Пёс Валет, который не умел служить

Пёс Валет, который не умел служить.

(По произведению Юлии Ивановой)

Первая часть.

Один приморский городок,
Кафе обычное у моря…
Открытое. Готовят шашлычок,
Приходят тут в любую пору.

И у кафе – куча собак,
Их там все чем-то угощают.
Просят служить – всё ж как ни как,
И те неплохо выступают.

Им посетители кричат:
«Ну ко, кусочек на! Служите!»
И служат те, на разный лад,
На задних лапках, кружат, эти.

Тогда «служила» в том кафе,
Одна собачка небольшая,
«Пуговкой» звали её все,
Забавная, была такая.

Никто их – не дрессировал,
Сами всему те научились,
Кто мог как, так и доставал,
Пищу.  Не плохо тут прижились.

Среди собак, один лишь пёс,
От всех других тут отличался,
Один лишь он, «службу» не нёс,
Заставить, как бы не старались.

Старый породистый был пёс,
С валявшейся, бурою шерстью.
По вечерам тут вахту нёс,
Всегда лежал на одном месте.

И звали пса того – Валет,
Он приходил сюда и часто.
На ужин только, не в обед,
И стал давно привычным гостем.

Около столика лежал,
Официанта. Гиви звали.
Пса этого, тот уважал,
Валетом тут его прозвали.

Он не служил, не «танцевал»,
Тем более на задних лапах.
Ни перед кем – не гарцевал,
Хоть, донимал шашлычный запах.

Всегда лежал тот пёс в тени,
Время закрытья дожидаясь,
Служат другие пусть они,
Перед людьми во всю стараясь.

Ложился пёс и там дремал,
С львиною головой на лапах.
А если, кто-то окликал,
Медленно шёл на мясной запах.

И около столика ждал,
И с видом, как бы безразличным,
«Ну что ж служи, давай!» - кричал,
Тот посетитель.  Прося лично.

Валет не двигаясь, стоял,
Чуть отвернув в сторону морду.
Отсутствующим, взгляд тут был,
И тусклым, не собачьим, будто.

Как бы тому хотел сказать:
«Чего ты дурака валяешь,
Давай, раз захотел позвать,
А то, уйду, смотри. Как знаешь!»

«Нет, ты служи!» – давил  опять,
Тот посетитель: «Иль, ленивый?»
«Нэ, нэ будэт тот служить!» -
Гиви тут скажет, нерадивым.

«Не служит он? А почему?»
«Нэ служит, тут и всё» - зло, Гиви.
«Ну, пусть и катится» - тот, псу;
Моменты были и такие.

И Гиви одобрял его,
После ж закрытия харчевни,
Всегда кормил там пса, того,
Миской полной  еды за вечер.

«Иди суда! – пса приглашал:
Харошая, мая сабака,
Совсэм глюпая…».  Угощал,
Остатками еды, однако.

Неторопливо ел Валет,
Всё обстоятельно глотая.
И не закапывал впрок, тот,
Остатки. Как иной, другая.

Ластилась «Пуговка» к нему,
Бесстыдно глядя в эту миску.
Он подвигался, жаль тому,
Ту угощал. Хоть, ложна ласка.

Валет её тогда любил,
И наблюдал всегда за нею.
Защитником её он был,
Если  обидеть кто посмеет.

Умела «Пуговка» служить,
Он на неё смотрел без злобы.
А он Валет, Он – не служил,
Чтоб так, «выделываться» чтобы.

Напоминала  Альму, та,
Когда-то бывшую подругу,
Жил у хозяев он когда,
Та прибегала в сад с округи.

Там под забор вела дыра,
Туда просовывалась Альма,
Он с ней возился до утра,
Потом та Альма убегала.

Хозяина помнил всегда,
Особый тогда его запах.
Однажды повод ему дал,
К нему отнёсся, чтобы плохо.

Малыш однажды к ним пришёл,
И бросился  малыш к псу сразу.
Он поиграть там с ним решил,
Пёс отозвался. Не был грозным.

Но это подвело его,
Хозяин очень  тут ругался.
«Мягкостью» было для него,
Как пёс тот с малышом  игрался.

Тогда Валета пнул ногой,
Потом большой кусок дал мяса.
Боль началась от пищи той,
В желудке. Явно, отравился.

И он совсем уж умирал,
И со двора пополз к предгорью,
На запах снега, разных трав,
«Живой» травой лечить те боли.

Еле дополз пёс до травы,
Нашёл, «живой» травы  там стебли,
Страшная горечь, тут хоть вой,
Но всё ж они помочь успели.

Вернулся к дому он когда,
Дыра заделана в заборе.
И новый пёс, был уже там,
Валет бездомным стал в ту пору.

Вторая часть.

И вот сюда теперь ходил,
Он с Гиви даже подружился.
И тот его всегда кормил,
И вот Валет опять влюбился.

Влюбился в женщину одну,
Как все была она, такая ж.
Но, выделил из всех  он, тут,
Её одну, за что – не зная ж.

Понравилась, как та вошла,
Как просто села там за столик,
Как лимонад пить начала,
Спокойно, как шашлык, есть стала.

Запомнил запах - не духов,
А просто её запах личный.
Не понимал, он тот, каков.
Просто от всех чем-то отличный.

Валета увидала, та,
К себе рукою поманила.
«Нэ служит он!» - Гиви, ей, там,
Она же просто пригласила.

«Иди ко мне» - сказала, та,
Гиви ж ревниво удалился.
И подошёл Валет тогда,
Из рук взять мясо умудрился.

Она погладила его,
Погладив шею псу за ухом.
И замер тут Валет с того,
Стало ему совсем не плохо.

И дети гладили его,
Но, в спешке там от мам, всех этих.
А тут же ласково, легко,
Тонкие пальцы  его гладят.

Девушка встала и пошла,
Присвистнула тут неумело:
«Пойдём, пойдём Валет!» - звала,
И он пошёл с ней рядом смело.

Пошли через кафе вдвоём,
Потом и дальше по бульвару.
До дома, шёл Валет, её,
Позволил  себе эту волю.

Она погладила его,
Уже как будто виновато:
«Ну всё, мол, пёсик дорогой,
Сюда нельзя. Не мой дом это».

Пёс улыбался про себя,
И побежал уже обратно,
Чтобы на ужин там успеть,
Гиви ж отдаст собачей рати.

Он подружился с ней тогда,
У дома утром поджидая,
Как завтракала, наблюдал,
Запах яичницы  вдыхая.

Та выходила из ворот:
«Айда, Валет!» и шли те к морю,
За ней, обрадованно тот,
Рядом вышагивал в ту пору.

Плавала плохо там она,
Брызгалась и звала Валета.
Ходила в основном по дну,
Валет лёжа взирал на это.

Но, не любил тот по утрам,
В воде прохладной там купаться.
Его толкала лишь жара,
В море немного охладиться.

Потом шёл с нею на базар,
Брала фрукты. На море – снова.
И как охранником, той, стал,
От всех, ту защищать, готовый.

Одежду её сторожил,
Когда ж жара уже давила,
Валет сам в море уже шёл,
Потом вместе лежать любили.

Раньше боялся он ходить,
Один на море. Детей много.
А вот теперь он не один,
С хозяйкой новой он в итоге.

Раньше хозяин – просто, был,
Теперь пёс по любви – сам, выбрал.
Она одна. Ту – полюбил,
Давно он с кем – то долго не был.

Он счастлив был. И с ней - везде.
Всё время были неразлучны.
И даже когда уже к ней,
Приехал «муж». Встречала лично.

Он на вокзал там с ней пошёл,
Тому та бросилась на шею.
Валет тут скромно отошёл.
Не понимал тогда, что с нею.

Он на второй план отошёл,
Но, всё равно рад за неё был.
Теперь не сбоку с ней он шёл,
За ней ходил. В обнимку ж оба.

Их стало трое с этих дней,
«Муж» – недолюбливал Валета.
Пса видно «ревновал» тот к ней,
Не обижался пёс на это.

Втроём ходили все теперь,
Готов был защищать обоих.
Такой Валет был, странный зверь,
Готов за них к любому бою.

Однажды на вокзал пошли,
Опять встречать уже кого-то,
Компанию встретить смогли,
Один там в жёлтых сандалетах.

Крутились все вокруг него,
Потом на пляже оказались.
И «муж» её – возле того,
Валет же с ней, сидеть остались.

Ласкала машинально, та,
Пса, и глядя в море – грустила,
Он мучился, очень тогда,
Как ей помочь, не знал. Хотел бы.

В кафе вечером все пошли,
Гиви три столика им сдвинул.
Целый им стол тогда накрыл,
Питьё, и шашлыки на диво.

А в центре «человек» сидел,
Который,  в жёлтых сандалетах.
Но, скоро он там пересел,
Уселся с женщиной, тот, с этой.

Но, это ж место - «мужа» той,
Даже пиджак висел на стуле.
А «муж» убрал быстренько тот,
И сел напротив, той, за столик.

В разгаре шло веселье там,
Валет лежал на своём месте.
И он не видел всё тогда,
Как приставал мужчина этот.

Всё ближе поджимался к ней,
И обнимал её настырно.
Что-то на ухо шептал ей,
Смотрела та недоумённо.

На «мужа» же смотрела, та,
А тот глаза свои уж прятал.
И начал громко хохотать,
Мясо подкладывал там «дяде».

Смеяться начала ж она,
И требовать, чтоб были танцы.
Там автомат «вспрянул» от сна,
В нём начало что-то играться.

«Хахарь» женщины дал пятак,
«Мужу» её, для автомата.
Он видно – «главный», как ни как,
Чтоб заиграло им там что-то.

Но, автомат – забастовал,
И «муж» оправдываться начал.
Сердиться, «ухажёр» тот, стал
Женщину за руку же тащит.

Валет не видел там того,
Он только услыхал, вдруг, голос,
Позвала женщина его,
Но, голос незнакомый вовсе.

Он сделал стойку, заворчав,
Кинуться, на врага, готовый.
Как, та смеётся, увидав,
К столику подошёл. В слух – снова.

Над головой держала, та,
Шампур. Валету ж приказала:
«Служи Валет! Служи, давай!»
Насмешливо, почти  кричала.

Сначала тут Валет решил,
Что это  - не смешная шутка.
И отвернуться поспешил,
Тут стало за неё неловко.

Но та, за лапы силой взяв,
«Служи!» - крикнула зло Валету.
Он по лицу её, поняв,
Что тут уже не шутка это.

Но, не умеет он служить,
Не может просто, как другие.
Этими танцами «грешить»,
Не виноват, что те, такие.

Потерянно тут оглянулся он,
За ним молча все наблюдали.
К ним - интерес со всех сторон.
Весёлое зрелище дали.

Пёс умоляюще взглянул,
На Гиви. Тот, был так же рядом.
Он подошёл на этот гул,
Картина, понял – не отрадна.

«Нэ нада, Нэ служит Валэт!»
Тихо сказал женщине этой.
В которой, тормозов, уж нет,
Спиртным лишним, видать, согретой.

Не слушала, что сказал, тот,
Но, не смеялась уже больше.
Ладонью стукнула об стол,
В глазах её были уж слёзы.

Опять же крикнула: «Служи!»
Валет взвизгнув, и тут подпрыгнув,
В колени лапы положил,
Та ж оттолкнула – снова крикнув:

«Служи! Как следует, служи!»
Валет же лёг уже на землю.
Видно, что делать – не решил,
Её ж словам ещё не внемлет.

И пёс – жалобно заскулил,
По телу дрожь. И сердце билось.
Чуть ли ни слёзы уже лил,
Тут обстановка накалилась.

Больно и гулко сердцу здесь,
В самое горло подкатило.
Сосредоточился мир весь,
В руке поднятой, в крике - «милой.

«Служи Валет!» - опять  велит,
И он  рванулся вверх  всё ж тут же.
И раз, другой, третий. Стоит!
На лапы встал там неуклюже.

Стоял,  покачиваясь, он,
Там перед ней на задних лапах…
Секунды удержался он,
Все засмеялись, стали хлопать.
 
А женщина, тогда швырнёт,
Тем шампуром, со злом, в Валета…
Как палку, бросит в него, тот,
И громко, рас смеясь, на это.

Вокруг тут стало тихо уж,
Внимания не обращали,
Тут на Валета все.  Где ж «муж»?
Все на него там созерцали.

Все поняли, что - для кого,
Зачем, то, сделала в порыве…
Не понял лишь Валет того,
Он понял, всё то – не игриво.

Смотрел пёс на лицо её,
Той, выражение - такое ж,
Как у хозяина того,
Когда выгнал Валета, тоже.

Понял Валет - надо уйти,
И побежал он, повернувшись...
«Валет, Валет!» - вслед закричит,
Эта женщина,  вдруг, очнувшись.

Но, он бежал и всё быстрей.
Зная, что к ней он - не вернётся.
Не будет вспоминать о ней,
Запах запомнит. Не - сотрется.

Как помнил запах он, того,
Хозяина. И винограда.
И сад тогда большой его,
Гуляли с Альмой где в отраду.

Где, на воротах надпись, там:
«Злая собака! Осторожно!»
Но не был злым он никогда,
Поверить в это уже можно.