;
Как  собственной рукой ты им вертишь;
И все нудишь, нудишь,  нудишь, нудишь.

Как рыбу хочешь выбросить на сушу,
Бесцеремонно лезешь ему в душу,
Желаешь все расставить по себе;
Не хочешь разобраться ты в себе.

Быть может, в грезах черпает он силы,
Чтоб вам еще на двадцать лет хватило.
Выходит, корни дуба ты копаешь
Того, с которого плоды сбираешь.               

- Он деньгам счет в тетради не ведет
- Не знаю я совсем его доходов -
В кубышку денег вовсе не кладет,
Моим проверкам не дает он хода...

- Не имея рога изобилия,
Не думай о растраченном гроше;
Не в том духовная идиллия,
- С любимым рай и в шалаше.

А если в чем-то ты и кажешься права,
То жаль, что нет ума, любви и такта,
Из сердца выбросить колючие слова
И встать на службу материнской вахты:

Простить горячечность или нескромность,
Простить ребенка несуразные дела,
И снисходительно ждать время, чтоб свела
Любовь на нет натуры неуемность.

     …Все очень не однозначно, можно спорить долго и безрезультатно, но одно ясно: единство противоположностей опять налицо.
     Наверное, поэтому я, даже когда, вдруг, беру тему природы, все-таки скатываюсь на тему человека и его жизненного пути.
 
     Весна - 96

...Водила весна хороводы,
Разухабисто правила бал;
И, казалось, похожей погоды
Мир еще никогда не знавал.

Беззастенчиво солнышко пялило
Бело-желтые смехо-лучи,
Все низинки играючи залило,
Вызывая “Мазая” с печи.

Солнце вылизало проплешины,
Солнце выщербило снега,
И береза, в сережки завешена,
Гонит сон, неприступно-строга.

И опушка - в сиреневом мареве
Отмечает полей берега;
То ольха, тож в сережечном вареве,
Плещет в мир - что к весне сберегла.

А в бору, разогрета к полудню,
Пахнет тонко елейно сосна;
Правит светлой слезою обедню,
Толи проводы правит она?

И снегирь, ало панцирный витязь,
Стайку серых неброских принцесс
По кустам и деревьям рассыпал
-Репетирует брачный процесс...

Но устало улыбиться солнышко,
Ветер воем взгрустнул о зиме
И, до самого, самого донышка,
Грусть, тоску растревожил во мне.

И зима не подарит позиций:
Собрала из последних сил
Ледяные свои амбиции,
Надоевший застуженный пыл;

Захмурело  обвислое небо,
Вновь пороша занудно пылит,
Без разбора метелью все белит,
Придавая скучающий вид.

И опять люди кутают души,
И опять нездоровье и сплин…
В этом мире, печально бредущем,   
Всяк, средь прочих, безмерно один.

Но я  знаю, что кончится время
Выгрызаемой жизни - зимы;
И слепое телесное бремя
Скоро светом заменим мы...

         Реквием

Летит коробка из под сигарет
- Пустая обездоленная тара -
Отправленная мной в последний след
- Красочная, желто-золотая.

Никчемнейший для обсуждения предмет,
Не занимающий наш  ум и время доле…
Ну, да и нам, явившимся на свет,
Отведено не больше роли.

Мы часто, так же, тлеем не горя;
Не освещаем жизни даже близким;
И унижаем, слов не говоря;
И обижаем словом низким...

Табак, ты яд или спасительный мираж,
Отдохновение от жизненных коллизий,
И расписной расцвеченный витраж,
Отгородивший нас от мира?

Все относительно в подлунном этом мире:
Быть может то не дым, святой елей
Несут тебе заботливо Зефиры
Посредством сигаретных королей?

…Летит коробка в мусоропровод,
Стучит о стенки с характерным звоном,
Углами бьется о железный свод
С набатным колокольным стоном.

Так, может быть, и жизненный наш путь
- Недолгий, как раскуренная пачка -
Вдруг оборвется, как повержен в муть
Небытия... - Слепой судьбы подачка.

* 
Любовь и смерть - слепая пара
На равных требуют в залог
Любого жертвенного дара,
Степенно правят  “эпилог”.

Не зная возраста и чина,
Взимают дань косой, красой;
Безвременно и беспричинно
То белой, черной  полосой.

Под вальсы Ф…са Мендельсона
И Баха марши, в свой черед,
Уходит личность и персона,
Находит гений гроб и гнет.

И правят миром, все решая:
Любовь, исполнена надежд;
И, все надежды обрекая,
Та, что в подобии одежд.

*
Мы пребываем в ипостасях вездесущих:
Отец небесный, Сын его -  Христос
И Дух Святой, невыражаемая сущность,
- Ведут нас через жизненный хаос.

Наделены отеческой заботой,
Отцом задаток дан, начальный капитал:
Наши тела, наищедрейшей квотой,
Подобию и образу придал.

Все в меру в них, все совершенство:
Познать движенье, слушать, говорить
И на земле небесное блаженство
Посредством своих членов пережить.

Сын божий - наши чувства, наши мысли,
Порука друга, брата и сестры;
То - совесть наша венчанная свыше,
То - с чем идем на плаху, на костры;

Любовь, какой оправдываем вора,
Какой в мадонну превращаем падших ниц;
Надежда, что сильней любого горя;
И Вера без пределов и границ.

Как рассказать о Том, что губит слово;
И написать сиянье в белизне;
Услышать Нечто, не звучащих словно,
Но переполнивших извечно и извне?..

Понять, что значит: совершить;
Пропали:  смысл, идея, повод…
Вершина знаний, главный бит…
И… все познавши, ищешь снова.

И через мрак, сознанью на потребу,
Роденовский  “мыслитель”, наконец,
Ты возопишь, вздевая руки к небу:
- Не осуди свое создание, Творец!

*
Я любил и люблю вас, люди,
Подлецов и несущих свет;
И с лицом беспристрастного судии
Я смотрю вам спешащим вслед.

Вам бегущим, страдающим, жаждущим,
Умоляющим и лихим,
Пожирающим, ищущим, страждущим,
Все внимающим и глухим.

Вы едины: как комья глины,
В грудах камни и в каплях вода;
Ну а главное в чем вы едины,
Что идете вы все не туда...

И презрев Назначения участь,
Или вовсе не зная о нем,
Вы слепыми кутятами тычетесь,
Продираясь неверным путем.

И горды правоты сознанием,
Вы жалеете странных тех,
Кто уходит своим старанием
От временных жизни утех.

Осуждаете слабость духа,
Вспоминаете божий завет...
И потом заключаете сухо:
-Ушедшим память – живущим свет…

     …Следующее - подарено знакомым по рождении девочки:

На одной из ветвей мироздания
Появилось святое создание:
Плод занятий любовными играми
Милой Ксении, шустрого Игоря;
Тайный сговор, интимная спевочка
- В результате прелестная девочка.
Явление чистое ясное,
Еще одно солнышко красное,
Еще одна “шапочка красная”,
Принцесса из сказки прекрасная.
Поднимаем посуду шипучую
За живую земную кипучую
Жизнь лучом золотым окаймленную
И романтикой лун напоенную.
Предрекаем ей будущность светлую,
Жизнь фуэте - образно - балетную,
Жизнь возвы-интеле-музыкальную,
Жизнь пресветло-лирично-вокальную.
Будь опорой ты нашей и гордостью,
Расцветай, поднимайся без робости,
Будь пресветлой царицей небесною,
Освети нашу долю безвестную.

     День прощения   

Перед пасхой - день прощения,      
Так у многих заведено.
Обычай, злобы забвение,
Христом подан давным-давно.
И не важно, кто ты по чину,
По достатку - нищий иль Крез,
Каждый следовать должен почину,
По велению сердца и без.
Прощение – есть осознание:
Перед Богом мы все равны;
Быстрее созреет сознание,
Тем на большее мы годны.
И в прощении этом надежда,
Что в душе еще есть тепло,
Что не высохли в нас колодцы,
И песком их не занесло.

Так простите мне бог и люди
Мой невольный и вольный грех,
И я прощаю вам пересуды
И недобрый колючий смех.

     …Очень нужный день… хоть когда-то, приостановиться в гонке жизни и вспомнить: кого обидел, вольно или не вольно, и повиниться, хотя бы внутри себя… на большее мы не способны.

        Святая ложь

Порой, мне честность глупая несносна,
Я не приемлю изощренный ум;
Порой, бывает дело судьбоносно,
Его меняем на базарный бум.

За мелочь - мы обидим человека,
За важное - мы не преступим край,
Казалось, что в чести живем полвека,
А на поверку - врали через край.

В глазу чужом  увидим мы соломку,
В своем - мы не почувствуем бревна;
В судьбе других мы устраним  поломку,
В своей - не понимаем ни рожна.

И правда глупого  страшнее  пули;
Его суждения, как стали твердь;
Когда  добро и вера в нем уснули,
Он понесет заблудшим душам смерть.

А ложь для нас: когда уж нет надежды,
Когда последний угасает луч…
Несчастному распахивает вежды,
И голос ее сладок и певуч.

И, как хотите, ложь святую эту,
Пока на свете есть еще глупец,
Пущу гулять свободною по свету
Стяжать себе признанье и венец.

И если будем все чисты, как  боги:
Без притязаний на сердца других,
Не будем преграждать другим дороги,
Любить чужих, как дорогих своих;

Тогда, быть может,  “резать правду-матку”
Не будет модным правилом у нас;
Тогда, быть может, каждый скажет кратко:
- Простите, не могу судить я вас.

     ...Действительно, милый, это, ведь, одна из заповедей... какая мудрость в этих заповедях... кажущееся противоречие: зачем молчать, нужно бичевать пороки... но без доброго сердца можно преступить в большем. Да, и сам можешь ошибиться, и тебя будут клеймить...   
     - Так что же, круговая порука?
     - Я не знаю... Но зачем ты тогда написал это?
     - Прости, сейчас я провоцирую тебя. Действительно вопрос сложный, потому эта тема в заповедях... тем множество, а заповедей всего десять. Если судить строго, то нужно извести весь род людской... но есть надежда, что человек сможет усовершенствоваться... Есть надежда?
      - Хотелось бы в это верить.

    Беречь и расточать

Играет старый человек в любовь,
Жонглирует он факелами слов,
Воображаемою страстью душу рвет,
Выкручивает все наоборот.

В юности не дал писать мне Бог,
От ранней смерти, будто бы, берег;
Уж слишком, думал, нежная душа;
Сгорит и не напишет ни шиша.

Как много тех, сгоревших на лету
В пятнадцать,
         тридцать три
                и тридцать семь,
Презрев земные тлен и суету,
По млечному пути ушли совсем.

Прозрение нежданно к ним пришло
Или познали неизбывный страх?..
И мужество покинуло, ушло;
И унеслась нелепая во прах…

Так кто мы есть?.. Доживши до седин,
Мы разменяли совесть на алтын?
Мы трусили в обмен на правды нож?
Нам спать давала съеденная ложь?

Заложники своих богатых лет,
Кричать должны
            на весь огромный свет:
-БЕРЕЧЬ   И   РАСТОЧАТЬ!
                Но - в лад…
Жар наших душ и чести нашей клад.

       Перемены   

Раньше от Бетховенской сонаты
Обволакивало душу  нежно.
Я летел в фантазиях куда-то,
Лился в светлый мир... Так было прежде.

В детстве был мечтателем туманным,
Проводил часы в пустых мечтаниях;
Вопреки труда и дел реальных,
Ждал с небес спускающейся манны.

На надежде розовой замешан,
Романтизма пыл былой завещан.
Пред концом я не имею страха,
И теперь мне ближе марши Баха.

        Смирение

Порой, во сне, журавль нам снится;
Надежнее - в руках синица.

Я знаю точно: у тебя есть Он...
Заденешь, вдруг, тебя упреком  скучным,
Осудишь тотчас ты мой вздорный тон,
И скажешь ты, что он намного лучше.

Он лучше тем, что раньше стал с тобой;
И тем, что нет пред ним смущения;
И тем, что, называя: дорогой,
Не ждет ответного поощрения.

Как видно, нелегко себя понять:
Быть может груб он, жить совсем убого,
Но ты не хочешь ничего менять,
Желанья вовсе нет искать другого.

Путей к знакомству столько, что не счесть;
И каждый - от достоинства по крохе;
И с каждой встречей тает твоя честь,
И ты уподобляешься пройдохе.

Вот почему, смирения полны,
Не ропщем мы, и не гневим мы Бога;
Судьбе своей на откуп отданы,
Мы признаем лишь торные дороги...

Так чем в твоей явился он судьбе?
Крестом тяжелым - скорбной ношей;
Иль песней, что всегда звучит в тебе;
Или, сказавши просто, вошью?

Привычным атрибутом жизни:
Как стул, зевок, жевательный процесс;
Нюансы музыки – мелизмы,
Или, быть может, чувственный эксцесс?

А можешь похвалиться, что, всегда,
Любые сокровенные желанья
Поведать можешь, не боясь суда,
Ему, как магу мирозданья?..

Иметь хотел бы, кроме прав его,
Заботу:  пьяного напитка,
Брони надежной от лихих невзгод,
Умнейшего пергаментного свитка.

Но не хочу смиренности твоей,
В смирении два дна, обманы.
Не за строптивость бешеных коней,
А за достоинство без драмы.

    Открой свое сердце

Ну, хочешь, я поплачу на плече,
Твоем  плече податливом и нежном,
В мажорном светлом, радостном ключе
О чем-то грустном, томном, неизбежном?
 
Та грусть сидит во мне с далеких лет,
Задавлена обыденностью крепко;
И, кажется, что кем-то я не спет;
И сам я не свершил; и, будто - в клетке.
Тебе странны мои печальные глаза,
Я чувствую себя безвольным, слабым;
Пусть приоткроет  изредка слеза
Мое прикрытие - надменность взгляда.

Стесняясь быть приветливым и нежным,
Я прячу свою чувственность души
За поведением черствым и небрежным
- Меняю состоянье на гроши.

     Достойная замена
 
Уже считаешь нормой лик суровый,
Уж кажется тяжелым кофе, чай;
И все чаще скепсис нездоровый
Душу поражает невзначай.

Устает душа, ветшает тело
Под влиянием привычек вредных зла,
И подвергаешь уж сомнению свое дело
Пред тленностью мирского бытия.

Мельчает дух, предвидя слабость тела
- Лишь в сильном теле реет крепкий дух -
Иль мудрости библейской власть приспела?
- Реальность повергает в прах и пух.

Но не ропщу...  Я совершу замену,
Когда ослабнет чувств моих струна,
Порочной плоти, пены страсти бренной,
На стройные      суждения       ума.

     О дармовщинке 

Бесплатных пряников не жди,
Бесплатной водочки не кушай,
Желанья отрицаньем жги,
Речей заманчивых не слушай.

Они – наживка на крючке,
Кусочек сыра в мышеловке,
Свободолюбие в сачке,
Жулья лихого руки ловки,

Обман троянского коня,
Сирен злокозненные песни,
Они - дырявая броня,
Злаченых клеток стены тесны.

За все на свете заплати,
За все ответ держать старайся,
Упорным взглядом дух крепи,
Нечистой совестью не майся.

     …В настоящее время, это очень актуально: мелкие мошенники завлекают в авантюры мелкими подачками и, успешно присосавшись, жируют... Не впечатляют людей делишки великих комбинаторов, создателей финансовых пирамид... И не иссякают ряды желающих попробовать себя на этом поприще... а почему бы и нет, руки за это не рубят... а жаль.
     - А тебе не жаль безрукого во всю его оставшуюся жизнь? Не подумай, что я их оправдываю, просто интересно, что ты скажешь на это?
     - Да, жаль, тем более, если человек ошибся однажды... носить это, как клеймо, всю оставшуюся жизнь... Но... знаешь ли ты, что сейчас вор носит звание вора, как медаль, гордится, что он вор, носит  голову высоко?..
     Наверно, лучше рубить головы: и жалеть будет некого, и гордиться не придется, и носить нечего будет...
 
          Сонет о сыре

Мой сыр претерпевает изменения.
Все к лучшему, в том нет ничуть сомнения.
Был куплен Пошехонским: мягким, гладким;
Со временем он изменил повадку:

Стал тверже, продырявился мышами
И  стал мой сыр Швейцарским... Но смешали
Дела все планы, и о сыре я забыл,
Другой продукт в фаворе видно был.
…Прошли недели с этих пор,
И получился сыр Рокфор.
Сей шуточный сонет готов сказать

О выводе чрезвычайно смелом:
Один готов себя на выброс сдать,
Другой аристократ душой и телом.

     Белая смерть

Крепкого чая, терпкого чая
Выпью без сахара, осознавая,
Что белого сахара - белая смерть
Уносит людей за небесную твердь.

Белого сахара - белый яд
Ставит бессмертных со смертными в ряд,
Вот почему,  от  безделья  скучая,
Выпью без сахара крепкого чая!

Однако, вопрос остается  открытым:
Над водкой трясемся, как хря над корытом,
И табачище сосем мы без меры,
А белому сахару нет больше веры.

Дошло человечество в ложном экстазе
До странных суждений, привычек проказы:
С апломбом судить о ядах берется,
А страсти вина, табака отдается...

Железною логикой страх отвергая,
Выпью я с сахаром крепкого чая!
Не верю я в пафос текущего дня,
Белая, сладкая манит меня...

          Мишка.

По таежной тропе я иду спозаранку.
Уж осени свежесть вязнет в ноздрях.
На плече притулилась вниз дулом берданка,
Патронов с десяток сидят в газырях.

Возвещая опасность, стрекочет кедровка.
В ельнике рябчика посвист:  фью-ти.
И краснеет брусника, местами, вдоль тропки,
Просит отведать, мешает идти.

Смотрю - тут ямка у пенька:
Почуяв зерен кладовую,
Медведь копал бурундука,
Ни с чем не спутать таковую.

Если в норе, случись, зверушку
Застанет, вдруг, медвежья пасть,
То уж “пропал не за понюшку”
Хозяин, да и весь припас.

А там, разбросаны повсюду
На треть обглоданные шишки;
Не нужно долго тут гадать
- Опять таки, его делишки.

И ходит мишка мирной тенью
За мной весь день и много дней,
Как будто хочет примиренья,
Как будто нет меня родней.

Ведом желанием горячим,
Он любопытством запряжен,
Одним вопросом озадачен:
Чем ствол берданки заряжен?

Или скучает просто мишка,
Он бы со мной поговорил;
Быть полиглотом - это слишком,
А я звериный - позабыл…

     ...Медведь - очень любопытное создание.
     Это было во второе мое пребывание в тайге. Ездили бить шишку, то есть добывать кедровый орех. В планах было нанять вертолет, который должен был "побрить" верхушки кедров; а мы бы собрали шишку, обмолотили, прокалили и... вот он - рубль. Но, этот вариант не прошел... нужно платить вперед и немало...
Традиционный способ: недаром говорят: бить шишку - это: вооружиться дубинами и молотить по стволам кедров, что есть дури, а дури должно быть много. Этот вариант не прошел тоже. Остановились на самом доступном для нас варианте: сбор... для этого нужны ноги, ноги и еще раз ноги, и рюкзаки... и немного удачи: чтобы не объявились сборщики на соседних делянках, по коим ты шастаешь...
     ...Конечно, лучший вариант, это стечение обстоятельств: сначала продолжительный дождь, чтобы набухла, отяжелела шишка, а потом сильный ветер, и обирай свою делянку, будто, не слезая с печи.
     В общем, на заработок не потянуло... привезли по мешку орехов, по мешку шишек, по ведру клюквы, покрыли расходы на дорогу...
     Но главное - романтика. Быт в тайге: питание изысканное: суп с рябчиком, на второе рябчик в собственном соку... А перед супом, нередко, спирт, наскоро настоянный на кедровых орехах.
     Общение с обитателями: у нас жила, пока не сбежала, кедровка... упала с дерева после выстрела, но ранки не было, очевидно, дробинка пришлась по веточке, а та в свою очередь оголовушила птицу.
     А мишка постоянно ходил за нами: идешь за шишкой по тропе - чисто, возвращаешься - рядом с тропой копанина... хорошо еще не воровал у нас.
     Интересный зверек, бурундук: любопытный, сидит в трех метрах и смотрит… необыкновенно шустрый, ты и шага не успеешь сделать, а он уж исчез; казалось бы его невозможно поймать, а между тем есть оригинальный способ ловли. Я слышал о нем, но считал его байкой таежников, пока не опробовал.
     Я взял ореховую палку, привязал леску с петлей на конце и подвел петлю под мордочку бурундука... это было не просто, не потому, что бурундук убегал - он себя чувствовал в безопасности, на трех то метрах - но трудно подвести  колышущуюся леску к определенному месту. Не нужно насовывать петлю на зверька, да и никогда это не получится, но резко дернуть петлю вверх... каким-то противоестественным образом зверек оказывается в петле... так же ведет себя кошка под колесами, она стремится пронырнуть перед катящимся колесом и...
     Мой опыт был неудачным, но я прочувствовал действенность способа: мой зверек подлетел вверх метра на четыре - вероятно, петля не охватила головку  зверька и он выскользнул из петли - и, не успев коснуться земли, так мне показалось, исчез из видимости.
     Ну а тема о прелестной Флоре нескончаема... даже с рюкзаком за плечами набитым шишкой, на уже котором десятке километров за день, не притуплялось ощущение лесной сказки...
     - А когда же ты еще был в тайге?
     О, это было слишком давно... мне было всего шестнадцать лет...  Я с двоюродной сестрой приехал к теткам в Новосибирск - после раскулачивания, все четыре сестры, включая мою маму, работали на строительстве аэродромов в г. Жуковский, а через лет тринадцать две сестры уехали в Новосибирск -  и там познакомился с приемным сыном моих теток Петькой. Он был года на полтора старше и уже учился в  художественном училище, кажется, в Алма-Ата. Пока отец Петьки сидел - за что не помню, а может и постеснялся спросить, как о веревке в доме повешенного - Петра воспитывали мои тетки... так вот к отцу Петьки мы и поехали в тайгу, он отбыл срок и остался в Сибири лесником.
     Добирались в тайгу два дня, а всего-то девяносто верст... это стоит целого рассказа, а коротко: сначала целый день ехали на Додже о четырех ведущих до Ремовой, кажется... дорога ад кромешный... помню, объехали вчерашнюю почту, сидящую  в грязи и так же надежно сели на брюхо; так что, подошедший вскоре трактор должен был вытащить сначала нас...  потом ехали по узкоколейке на дрезине до тех пор, пока это было возможно; а дальше по ней же, но пешком... она заросла лесом и частью осела в болота... подошли к избушке лесника уже в сумерках...
     Утром глазам предстало жалкое зрелище: заболоченное пространство, изредка поросшее чахлыми кедрами; а как прошелся несколько от избы, и вовсе упал духом. Что же здесь делать среди бурелома и болот?..
     Делянку разработали, лес вывезли... а осталось... страшно: земля, как больное животное покрылось язвами... и трудно представить, что совсем недавно эта земля несла на себе мощные кедры, под сенью которых текла жизнь полная девственных тайн и красот...
     В первый же день мы с Петькой, заполучив ружье, взяли этюдник и пошли знакомиться с местными тропами, знание троп значительно облегчает жизнь в тайге... а сначала казалось, что и ступить невозможно, без риска провалиться в бочаг или порвать одежду о торчащие отовсюду сучья...
     Охота была основным нашим времяпровождением... хозяином ружья, конечно, считался Петька, но когда он писал этюды, перепадало пострелять и мне... пострелять  - громко сказано, отец Петьки нам давал всего по паре патронов.
Обычно, найдя хорошую натуру, Петька несколько зависал на месте, а я блуждал поблизости с ружьем. Но когда Петька не брал с собой этюдника, то мне было кисло - патроны у каждого были свои, но "дорога ложка к обеду" и поэтому, когда появлялась дичь, каждый из нас проявлял мгновенный интерес к ружью... и пока мы спорили кому стрелять, дичь мирила нас своим исчезновением – и, в конце концов, мы стали ходить на охоту порознь.
     Помню один эпизод: вышел я на утренней зорьке, прошел по тропе до озерка, стал ждать утку... Все как по писаному: вот она стайка, летит по ту сторону озерка; вот уже вполне близко... бабах... одна утка стала заваливаться влево, обогнула озерко и  летит в мою сторону; и уже снизившись, подлетела на уровне коленей - не сочти за байку - ко мне... Я, невольно мотнув ружьем, повалил ее в ноги... одна дробинка в голове...
   Странная охота, тем не менее я с дичью, я горд, но... после выстрела я обнаружил себя, и нужно с осторожностью идти к избе. Дело в том, что участковый, специально приезжавший к нам, сообщил, что сбежал преступник из лагеря и, возможно, пройдет этим краем, и ружье ему было бы, уж точно, кстати...
     А "дробинка в голову", стало моей визитной карточкой и позже: так в одном из байдарочных походов у нас был волок, перетаскивались из одной речки в другую; решили перетащиться за одну ходку, потому и были похожи на верблюдов или, правильнее, на перемещающиеся горы с копошащейся козявкой под ними.
     Позже, на маршруте волока, мы осознали свою ошибку - нужно "рубить дерево по плечу" - и тогда, каждый стал оставлять на маршруте что-то от своей ноши; и на тропе можно было оснаститься для серьезного байдарочного похода: тут лежит остов байдарки, чуть пройдя по тропе, увидишь резину байдарки, а вот и рюкзак с продуктами, и скатка палатки невдалеке... Оставляли все до следующего дня безбоязненно, нет людей за сотни километров, да и воров на маршрутах не бывает, вор это - одна из язв города.
     Толи из за лени - тащиться и завтра, снова - толи оттого, что я был в лучшей спортивной форме, но я все перенес за раз... и на следующий день я был свободнее птицы: друзья от помощи отказались: - Ты свое снес, отдыхай... Я взял ружье и, поглядывая по сторонам в поисках дичи, принял роль блуждающего форварда - был везде и нигде, тогда как все, идучи строго по тропе, изображали верблюдов.
     Чуть позже было: пристроившись за Фер Ферычем, я развлекал его беседой, как, вдруг, недалеко от тропы перед нами поднялась утка и, отлетев несколько, села за кустами; стрелять было нельзя, и я начал красться к кустам, Фер ферыч не смог урезонить своего охотничьего азарта, пыхтел с рюкзаком за мной. Утка нас, конечно, слышала, поднялась и, отлетев несколько  в сторону, опять села - мы пошелестели за ней... Так было несколько раз, она уводила нас от гнезда, иначе бы она просто улетела; это мы поняли потом, а тогда нас вел азарт... После очередной попытки подкрасться, Ф. Ф. потерял терпение и прошипел: - Бей влет; а я уже принял такое же решение и пальнул с опережением в летящую птицу...  утка упала... Фер Ферыч, стой, корректируй поиск, - сказал я и побежал в сторону падения птицы... весь заряд прошел перед уткой, единственная дробина в глаз.
     На чужие снасти мне всегда везло - своих не имел потому, что не любитель - так я, в походе по западной Сибири, вытащил семикилограммовую щуку, а хозяин спиннинга только пятикилограммовую... - Смотри те ка, на мои снасти посмел обловить меня, да еще и трещетку сломал...
     Да, вдруг, вспомнил, я же заблудился на волоке. Было так: после нашей, с Ф.Ф. охоты, я ушел от тропы в сторону, дабы продолжить добычу ужина; побродил какое-то время и снова вышел на тропу… Троп в тундре уйма, и все звериные; и все похожие; и все одного направления; например, от одной реки к другой реке. Долго я шел по тропе… и что-то, мне стало казаться, что я не туда иду. Я вчера прошел этой, как мне казалось, тропой, а сегодня не узнаю ее; по совокупности примет… ну, не та тропа, и все тут. Да и по времени, как бы уже должен прийти к реке.
Даю запрос – выстрел, получаю ответ – дуплет… за спиной… хорошего же я лишку “пропахал”. Хорошо еще, что меня правильно поняли... могли бы не ответить, думая, что я охочусь.
     Возвращаясь, вскоре, увидел встречающего меня Фер. Ферыча; Какая же он прелесть, мог бы и отдыхать после волока.
     …Я тебя позабавил охотничьими историями, не знаю, интересно ли тебе это... я мог бы рассказывать еще очень долго, и могу заверить, что все, о чем я рассказываю, имело место в моей жизни.
     - Да, дорогой, я не сомневаюсь и уверена, что если бы ты задался целью писать рассказы, ты бы преуспел в этом...
     - Это потом, а сейчас пофилософствуем еще чуть:
 
     Юродивый

           О картине Перова.

Зима, юродивый у струга,
Поземка, все вокруг в снегу.
Стоят смиренно друг у друга
Босые ноги на снегу.

Не греет грудь свободный ворот,
В рукав обернута рука,
И локоть сиротливо-голый
В дыре рубахи из холста.

В рукав обернутая с сенцом,
Рука, прижатая к груди,
Как, божьей матери младенца,
Как, образ грет на груди.

В улыбке рот, блажен с лихвою,
И взгляд восторженно горит;
Он поднял ворох патл рукою
И ветер хаос в них вторит.         

Совсем не греет та рубаха:
Вчерашний снег - ему она;
И не суровый лик монаха,
А... радость на лице дана.

И мыслей ворох поднимает
Шедевр Перова невзначай.
Рассудок Господу внимает:
Да, это – знак... Нет, не случай.
 
Зачем юродивого видом
Терзаешь наш смущенный ум?
Намек даешь блаженным гидом,
Как жалок наш житейский бум...

    Обособленность

....А этот - постоянно пьян.
А этот - судьбоносно дрань.
А этот - родом из дворян,
Он ненавидит всех мирян.

А этот - низом слаб до баб.
А этот - духом вовсе раб.
А этот вот – политикан,
Из всех, пожалуй, худший срам.

Все мы слегка побиты молью,
И мех наш точно кружевной,
Глаза в печалистой юдоли
Закрыты белой пеленой.

Но упаси господь от доли,
Что позже сами изберем:
В процессе жизни быть ведомым,
И чьим-то быть поводырем.

*
«Этот камень все на шее ты носи
И другого талисмана не проси
Станет скучно, ты веревку оборвешь
Бросишь камень, станешь волен и умрешь…»
                Ф. Соллогуб

…Талисман на шее камень, талисман;
Ты на шее, как хозяин, будто пан.
Ты загадка не для жиденьких умов,
Для разгадки нет магических тех слов…

Как узнать, зачем на свет явились мы?
Почему нас тщатся взять покровы тьмы?
Где источник, что несет блаженный свет?
И на все вопросы слышу только: - Нет!

И с добычей нераскаянное зло,
Бесприданницей завядшее добро,
И лицо святое истинной любви
Застят маски всяких лишних… си ля ви.
               
Очень часто ’’жаба душит’’ на износ,
Зависть черная бичует как понос.
Совесть даже не меняет цвет лица,
Бессердечие весомее свинца…

Потому смотрю на жизнь я свысока,
Но крепка, крепка веревка, ох крепка.
Опустела и поблекла жизнь моя,
Но не в силах распроститься с нею я.

Мелким бесом вьется тропка жизнь моя,
Но ни радости, ни смысла в ней; и я:
Сорю деньги, жгу здоровье, трачу пыл
И плетусь в изнеможении без сил.

Камень тяжкий мой на шее оберег,
Нет свободы на распутье тех дорог:
Что ни выбор, то болотная тропа
- Не пойдет по ней усталая стопа.               

Всякий выбор: ты постой, не ошибись,               
Не спеши, повремени и оглянись;
Но бросаешься, как в омут в новый мир
В одеянии изношенном до дыр.

Нет ответов, нет рецептов, - просто нет;
Изнутри приходит правильный ответ:
Не обидел - горд душою, взором чист;
Поскандалил – весь, как в саже трубочист.

Поздно, поздно выдан камень оберег;
Поздно… выдан на исходе всех дорог;
И сейчас он, будто жернов – колесо:
Режет шею и смеется все в лицо.

Так меняют этот камень оберег
На короткий яркий, светлый, быстрый бег;
Жизнью ворона седого не живут,
Крови, битвой вспененной, все ждут.

Так что ты, о том, что было, не жалей;
Будь в желаниях и помыслах смелей,
Унесись в воображаемую даль,
Не пекись о несвершенном, кинь печаль.               

Что тебе на этом свете суждено,
Все случится в срок назначенный давно;
Не терзайся, не спеши, не жги, не жди,
- Все прольются в пору нужную дожди…

Своей мудростью наверченный слегка,
В жизнь смотрю холодным взглядом игрока.
Очерствела к состраданию душа
Доживает век названный не спеша…

     …Вот, тебе, начитал немного о “букашках”… И снова о женщине:

Не тронь души смятенной раны,
- Права во всем:  я не любил;
И нашей длинной мелодрамы,
Я рад, последний час пробил.

Меня зажечь ты не сумела,
Быть может, жгла не порох, мох;
Остался лишь в закутах тела
Исполненный печали вздох.

Какому богу на потребу
Влачимся по миру живых,
Чтоб воздавать деянье хлебу
И жить по правилу слепых?

Наверно в этом тоже - правда.
Есть в этой жизни свой резон.
И мы плестись по жизни рады
Под незатейливый музон.

прод.след.