Роман в стихах. Гл. 2ч. 2

                6

Люблю я гениев,
в них нет ни женщин,
ни мужчин, в них порчи нет,
весь секс, вся страсть –
одно божественное пламя,
природа создала средь нас
их как высшую награду,
чтоб изменился этот мир.
Платон и Пифагор,
Евклид и Архимед,
Паскаль, Ньютон,
Декарт и Максвелл,
Пуанкаре и Гильберт,
Дирак и Гейзенберг, -
их мысли изменили всё.
Открытия
расцветили нам жизнь,
обязаны мы чудакам-фанатам;
и ДНК, и РНК,
и расщеплённый атом,
коллайдер-чудо
и полёты в космос,
и термоядерная станция
в Европе, -
лишь только эти
вещи оправдают нас
и жалкое существованье,
но правит глупость:
на знания нет денег -
на армию, насилие,
на развлечений бред
зато не жалко ничего,
мир получает нищету,
болезни, голод,
а банкам помощь
за наш же счёт –
известный лохотрон –
собрать правителей,
банкиров-кровопийц
да сжечь! Решает Бог,
теперь он инсургент,
порою главный террорист
и революций пламенных закон.
Всегда я в Разум был влюблён,
и Он послал мне столько счастья,
чудес прекрасных, красоты
явленья тонкие, и часто
приливы высшие любви!
Во взрывах бурных
сублимаций
и волнах сладостных жакузи
сквозь неземные озаренья
божественные откровенья
внезапно падают с небес,
и я готов отдаться весь
их музыке, словам, виденьям,
хор ангелов венчает гений,
он исполняет себя так,
что, излучая вдохновенье,
весь из себя выходит сам…

                7

Шеми, характер Адриана
(не зря я начинал с него),
интуитивно понял рано,
что истина важней всего;
НО ЧТО ЕСТЬ  ИСТИНА?
Кто знает? Христос, Пилат,
учёный, Бог?
В Коране сам Аллах считает,
что знанье - высший
наш закон
и сам ему он подчинён!
Но я платоник.
Знаю,
Логос – программа, истина,
закон,
слово, пониманье, бог,
а вместе всё –
одна любовь,
и всё, что суще, то едино,
но человеческим умом
Единое не охватить,
и не представить многомерность
и усложнение Его…
А знает о себе Он всё?
Давно мы мысленно друг в друге,
не может крамолой быть мысль,
быть с Богом – значит быть Свободным,
парить, летать, творить, любить,
а главное, Законом быть!
Диктуем с Ним на мысли моду…
Лицо я вижу – вот умора! –
серо-скучного ханжи,
хоть целый век его учи,
он не туда очки примерит
и не туда закон применит,
останется смешным мартышкой,
чтобы прилично подражать,
другим останется лишь ржать.
Коль недостаточно безумны
идеи в яркой новизне,
не стоит теребить нам струны
итак не осветлённых дней -
в мечты ударимся скорей…







                8

Души делятся друг с другом,
расщепляясь на слои;
и из трудных воплощений,
из несбывшихся надежд
составляются они.
Если есть насилья ужас
над натужною душой,
не дано предназначенье
ей исполнить всё своё,
можно ждать упорства неба,
и в исчисленный звёзд срок
появляется досрочно
непреподанный урок.
Слой второй души Шеми,
весь мятежный и желанный,
был от Людвига Второго,
короля всех лебедей,
лебедя средь королей,
что мессией Красоты
и дарителем нам муз
над Баварией пронёсся.
25.08.1845 убиение младенцев,
иллюминатов крестный ад,
где же ты, святой Георгий?
Только ты, мой лебедь белый,
грациознейший из птиц,
среди белых голубей,
смог познать посланье вниз.
Семнадцать лебедей Шванзее,
замок Хохеншвангау близок…
Детство, музыка, стихи,
кареглазый братик Отто,
буря чувств совсем не стихла –
стала образом стихий.
И любовь всерьёз к русалке,
и эмоций странных всплеск -
ах, как глупо, ах, как жалко:
непонятен он для всех…
Цвет Ориона, Грааля чаша,
Парсифаль и Лоэнгрин,
Вагнер восхищает часто,
Йозеф дружит без кручин.
Нойшванштайна нету краше,
счастье лебедем взлетит.
Но безумнее безумства
зло и зависть, и корысть,
Людвиг  был  чрезмерно умным,
в чём трагедии причина.

Чайковский к Людвигу Второму,
чтобы увидеть волшебство,
музыку небес и танец
страсти чудных лебедей,
пришёл за тридевять земель.
Озёра, лес и сказки в замках,
во мраке ночи колдовство
и что-то главное ещё.
Конечно, правит вдохновенье,
конечно, всех сильнее мысль,
когда любовное томленье
воплощает её в жизнь.


                9


Читателю и невдомёк -
он вопрошает: «Где ж тут Шеми?».
Но ведь я мысли излагаю
и, разумеется, его,
и мы ведь есть, прежде всего,
плод мыслей, умысла, их плена,
не стоит пояснять тут дела,
конечно, есть тут и мои,
за что, читатель, извини)).
Теперь я опишу друзей,
устойчивые жизни связи;
быть может, станет, веселей,
когда квартетом соберутся
в какой-то «Сакуре» пить чай.
Не скрою, их живьём не видел,
и в «Сакуру» я не ходил,
но разве важно так увидеть,
чтоб достоверно описать?
Не лучше ль слушать и молчать,
как Кот Чеширский, улыбаться,
на расстоянье познавать?
Альберт, философ, острослов,
шальных приколов воздыхатель,
быть может, соткан весь из грёз,
как любовник виртуальный.
А Искандер, серьёзный очень,
хитрый, сильный и корыстный,
в душе вдруг притаилась осень,
как в любви плакучей ивы.
Рустам, сентиментальный, тихий,
добьётся почестей и славы
на поприще, на горделивом,
плавно проявляясь в главном.
Четвёрка славных мушкетёров
или  бетховенский квартет? -
скорее, в рэпе порастёртом –
таков ведь времени ответ –
команда юных куплетистов
перед любовью и судьбой;
рассудит время, кто кем станет,
какие сбудутся мечты,
распределённая местами
и разделённая годами
жизнь не старается остыть.
Что остаётся нам от дружбы?
Воспоминания и фото.
Серьёзно относиться – грустно,
ну а смеяться неохота.
Запишется душа на звёзды
любовью, негой, добротой.
Жизнь подстрекает и заводит,
но важен нам в конце итог.
(Почти как Ржевского намёк)).
Главу не стану завершать,
ведь Шеми - вечная что песня.
Как без него нам жить, дышать?
Жизнь без него неинтересна…