в нас обоих мышьяками отравили детство

в моей душевной яме бесконечная вечность,
электрический ток по коже сороковой
по кругу
раз.
а в моих глазах умерщвленный богами млечный [потухшей звездной вселенной] путь —
там весь солнечный
свет
погас.

твой венозный взгляд вмещает понемногу боли, кошмарных снов да выбитых костей, стойкости всех тысяч лиг. твое сердце заучило множество символик, знаков и замко`в — чтобы на каждый
сорванный
гортанный крик.

а в нас обоих заспиртованные журавли — пусть бумажные, но мечтающие о веках полета.
а в моих подкожных язвах сгорают мотыльки,
а в твоей сердечной бездне только
вода,
мороз,
болота.

замурованные в снег, позабытые слова, словно испитые молитвы, мы не нужны, но вновь и вновь
бежим
от ночи
в день, что, как угрюмая
вдова,
загоняет в рваные [убитые зимой] остатки снов.

в нас обоих мышьяками отравили детство,
превратили из белесого холста
в худых,
хромых,
немых,
изменили счастье, закодировав на бедство.

в нас обоих остаются навсегда лишь слезы,
крик
да
мы.