Элегия Луна

         

Ты, как клеймо, мой матовый ночник,
приближенный к Земле каприза ль ради?
Давно тебя разбухшие тетради
дивичества Селеной нарекли.

Неспящий глаз, истёртый о фонарь,
столь отстранённый сколь и равнодушный,
не обличит во век его двурушность:
по синим жилам - крови киноварь.

Тебе смертелен дня дотошный свет.
Приметою к слезам твоё виденье*
на небе рядом с солнцем белой тенью,
дурным знаменьем худшей из планет.

Как переменчив человечий нрав,
и суетно дневное безрассудство,
что ночью с поэтическим занудством
льёт голубое средь зелёных трав.

И льёт, и пьёт  холодность белых губ,
а поносило днём твою белёсость,
твою внезапность, глаз печальных слёзность:
дневной луны языческий испуг.

Кто маловерен, Бог того простит.
Примет не счесть , что к мокрети, что к суху.
Приливы волн, как вы приятны слуху,
как манит обнажённостью отлив!

Ты лишь пятно, что отражает свет,
но даже скептик и завзятый циник
свою "весомость"  в небо запрокинет:
в душе и циник — чуточку поэт.

То край неровен, то, неровен час,
пленяет безупречностью округлость...
каким веленьем каждой ночи лунность -
неведомой приманкою для глаз?


 *Луна днём вместе с солнцем — к слезам, дурная примета.
 
       10. 01. 2016 г.