Данилка

Д  А  Н  И  Л  К  А
(Рассказ мистический)

     Колнечно, конечно, мой самый первый внук, он и самый симпатичный, и самый умный, и самый талантливый, и не исключительно потому, что всякий кулик своё болото хвалит, а потому, что он таков на самом деле. Назвали мальчика в честь прадедушки Даниилом. Рано, в возрасте шести месяцев отроду, появилась у него этакая аристотелевская склонность к созерцанию картины мироздания. Нравилось парню подолгу, не отрываясь и не отвлекаясь, наблюдать зелёную листву буйной сирени, разлапистых лип, ниспадающих каскадами ветвей старых плакучих ив, а также других пород деревьев и декоративных кустарников как в городе, так и за его пределами. Внимание к зелени само не проходило и сохранялось настолько сильным, что пристрастие внука заметили все.
     –  Данилка будет ботаником, – первое предположение сделала бабушка. 
     –  Лесником станет, охотником, – уточнил я на правах деда.
     – Может, на экономиста выучится, доллары считать будет. Доллары по цвету тоже зелёные, – ещё раз продемонстрировала логическое мышление бабушка Даниила. 
     Научившись ходить, Данилка оседлал трёхколёсный велосипед и технику вождения освоил до пределов совершенства. По лабиринтам трёхкомнатной «хрущёвки» гонял машину, как заправский мотогонщик. Если его звали к столу, обедать пешком не шёл – садился на велосипед и из седла пересаживался за стол в числе первых. Процесс назывался заправкой бензобака. Со временем велики менялись по мере роста длины ног и всего остального, вплоть до двухколёсного и взрослого, оборудованного устройством переключения десятков скоростей. Но к этому он придёт намного позже, а пока что Данилка маленький.
     С трёх лет регулярно работал в саду-огороде вместе со взрослыми: выращивал редиску, клубнику, морковку, «высокую» ягоду – вишню, малину и малину ремонтантную. Между делом вместе с дедом построил домик, где можно от дождя укрыться, припрятать сельхозинвентарь, чтобы бомжи не растащили. А когда заберёшься на крышу домика, легко дотянуться до вишенок – сладкие очень. Ещё на крыше приятно лузгать семечки, подсолнухи выращены тоже собственными руками. Потом поливать зелёный горошек, огурцы и цветочки цинии – одно удовольствие, тем более, что речушка в двадцати шагах от дачи.
     Труд – это полезно, но и отдыхать необходимо. Спортивная площадка всегда ждёт Данилку и его новых друзей, если кто-то из ребят оказывается по-соседству. Установлен турник – можно подтягиваться, оборудованы качели – можно покачаться. Арсенал оружия в наличии такой, что вождю краснокожих придётся завидовать: луки со стрелами, китайские пластмассовые автоматы и другое нестандартное оружие, например, рогатка. А на полигоне установлены мишени.
     Главное, что речка рядом. И внук, и дед, чтоб отдохнуть от земляных работ, брали в руки удочки и ловили столько окуней, сколько требовалось заказчику – серо-бело-рыжей огородной кошке. Когда мы только собирались на рыбалку, кошка Жмурка опережала рыболовов и уже сидела на берегу и ожидала хорошей поклёвки.
     Рыбу ловить с берега нормально, но интересней  –  с плота. Плот соорудили из деревянного каркаса старого дивана, заполнив его чрево пустыми, с завинченными пробками бутылками из-под неалкогольных напитков.  Плавучесть у плавсредства получалась что надо – двоих, не считая кошки, плот выдерживал свободно.
     Здесь же Данилка впервые увидел пробегавшую мимо рыжую лису, познакомился с ежом, с быстроногими куропатками, с аистом, большим любителем лягушатины, с зимородком. Всегда доставляло удовольствие общение с соседями. Дед, правда, удаление ограничивал пределами своей видимости. Нравилось, что все взрослые разговаривали с ним как со взрослым, по-доброму.
     Как-то три соседки-бабульки устроили консилиум – как лечить лук, когда перо лука желтеет. Понятное дело, у всех имелись готовые собственные рецепты. Та, которая спрашивала совета, оказывается, всё поперепробовала, но ничего так и не помогло. И тут со своим советом возник самый юный огородник, которому трудно было правильно произнести отчество соседки:
     –  Лидия Алесандывна, а вы пробовали лук поливать табачной пылью?
     Бабульки заулыбались, но совет не сочли никчемны: они знали, что крот в поисках червей на удобрённых грядках подрывает корни культурных растений, в том числе и корни лука. А полив водой, настоянной на табачной пыли, противопоказан кроту. На другой стороне речки порой возникали террикончики табачной пыли, куда её вывозили автомашины городской табачной фабрики как отходы производства. С учётом – огородники подметут.
       – Фермер ты наш! Агроном Жемайтии! Ну, спасибо, ну, уважил старушек, – Лидия Александровна просияла. 
     Так вот и знакомился Данилка с хорошими людьми, с живой природой, с её  растительным и животным миром.
     Когда ребёнок подрос, осенью внук с дедом нередко собирали грибы в Гируляйском лесу и на Куршской косе. Попадались не только маховики, маслята, реже белые грибы, но и змейки-медянки, ящерицы. Чёрных гадючек в одно засушливое лето видел Данилка своими глазами в самом городе, в траве возле тротура, вблизи домов улицы Карлскруны.
     Однажды, накануне первой Данилкиной школьной осени, поехали мы с ним в сторону посёлка Кинтай собирать чернику. Это было ещё то время, когда предприятия города Клайпеда своим работникам на выходные выделяли автобусы для поездок за ягодами ли, за грибами ли – на природу. Черничник рос и плодоносил вдоль просёлка и вдоль залива. Собирали мы, пока не надоело. Данилку манил к себе Куршский залив. Интересно, как он выглядит с берега в этих местах?
     Собранную ягоду оставили в автобусе, а сами направились к заливу. От дороги пошли на запад и дошли-таки до воды. Когда шли туда, проходили мимо поросших дикой травой и кустарниками каменных фундаментов давно развалившихся строений. С северной стороны бывшей лесной усадьбы чудом сохранились остатки ржавой оградительной сетки. Неподалёку возвышалась над кронами деревьев подпорченная временем, покосившаяся то ли наблюдательная вышка, то ли трингуляционный знак, словом, ориентир. И рядом же, возле предполагаемой бывшей тропы, стоял камень – памятник погибшим здесь в послевоенные годы двоим литовцам. Прочли мы, что было высечено на плите, и пошли к воде. Выйти на открытый урез залива нам не удалось: везде стеной стоял тростник, наглухо закрывавний вид на залив. Развернулись и пошли в обратном направлении, сожалея о неудачной попытке. Вскоре приблизились к бывшей усадьбе, которая немного ранее просматривалась по правую руку, и теперь тоже – по правую. Значит, пройдём мимо усадьбы возле металлической сетки. Небо серое, солнышко за облаками, но оно вроде бы угадывается с той стороны, где, по нашему впечатлению, должен находиться зюйд. Данилка главные румбы картушки компаса уже знает: норд – зюйд – ост – вест.
     Не останавливаясь, прошли вдоль сетки ограждения, не сбавляя шага, двинулись в нужную сторону с намерением выйти на черничную поляну. Как ни странно, через пятнадцать минут очутились возле той же ржавой сетки. Вот ещё что, думаю, круг сделали, чепуха какая. Снова снимаем рекогносцировку: вот там залив, в противоположной стороне, стало быть, автобус. Сориентировавшись, двинулись.
     Минут через двадцать в который раз узнали тот же камень, ту же наблюдательную вышку с подгнившими деревянными брусьями и ту же сетку, покосившуюся и ветхую.
      –  Дед, мы тут уже были, – замечает Данилка. 
      – Да, небо закрыли тучи, солнца нет, компаса у нас нет, вот мы с тобой, мой дружок, и нарезаем круги, круг за кругом. Видишь ли, человек так устроен, что в незнакомом лесу, если человек правша, он, помимо воли, постоянно уклоняется вправо и делает круги по часовой стрелке, а если левша – против часовой стрелки.
      Мы оба были правшами. Одним словом, запудрил я парню мозги. Держал я его крепко за руку, объяснял ситуацию на полном серьёзе и на полном ходу в заданном направлении. Теперь-то, считал, идём туда, куда требуется. А сам через правое плечо поглядывал на серые небеса, чтобы убедиться, не проклюнется ли солнышко.
Через полчаса мы снова вышли к заколдованному месту – к истлевшему, к исчезнувшему с лица земли домостроению. Только отдельные каменюки бывшего фундамента кое-где просвечивались в зарослях гигантских крапивы и бурьяна. И гранитный памятник возвышался над тропой.
     «Мистика какая- то», – шевелится неприятное ощущение внутри.  Тут действительно нешуточная трагедия произошла когда-то, в послевоенное мирное время, когда ещё рассчитывали на военную американскую помощь. Мне  ничего не оставалось, кроме как взбодриться и рассеять сомнения юного друга. Дед как-никак опытный штурман, судоводитель, а в мелколесье заблудился.
     –  Всё, Данила. Пошли к старым деревьям: у них на коре с северной стороны должен быть мох, а нам идти на восток. Ясно?
     –   Ясно, капитан! 
     Мох мы нашли, хотя я не был уверен, что он нам поможет. Чёткой односторонней замшелости нигде не просматривалось. Наобум беру большую поправку на запрограммированный изгиб пути – пошли! Мысленно постоянно напоминаю себе: не сбиваться вправо, не сбиваться вправо, не отклоняться вправо. Люди уже где-то готовятся к отправке автобуса, не хватает только, чтобы нас начали искать, аукать нам, тревожиться за нас. Ведь пошли дед с внуком не куда-нибудь, а к заливу, к большой воде.
     Примерно через четверть часа мы благополучно воссоединились с толпой ягодников, с темносиними губами и кистями рук. Черничный сок действует как краситель.
     Собственно говоря, этот рассказ о внуке затеян  не ради уважаемого внука, а чтобы рассказать о гиблом месте возле бывшей усадьбы в Кинтайском лесу.
     Внук Данилка в старших классах горьковской школы нашего города увлёкся информатикой и теперь крепко дружит с компьютером.
2004 г.