Серафим...

СЕРАФИМ.

Он кипятит «компот» в чайной ложке…
(Из «соломки», что купил у цыган.)
На газу прогревает иголку –
Мой бедный, мой верный друган.
А я рядом на зачуханой кухне
Пью стаканами бодяженный спирт.
Наши мозги куда-то ушли и опухли,
И плюют на оставшийся мир.

Ein Moment! – мы доходим до точки:
Миг великого прозренья ума!
К чёрту сердце и печень, желудок и почки...
Эпилог наш – сума да тюрьма.
А мы артисты в театре абсурда,
Где каждый вечно не выучил роль.
Нам тревожно и стыдно и мы ждём перекура,
Чтобы как-то забить эту боль.

А на улице утро и солнце,
А в квартире туманно и дождь.
И нам кажется, вот-вот ещё чуть-чуть и вернётся
То, что уже никогда не вернёшь.
И, соответственно, тянет напиться
И въехать в Вечность на белом коне.
Как у графа Толстого в небе под Аустерлицем.
Как у Горького в пьесе «На дне».

И вот итог: у меня есть пол-литра,
У приятеля «кубик» в шприцу.
В голове нарастает шальная палитра
Капли пота текут по лицу.
Босоного ступает по крыше
Шестикрылый мой друг серафим.
С серафимом взлетаем над крышей и выше,
Чтобы завидно стало другим.