Довесок счастья

Откуда  я  беру 
свои  стихи?
Они  как  лучик 
в  злую  непогоду
и  как  звонок 
на  шее  у  блохи,
подкованной  Левшою 
из  народа.
Я  с  детства 
этот  звон  и  этот  свет
ловил, 
мечтою  душу  наполняя.
Наполнил. 
И  теперь  я  точно  знаю:
мои  стихи - 
моей  мечты  привет…
…………….
Я  в  Асино  насупротив 
вокзала  жил
в  бараке  из  сосновых 
красных  бревен.
Я  каждый  поезд 
утром  сторожил.
Но  он  со  мною  был 
немногословен.
Угрюм  и  беден  был 
людской  поток.
Милиционера 
молча  огибая,
приезжим  наплевать 
было  на то,
что  он  мешал  им, 
шашкою  играя.
Я  замечал,  как  мало 
к  нам  мужчин
и  как  к  нам  много 
женщин  приезжало.
Они  к  мужьям 
спешили,  их  немало
по  лагерям  вокруг 
сидело  без  причин.
Частенько  я 
осенним  утром  бледным,
дрожа  спросонья, 
часовым  стоял.
Был  первым  перед 
магазином  хлебным.
Ни  на  секунду 
пост  не  оставлял.
Я  ждал  мгновенья, 
когда  дверь  откроют
и  тетя  Валя 
хлеб  протянет  мне.
И  булку  белую 
и  теплую  накроет
довесочком, 
увесистым  вполне.
Я  ждал  его 
с  мальчишеским  упорством.
Так  счастья  ждут, 
которого  все  нет.
И  вот  оно... 
простое...  без  притворства.
Такое  вкусное... 
И  запахов – букет.
Я  честно  заслужил 
довесок  счастья.
И  мама  знала: 
тот  довесок – мой.
Ведь  я  ей  помогал. 
С моим  участьем
буханка  хлеба 
шла  ко  мне  домой.
Но  в  этот  раз 
случилось   все  иначе.
Хлеб  получив, 
я  вышел  на  крыльцо.
Был  радостью 
наполнен  от  удачи.
Был  рад  тому, 
что  счастье  налицо!
Но  это  чувство 
быстро  отступило
под  лай  овчарок 
и  солдатский  мат.
Колонна  зэков 
мимо  проходила.
Я  увидал  голодный 
чей-то  взгляд.
И  со  ступенек  съехав, 
словно  с  танка,
я  зэков  обгонял 
за  рядом  ряд.
В  руке  довесок, 
под  локтём  буханка.
Я  взгляд  искал, 
голодный  чей-то  взгляд.
Но  дошагав 
до  головы  колонны,
вернуться  я  был 
вынужден  назад.
И  тут  меня  сразило 
током  словно...
Меня  остановил 
тот  самый   взгляд.
Парнишке  было, 
видно,  лет  пятнадцать.
Худой,  скуластый, 
взор  из-подо  лба.
Сейчас  вот  я 
пытаюсь  догадаться,
за  что  ему 
такая  вот  судьба?!
Ну  а  тогда... 
тогда  пошли  мы  рядом.
Высокий  он, 
а  я  как  с  ноготок.
С  довесочка 
не  отводил  он  взгляда.
А  я  как  бы 
растерян  был  чуток.
Меня  как  будто 
что-то  захватило
и  притянуло  крепко 
к  пареньку.
Колонна  же 
все  дальше  уходила.
Меня  спросили: 
«Нет  ли  огоньку?»
Потом  сказали: 
«Он  же  некурящий!»
А  кто-то  молвил: 
«Он  душой  ведь  наш…
Пацан  нормальный… 
Явно  не  пропащий…
Ну  ты  довесок 
Митьке-то  отдашь?»
И  тут  я  словно 
ото  сна  очнулся.
Парнишку,  значит, 
Митькой  величать.
И  я  к  нему 
поближе  потянулся.
Чтобы  верней 
довесочек  отдать,
мне  нужно  встать 
поближе  непременно.   
Я  только  руку 
к  Митьке  протянул,
как  меня  кто-то 
грубо  матюгнул
и  мордой  в  землю 
ткнул  меня  мгновенно.
- Ну  ты  же  сволочь 
мелкая такая...
Врагам  народа 
хлебушек  суешь...
Они  обрушить 
нашу  власть  мечтают,
а  ты  же  им  же... 
значить...  воду  льешь?!
Да  я  тебя  сейчас 
скормлю  собакам.
Они  тебя  и  хлеб  твой 
вмиг  сожрут.
Тебя  давненько 
я  приметил  тут.
Видать,  семья  твоя 
гнилая,  с  браком.
Ну,  ничего, 
я  хлеб  твой  заберу.
Небось,  не  сдохнете 
вы  без  него  к  утру!
………………
Да,  это  утро 
навсегда  запомнил  я.
Его  запомнила 
и  вся  моя  семья.
И  если  к  нам  стучал 
голодный  в  дверь,
он  сытым  уходил.
Ты  мне  поверь.
Восьмой  десяток 
мне  пошел,
но  до  сих  пор
срывает  детство 
с  памяти  запор.
Во  мне,  седом, 
не  гаснет  огонек -
тот,  что  зажег 
голодный  паренек.
Я  с  ним  сегодня 
встретиться  бы  рад.
Мне  жизнь  согрел 
его  голодный   взгляд.