Тарагарщина. часть 15

          *          *          *          *



Ну полно чернильный разбрызгивать яд,
Вернемся в знакомый казачий отряд
С названьем певуче-тугим: “Тетива”.
Без шуток, а то наломаем дрова!


Хочу знать побольше, но сведений нет
О сотне казачьей в подшивках газет,
Ни звука в эфире, в ТВ-новостях...
Но все-таки что-то узнал я на днях.


Товарищ приехал из теплых краев,
Что нынче известны, как “зона боев”.
Спросил я про сотню. “Да просто атас!
Волками их кличут на юге у нас.


          За голову волка, что шьют на рукав,
          А больше, конечно, - за яростный нрав.




Имеют пристрастие к рейдам ночным,
Ко всем беспощадны: здоровым, больным...
Их челюсть - капкан, нерв - титановый прут,
Все делают стаей и в плен не берут.


Нагнали матерые ужаса, но
О них почему-то не слышно давно.
Где бродят сейчас? Знают лишь в небесах,
Потерян их след в бессарабских лесах”.


В рассказ не поверил, за домыслы счел,
Но справку о сотне я все же навел:
Нет в списках ее МВД и МО...
Как вдруг получил от Захара письмо.


          Я месяц назад очень сильно икал...
          Все ясно теперь, кто меня вспоминал.




Нашелся бродяга! И помнит пока.
Сто лет не писал... Отчего же рука
Как будто чужая, и почерк другой,
Каракули - словно водили ногой:


“За почерк прости, еле ручку держу:
Четыре недели, как в гипсе лежу.
От жуткой тоски здесь почти одурел,
Лечу и ожог - я ведь в танке горел.


Вдобавок контузия... Впрочем, все хлам!
Заказ выполняли на рейд по тылам.
Был трудным тот рейд: каждый день - новый бой.
Домой позвони, сообщи, что живой”.


          Так кто он: романтик из интербригад,
          Иль все прозаичней - фортуны солдат?



Всю жизнь описал мне, как кинороман:
Вы помните? - Круг, самогон, атаман,
Его предложения... Ну, например,
Баранку сменить на штурвал БТР...


А времени горстка, проблем - террикон.
Из них основная - пристроить фургон.
Во двор не загнать, да и места нема...
И продал невестке почти задарма.


Эх, жадная стерва. Ну ладно - давись!
Добуду еще на другой и на жись.
Вози в нем кондомы из мягких резин,
Вагины да куклы в свой секс-магазин.


          Мы все не из камня, все ласки хотим,
          Ее маскируя табличкой “Интим”.




Таких, как Захар, навербован был взвод ,
Почти что у всех в багаже “эпизод”:
У каждого срок за спиной и побег,
От твари по паре, не взвод, а ковчег!


Еще чудаки есть из этих, кто рад
Искать приключений на собственный зад,
Кому визги пуль, траектории мин
Дают тонус жизни и адреналин.


Трясти неудобно прилюдно бельем,
Но были такие, которых зверьем
Лишь можно назвать - этим все трын-трава...
Вот это и есть спецотряд “Тетива”.


          И каждый эмблему на форме таскал,
          Шеврон - шитый золотом волчий оскал.




Сначала учеба - военный закон:
Подъем, бег, молитва. Затем - полигон.
Там ждет атаман, перед ним все равны:
Романтик-чудак и жиган из шпаны,


Сержант-дезертир, беспредельщик и вор...
“Упал и отжался!” - вот весь разговор.
Чтоб лучше дошло - вслед отборнейший мат,
Попробуй, поспорь - у него автомат.


И падали в грязь, аж по ноздри, по лоб,
Ползли по-пластунски и рыли окоп,
Стреляли в мишени навскидку, с бедра...
Часов шесть на сон - и все снова с утра.


          Оставь на гражданке гордыню свою,
          Чем хуже в ученье, тем проще в бою!




А в час, прокричав “Перерыв на обед!”,
Бубнил перед строем поп  Ветхий завет.
Но коли от голода брюхо болит,
К чему Ной и Хам? Тоже мне замполит!


Не каждый до финиша марку держал:
Один застрелился, другой убежал...
Захар же терпел, что уж там - выбрал сам,
Башку потеряв, ныть ли по волосам?


Скажу и о них: всех обрили “под ноль”.
Приказам любым подчиняться изволь,
Перечить начальству кому же с руки?
Готовили их поверстать в казаки.


          Не прихоти ради, не ради забав,
          Так требует древний казачий устав.




Когда обученья был выполнен план,
Присягу назначили. Там атаман,
Толкая им речь, матерился нахал,
А поп-замполит все кадилом махал.


Захар слушал, “Приму” смоля втихаря, -
Про родину, веру, жидов и царя,
Про честь казака и решительный шанс...
И думал: “Скорей бы уж дали аванс”


Вручили хотя бы по сотне монет -
Надраться, упасть, позабыв сивый бред,
Горилки с полчетверти враз осушить.
Ведь, может, до первого боя и жить.


          Казачью ладонь для гаданья не тронь:
          Уж очень морщиниста эта ладонь.




Оркестр не играл, не кричали  “ура”
В их честь горожане. Почти до утра
Все пили за новое званье свое,
На водку сменяв сапоги и белье.


Пропили б фуражки и форму - плевать!
Но их атаман приказал не давать:
Им выдай сейчас хоть погон, хоть АК -
Загонят тотчас за бутылку дымка.


Но лишь петушиный заслышался крик,
Подъехал тентованный КрАЗ-грузовик.
Казачьи тела загрузив через борт,
Хоть курс и на юг взял, но не на курорт.


         Там, где полыхает конфликта пожар,
         Не очень здоровым бывает загар.



Читатель напомнит: а где еще след
Одной героини? И признака нет
Той самой, которая множество миль
Глотала с Захаром дорожную пыль.


Чтоб к автору не был потерян кредит,
Отвечу: Оксана в кабине сидит
На месте почетном. При ней караул -
С похмелья задумчивый подъесаул.


Вам странным на первый покажется взгляд -
С Захаром она записалась в отряд,
Варить - хоть не повар, лечить - хоть не врач...
Везет ее тот же армейский тягач.


          В войне больше сущность мужская видна,
          Но женского рода словечко  “война”.


                (продолжение следует)