Коммунальный vers libre

Вино испускает последний дух,
Мир как ансамбль, где трубы расстроены
Категорический императив
Обиделся, губы надул
Уродство запачканных стен, широта
Улиц окраины города спящего;
Нас отделяет стеклянный барьер
От холода всепроникающего
Конус сигнальный горит в руке -
Вьется яркое сердце Данко,
Плавит-дует редкий сквозняк
И на пол крошится табак
Копченый район, кирпичная улица
Стены и здания крепкая рухлядь
Город своим полногубым ртом
Сжимает трубы и шевелится грудь -
Курит он ночью свои заводы
Под зычные храпы хрущевок уродливых
Ласково шьет на оконных рамах
Пыль со сторон обоих.
Белый - люминесцентный блик,
Желтый - тусклый удавленник
Наголо стрижен, голым повешен,
Редко мерцая, фонарь поник.
Под хрипами света что-то пьянящее
Люмпеноподобная каста пьет -
"И вас с рождеством дорогие друзья,
Восславьте с нами Христа!"
Выжат, как толстой кухаркой лимон
Сдавленный, житель комнатный
Камера узника - собственный дом
Сибирский "Монфоко'н"
Переверните Маслоу углами
Двумя к верху, одним к земле
И сами увидите все потребности
На грязной разделочной доске
Шепот пьяных кухонных гордостей
Перерождается в крики душ
Слова с горделивой осанкой несутся
К болванам, развесившим уши
В хвастливой, круглой коробке гордец
Мелочно, сломанный хлам хранит
Прожитый, выжитый, несуществующий -
Для кухонь любой подходит
И кухонных гордостей я насмотрелся
Система оценок и ценностей чужда
Духовными скрепами руки народа
Прибиты к чужому имуществу
Святый, вбитый кадилом культ
Детоштамповки - инстинкт размножения
В русском орнаменте клюквы блестит,
Прикрывши следы разложения
Амбициозности чувство - желудок
За разум - мораль и грубость стоят
Всё маргиналам должны чего-то,
И что-то от них таят.
Власть хороша, плоха, - все равно,
Когда открываешь крышку банки,
Где блохи скачут вверх и вниз,
Никто из блох не превысит планки
И трение игл тернистых вокруг
Не сделает ближе к звездам тела
Сгоришь, устремленный в холодный омут
На выходе из стратосферы
Сгорают метафоры, как метеоры
И мечты, как мачты пиратов - ко дну
Как стоик верил я в постулаты,
Которые к жизни не прильнут
Обиженных нет, на столике книги
Вино испустило последний дух
Уверен, что люди райской неги
Ни в жизни, ни в смерти не приобретут
И каждой весной, потекши, ручьи
Плиту человечества спрыснут, почистят
И если бы кто-то шире смотрел
Увидел, что там высечено:

       ***
«Орыхлел серый снег,
А под ним дремлет мох
На плите человечества 
"ЗДЕСЬ УМЕР БОГ"
И действительно,
Здесь!
Быть и может он жил,
"The Cranberries" пел
И да, - курил...»