Кто в теремочке живёт... Частушки!

1.
Жёлтый дом пятиэтажный,
Для людей не шибко важных.
Из песка и труб бумажных
Был когда то мне жильём.

Мы там раньше жили-были,
Рвали жилы, морды били,
Ненавидели, любили
В детстве радостном моём.

Память – тяжесть неподъёмна,
То кручина, то экстаз.
Но я помню поимённо
Весь родной гомеостаз.
2.
Там на первом этаже
Танька вечно в неглиже
У неё большие сиськи 
и одиннадцать мужей.

Она их кормила кашей,
Каждый звал её мамашей
а для нас девчонки  краше
В мире не было уже.

Всяк из нас влюблялся с треском
В эту Таньку, как в принцессу
Только б был сквозь занавески
Нам обзор от гаражей
3.
А над нею на втором
Жили Ёся и погром,
Ёся был антисемитом
Спать ложился с топором.

Он ругал нас за отметки,
Жрал какие то таблетки
А на хануку пил едкий
Некошерный самогон.

Мы с детьми его играли
На трубе теплоцентрали,
Но в афганскую в Израиль
Навсегда уехал он.
4.
А на третьем жил-был врач
Симпатяга и лихач
Бог тантрического секса,
Мастер покерных раздач.

Он ходил с палаткой   в горы
Все объездил города.
К нему бабы липли сворой
А болезни никогда.

Телом он владел нехило
И блистательным умом.
Его молнией убило
Где-то в 78-м
5.
А над ним жила лучиста
Нинка – ведьма-пианистка.
Знай летала низко-низко
По ночам, шагнув в окно.

Пела русские романса,
Знала всякие нюансы,
Типа, как пытать Сен-Сансом
На расстроенном ф-но.

Мужиков не привечала
Но, божился Сенька «Глист»,
Будто ходит к ней ночами,
Весь во фраке Ференц Лист.
6
А напротив пианистки
Жил Валера-гитарист
Он ходил в белье нечистом
Людям врал, что анархист.

Пианине он не верил,
И соседке срал под дверью,
Донимая Чаком Берри,
Оказалось – так любил.

Поклялся в любви до гроба,
А потом на Пасху – Хоба! –
Отравились газом оба…
Или кто-то отравил…
7
 Рядом с ними жил рабочий
До учения охочий.
Лихо, будто между прочим
Брал Плутарха под уздцы.

Влёт решал кроссворд в вечёрке,
Знал немецкий на четвёрку
И какие были тёрки
У Адорно с Лао-цзы.

Стойким был славянофилом,
Аскетичен, как чернец.
Но маньяком-педофилом
Оказался под конец.
8
А в квартире на четвёртом
Вызывал частенько мёртвых
Палачей один упёртый
Молодой архиерей.

Палачи вовсю дурили,
Школьниц трепетных кадрили,
И на лестнице курили,
Где тепло от батарей.

Меж собой ругались скверно,
Всяк в свою защиту врал.
И от этого наверно
Архирей охеревал
9
А в квартире двадцать восемь
Коротала век свой осень
Всё мы к ней придём и просим
«Пусть наступит Новый Год!»

Мы в кино видали в сказках,
Как детишки в ярких масках
Предавались диким пляскам
И водили хоровод.

Ничего не говорила,
Осень, лишь давила вшей
Что-то мутное варила
В аллюминевом ковше.
10.
Справедливы и просты
Жили рядышком менты
В их обязанность входило
всем накручивать хвосты.

Погрузившись в дзен по гланды
Обезвреживали банды
И злодеев по команде
Брали в жёсткий оборот.

Наш покой менты хранили,
На границах Дао бдили.
Они не были и были
Как у Шрёдингера кот.
11.
А в подвале жили черти,
Что людей страшат до смерти,
И держали по оферте
Неприметный кабачок.

Мы туда спуск ались часто
Пожевать гудрон опасный
Или шарик пенопласта,
Или покурить бычок.

Почему, скажи мне, друже
Из глубин забытых дней,
Нам в квартирах было хуже,
Чем в подвале у чертей?
12.
А под крышей где-то там
Вседержитель обитал,
Мы ему стучать ходили,
Правда, реже, чем ментам.
 
Мол, не строятся заводы,
 И в правительстве уроды,
Урожай замедлил всходы,
Всем хана, и дело – швах!

Бог поил нас крепким чаем,
Головой качал печально,
Пожимая так плечами,
Будто он не при делах.
13.
Этот дом стоит доселе,
Т е уехали, те сели.
Нынче новыми заселен
В точь такими же людьми.

Они так же верят в чудо,
Бьют тревогу и посуду
Без добра не видят худа.
 А с чего? – поди пойми…

Боже, ты велик и светел!
Мозг усталый мой не рви
Мыслью той, что люди эти
Просто повод для любви.