Предтеча

Предтеча – тот, кому слышны думы твои – каждая, от первого до последнего слова, и муки твои – от жажды в полуденный зной до иступлённой истомы,
Покинул обитель свою, взошёл на крышу дома, возвысившись над бездной тумана и родной земли чернозёма,
И глядя на дремлющий город, в котором всё ему мило и знакомо, молвил – и слова его из сердца текли невесомо:

– Друзья мои, когда ночных страж провидение коснулось ваших щек, я чувствовал сие прикосновение.
Я слышал томление Ваших подсознаний в сонном забвении, выслушайте и Вы меня, узрите моё сердце на мгновение.
Я любил одного средь вас, как если б он был всеми вашими разумениями. И всех в Вас, от первого до последнего воплощения…

Да, я любил Вас всех: исполинов и карликов, прокаженных и помазанников, и праведных и заблудших странников,
Я любил Вас, награждая плодами земли и щедрым урожаем, не зная упрёков и дерзновенных слов, освобождая сердца ваши от алчности оков,
Я зажигал в Вас святилище нравственных костров, одной единственной иконой нарекая лишь Любовь.
Я вёл тропы ваших полков к победе, женщин к мужьям, детей к матерям – наставлял на путь праведный – испокон веков.
Я восхвалял доблестных воинов и жрецов, избавлял от лукавого беспощадных мизантропов и подлецов, давал силы для физических трудов, вдохновения для духовных подвигов, отгонял от Вас нечестивых бесов,
Порочных послов.
И сколько бы ни было в вашей голове голосов – я принимал их каждый – давая пищу Вам для храбрых духовных волхвов.
Я давал огня для тепла ваших домов и не допускал голода, гибельной язвы и опустошения войной городов. И ваших душ священный ров
Я оберегал от пыток и несчастных снов.
Я не давал разбиться сосуду Вашего сердца на сотни прокажённых черепков, уберегал вас от распятья дерзновенного рока и засланных к Вам врагов,
Что жаждали пустить невинную кровь, залить ею околицы Ваших дворов. Я оберегал Вас от преследователей и горя пудов,
Я, оберегал Вас, испивающий из таинства Вселенской чаши, существовавший где – то посреди миров…

Я любил тебя, сильный, хоть плоть моя ещё хранит боль искупления твоих грехов.
И тебя, слабый, хоть сердце моё слышит плачь твой сотней детских голосов…
Я любил тебя, богатый, хоть по отношению ко всякому нищему ты  – сквернослов, тот, что не жаждет ничего, кроме наживы и ради неё готов истоптать сотни голов.
Я любил тебя, малодушный, хоть сердце твоё закрытая хижина на засов, у горбатых зелёных холмов.
Я любил тебя, поэт, что услаждаешь строкой, погружаешь в мистерию стихов, во имя проложения в мир духовных трудов вполне осязаемых мостов,
Ты воплощаешь в рифме себя, творец, я возлюбил среди Вас, даже гордецов, и мне мил Ваш на теле Вселенной шов…

Художник, ты един со структурой бытия, воплощаешь себя в трудах, пронесённых сквозь череду мирозданий.
Нищий, я возлюбил тебя, жаждущего подаяний, музыкант, ты был усладой, ибо музыка твоя — воплощение духовных скитаний,
Я возлюбил тебя, невежда, хоть ты и ненавистник знаний, колдун, и ты мне мил, хоть ты и служишь пропасти заговоров и заклинаний.
Солдат, ты дитя земли своей, сражаешься , смиряя стон её рыданий, и тебя, раненного чередой закланий, я возлюбил – ибо мне ведома бездна состраданий…
Блудница, я возлюбил тебя, ненасытно привлекающую чужих мужей на грех, ибо моей властью данный тебе симбиоз женских очарований,
Мне мил каждый изгиб твоего тела и стан, наполненный прекрасных очертаний.
Я возлюбил путника, что прошёл через время и сотню жизни испытаний, познавшего грех и судьбы пытки в скитании,
Я возлюбил его, полного терзаний.

Дева, чей взор девственен, чей дух полон возлюбленных мечтаний, я возлюбил бездну детских, в тебе, ожиданий,
Воплощающихся в ночных свиданиях и первых прикосновениях с любимым, первых откровенных чаяний…
Врачеватель, я возлюбил в тебе прорву стремлений и созиданий. Я восхищен и вдохновлён всеми Вами…

И потому, что я возлюбил Вас сверх меры, вы сказали:
– Это не иначе как любовь слепца, которому неведома ни красота одного, ни безобразие другого. Это любовь лишенного вкуса, пьющего уксус, точно это вино.
Для него, что грех, что праведность – всё одно, – Молвили Вы – Он из нитей своего сердца плетёт любви веретено,
Превращая в золотые слитки оловянное полотно,
Превращая реки в топленое молоко, каждого просящего крова, берёт под своё крыло, на всякого смотрит зачарованно, даёт ему добро.
Всякого почует за своим столом и всякий от него уходит с хлебом, квасом и пирогом,
Наполненными карманами подаяний и с сердечным серебром.
Всякого жаждущего принимает Он на поклон, прощая душе его любой препон…
И это любовь дерзкого и самонадеянного, ибо как может чужак стать нам матерью, и отцом, и сестрой, и братом?

И сказал я себе: «Больше прежнего я буду любить их. Да, еще больше. Я укрою мою любовь притворной ненавистью и под личиной жестокости упрячу нежность мою. Я надену железную маску, кольчугу, вооружусь – и только тогда взыщу их»…
И вот я возложил тяжелую руку на ваши язвы и, как буря в ночи, прогрохотал в ушах ваших.

Близоруких среди Вас я проклял за нетвердый шаг, а тех, кто припадал к земле, я уподобил бездушным кротам.
Красноречивых я окрестил пустомелями, молчаливых – косноязычными,  уподобив несчастных  – скотам…
Я влачил шаг свой за вашим – по пятам, простых и безыскусных я приравнял к мертвецам, для всех иных и вовсе преградил путь к своим духовным вратам…
Домогающихся вселенского знания я осудил как оскорбителей святого духа, заточил их в обитель изо льда и зеркал,

А тех, кто не алчет ничего, кроме духа, я назвал ловцами призраков и воспрепятствовал их пути в храм.
Но я каждый шаг их отслеживал и следовал за ними, врачуя, подобно святым водам, согревая, подобно Крымским ветрам…
Так своими устами я гневил  вас, в то время как моя душа, обливаясь кровью, скучала по вашим сердцам.
Это любовь, что текла в самобичевании…
И случилось чудо!
Именно моя личина открыла вам глаза, и именно моя притворная ненависть пробудила ваши души, бросила их к моим ногам,
Вы теперь, словно киты, что были подвластны моим гарпунам…
И теперь Вы любите меня.

Вы любите мечи, сражающие вас, и стрелы, метящие в грудь вашу, причиняющие Вам скорбь невыносимой боли,
Ибо по душе вам быть попираемыми, и только тогда Вы опьяняетесь, когда пьете от собственной крови…

И лишь в бесчестии Вы познаёте доблесть и отвагу, и лишь в ненависти Вы жаждите любови, лишь сквозь препоны и мозоли
Вы цените пути.
И лишь тогда Вам сладок сахар, когда упьётесь соли, и лишь тогда ощущаете тепло, когда беспощадность льдов познали Ваши ладони.
И лишь тогда Вы молитесь, когда вкусили несчастья доли и плач невыносимой скорби. И лишь тогда Вы уважаете борозды, когда ими Вас мололи…

И Вы переговариваетесь шепотом:
– Его взор осиян божественным светом. Он совлекает покров с наших душ и отпирает наши сердца, и как орел, что знает лисьи тропы, он ведает пути наши.
Он, словно жрец, что испивает Вино из священной чаши, жадно, точно осушает души, но именно Он даёт свет для наших, заточённых в темницу нравственных скважин.
Именно Он избавляет от напасти и фальши, даёт плоды нашим садам и пашням, оберегает ворота наших государств, и Он тем паче всякой стражи…

«Маска моей жестокости, прикрывающая всеобъемлемость моей любви для Вас милей, ибо тогда вкуснее яства, когда познал вкус горечи и сажи.
И только тогда Вы цените красоту своей земли, когда познали чужбины пейзажи, и лишь тогда Вы храните свою Родину, когда норовит пронзить её меч вражий,
Ибо только лишившись, Вы цените пропажу.»

Молвив это, Предтеча закрыл лицо руками и горько зарыдал, а боль его разливалась дождём из поднебесных глубин,
Близилось утро и Он знал, что ночное небо вскоре свернёт ковёр из звёздных светил, даря миру рассвет, что будет рдеть в небе красным пламенем, как величавый рубин.
Слёзы омывали его лицо, и каждую, из десятков, на лице его морщин. И грусть, коей Он был томим,
Очищала его, как склоны Альп, волна лавин.

И не было сильнее испытанной боли в мире, чем его боль, изнывающая, как эмигрант на чужбине.
Чувствовал Он, что сердце его грустит, плача во вселенской кручине.

Но знал Он в сердце своем, что любовь, униженная в своей наготе, выше любви, взыскующей торжества в личине…

И он устыдился.


P.S. Произведение написано по мотивам повести "Последняя Стража" Джебрана Халиля Джебрана