отрывки из времен

Когда-нибудь....
Этим чувствам и воспоминаниям
наступит конец.
Я проснусь, в один прекрасный день,
и пойму, что тебя никогда не было
в моем сердце, но почему-то
в моей памяти ты неизменно
есть...

Экзистенциальной атмосферой мира
покроется моя самая мрачная картина,
Я захохочу, вот так вот, просто,
без причины. Мне будет весело, а ты

В последних мигах самосознанья,
будешь в памяти тонуть,
в конце концов покинув, даже мое
собственное подсознанье,

а также сны, желанья, мечты,
связанные с тобой...
С твоими и моими... грезами,
Совместного проживания.

Ни в ком и ни в коей ничего особенного нет.
У дочерей изо рта будет пахнуть точь также
как из пастей их матерей.
Ты никудышна... слегка... да и я
признать не особенный...

Извиниться перед тобой?!...
Ну нет... Я хочу, чтобы ты сама
все поняла.

Невидимой нити между нами
Когда-то исполнится три тысячи лет,
Но не сейчас, пока так рано...

Мысли в голове...
Роются... скопом! 
Так что же теперь?
Да и когда..? Чего мне ждать?

Сердце угасло, приобретает заново
форму бездушного инструмента,
органа простого,
Увы, сейчас я, не в той
уже форме, чтоб поэмы тебе
клоками писать.

Некогда страницы были,
как целые рассказы, книги.
Туча грязи написанной
самой гадкой мразью,

А этой Мразью, в душе
все-таки остаешься
не только я, Но и Ты!

Представь, что могло бы быть, а?!
Много чего! Абсурда, боли, удивленья.
По мозгу ударит прохладительный
напиток, он мозг остудит,
а сердце разгорячит.

И где же сука, где же
сука ты теперь, а?!

Безалаберной тварью
стих как паутину ткущий
пишу я тебе дорогая.

Как в жутком хламе,
среди мусора, грязи,
Как в похмельном угаре
желаю я высадить тебе

дробь в лицо.

Ты не представляешь,
сколько баек, сколько хлама!
А я все ковылял, хотя из груди
кровь сочилась уже давно.

С простреленной клеткой,
С сердцем, что выхватила
часть пуля из тупого пистолета!

Я дрался за тебя; для меня
то было честью, для тебя --
потеха; Я как Лермонтов
теперь, мне печаль и грусть
с этого дня сильней
жмут сердце.

И никакой механики,
Никакого строительства!
В душе человечьей нет места
таким инструментам,

И боль та реальна,
Не кощунство, а действительное
колдовство... околдован был
тварью, а позже пил горькое вино.

Трактирщик получше не смог
принести. Что в погребе было
и скисло, он вылил на крыс.
И нескоро ревизия, не сейчас
свежего молдавского подвезут,
А я буду грустить, позже
отправлюсь во Франкурт.

Дорога дальней пойдет,
будем с кучером на пейзажи
смотреть. Я из кареты,
А он откуда сидит.

И гневом пришедшая, хмелем убитая,
Позже отступит волна...
Плюнь на нее, и забудь:
Поэт: она не достойна тебя.

Пройдет время, глаза захочат темноты,
Очки оденешь, и вот, тебя нет среди
других. Других, чьи спины в значении
пусты, не обняты никем.
Других, за кем хотелось бы понаблюдать,
Посмотреть как обнимут их.

Со временем глаз отнимется,
один из двух.
Сердце будет пусто,
И топко как торфянник.
Однако раз и навсегда натянутая нить
не порвется, продолжит жить,
И будет долго, долго существовать,
как редкая связь влюбленных...
Вне всяких времен.

Иосиф Бродский.