Один из безвозвратно потерянных дней, 1985

День соткан из привычных мелочей.
Звонок будильника. Курецкий хриплый кашель.
Подъём. Бритьё. И завтрак без затей:
Грузинский чай, яичница иль каша.

Пешком на службу через полчаса
Я добираюсь. Там уже все в сборе,
И кружатся  в пустячном разговоре
Всё те же каждым утром словеса:
О повышенье цен, хоккейном матче,
Об урожае овощей на даче,
О том, какие новости в Москве
И что у Горбачёва в голове…

Вот стол и стул – пристанище моё
В запечном закутке, с окном без неба,
Где полный день рабочий, ради хлеба,
Сижу я, редактируя враньё.

Как персонажи злой садистской шутки,
В брошюрках, сотворённых на авось,
Уродцы фраз, словесные ублюдки,
Мелькают роем, умерщвляя мозг.

Про гонорею, геморрой и грипп –
Буклеты методички и листовки,
Ума пустопорожнего уловки,
Бумажная безжизненная зыбь.

Шуруп в бюрократической машине,
Нагружен, чтоб насквозь не проржавел,
Я задыхаюсь от бездельных дел,
Которым ни конца, ни середины.

Я всунут в вечный двигатель бумаг,
Приказов письменных и устных повелений,
Овеществлённых словоблудных мнений,
В которых не продраться мне никак.

Но бьёт двенадцать – вот он час обеда.
Спешу в столовую, где рыбная котлета
С  гарниром макаронным, жидкий чай,
В меню неистребимы общепита,
Как грязь на столиках,  из кухни сальный чад,
И звон посуды в моечных корытах.

Но что поделать – не велик начальник,
Поев, я в сквер иду на перекур,
Где пуделем подстриженный кустарник,
Литой чугун оград, скамей и урн.

Свистит в кустах, облитых зноем, птица,
Шумит листва, какой приятный миг…
Хочу вздремнуть, но не могу забыться,
Своё не отработавший должник.

И снова, как с ума бы не сойти,
Не уступить загульному разгону,
Бессмысленной работой до пяти
Прикован я к столу и телефону.