Великий немой

Призраков на белоснежном поле,
вжатых в световой прямоугольник,
истово озвучивал тапёр
внешней глухоте наперекор.
Зрители же, вроде бы, притворно, -
кто зевает,
          кто хрустит попкорном -
каждый себя выделил уже
в скопище туманных миражей,
любят где,
        ревнуют,
              мстят запоем;
скачут среди кактусов ковбои -
всё это сквозь плотность тьмы пронёс
луч волшебный - инкубатор грёз.
... Одесную сквозняка экрана
музыкант терзает фортепьяно.
Тень его парит поверх голов
в марше с переходом на галоп.
В сполохе луча, нет-нет, да видно:
бакенбард густой из-под цилиндра
вдруг мелькнёт,
             или блеснёт в момент
лермонтовский тусклый эполет.
Тут бы спохватиться:
                мы ж не знали,
что нас всех собрали в этом зале
получить единственнейший шанс
жизни
    сроком на один сеанс!
Из потёмок багровеет "EXIT"
им
  напоминанием полезным,
занявшим последний ряд
                засим,
чтоб процеловаться целый фильм:
всех вас,
       как железные опилки
собирает холодно магнит,
неприятным холодом в затылке
смерть толпой на выход поманит.
Когда "END"
          пронзит последней вспышкой
тающую в зале темноту -
встанет пианист,
              опустит крышку...
Провиденье подведёт черту!