Кудрявой

Тебе не хочется писать вот этих глупых, пошловатых строк, у монитора сидя думать, как читают их твои глаза,
Скользят дорогой пожеланий, ища укромный уголок, в котором без зазрений совести покатится одна слеза.
Ты не признаешь этот день, и в этом ты, такая ты, серьезная, но так по-детски, так упрямо и беспечно,
Тогда пусть этот праздник будет наш, нашей пятнадцатой весны, и пусть хоть ветер полетит за горизонт, тебе навстречу.
Как часто я смотрю в ночное небо и вспоминаю небосвод, рассыпавший плеяду звезд по загорелому плечу, да
Ласточку – сестру моей голубки по крови выпавших невзгод. А принесут ли эти птицы на крыльях нам хоть каплю чуда?
Мы не привыкли в это верить, годами взращивав цинизм и заплетая лабиринты для многосложности натур,
Хотели на себя примерить и скептицизм, и пофигизм, а вышло как-то все убого – мы стали смахивать на дур.
Читаем книжки поумнее, но научиться бы нам жить! Мы закрываемся от всех, за исключением друг друга.
Так, скоро клеить объявленье «Ищу, кем можно дорожить» придется нам по всем столбам среди приевшейся округи.
Какими станем мы потом, через десяток или двадцать? Сбежим совсем, а может, все-таки найдем себя и свой ковчег?
И вот опять возник вопрос, которым тщетно задаваться. Как и любым другим вопросом из риторических вообще.
Нам злые будней языки пророчат вскоре отдалиться, мол, километры так могучи, способны уничтожить всех.
Но мы с тобой уже сумели и пережить, и закалиться, что эти жалкие потуги нас убедить наводят смех!
Мы вместе столько одолели плохих и не совсем времен, и друг друга знаем даже лучше, ну или где-то, как себя.
И если ты решишь вернуться, здесь не чужих лишь миллионы, здесь у тебя всегда есть дом, ведь для меня ты, А, - семья.