Возвращение Светланы. Часть третья. 2. 3

2. И СНОВА ВСТРЕЧА.

Подкрадывалось лето незаметно
К порогу осени, легонько шелестя
Листвою изумрудною заветной,
Желтеть чьи лепесточки не хотят.
Из изумруда превращаясь в злато,
То сразу, то степенно, но леса
В любом наряде выглядят богато –
Кому какая нравится краса!
Кто осень любит, кто-то любит лето,
Кому безбрежье нравится снегов –
Пусть нравится любое время цвета,
У нас четыре времени цветов.
Ещё тепло и осень не вступила
В свои права, ещё не моросит;
Достаточно ещё у солнца силы,
И не пропал у лета аппетит.

Светлана в Верхнем парке подставляет
Лицо под солнца яркие лучи.
Она гуляет и ещё не знает –
Винсент уже дорогою ворчит.
К Светлане едет в Ораниенбаум –
Светлейший отпустил его сюда.
Здесь полотно напишет он во славу
Оружия российского труда.
Князь год Винсенту обозначил сроком,
Чтоб к следующей годовщине быть!
Следить, сказал, он будет строгим оком.
(Следить – следи, не забывай платить).

Винсент и здесь уж многим стал известен,
Единственно, он избегал Петра.
Предмет писанья был бы очень лестен,
Но говорит, что не пришла пора.
У князя ж, как домашний живописец.
Что хорошо, живёт в его дворце
На полном пансионе и не мыслит
Пока что о содружества конце.
Вот побывал на празднестве Полтавы –
Ум живописца сразу подсказал:
Оружия российского во славу,
Чтоб он картину ону рисовал.
И общий план тут встал перед глазами –
Он князю рассказал про свой каприз.
Вцепился тот в него двумя руками –
Для государя сделаем сюрприз!

И вот трясётся Леший на дороге.
Неразрешим его с дорогой спор.
Сбивая речь чуть не на каждом слоге,
С мадам ведёт неспешный разговор:

- И это называется дорогой?
Я мог бы лучше отыскать в лесу.

- По-моему, ты хочешь очень много.

- Рессоры даже нас здесь не спасут!
Эх, надо было нам доплыть по морю.

- Чтоб наизнанку вывернулась я?

- Так потому я с ветром и не спорю,
Супругу свою посуху везя!

Весь путь погряз в пучине замечаний,
Слова ложились от версты к версте.
Всё высказал по поводу страданий,
Вдогонку слов и руку он простер.
Подъехали к дворцу. Винсент слезает:

- Мадам, как целый день был на коне.
Мой зад один меня, наверно, понимает.

- Винсент, мой дорогой, забыли обо мне!
Пусть я не зад, но полностью согласна.
Сейчас модели тоже подтвердят.

Кикиморы: - Как ездить здесь опасно!
- У нас у всех, ну… эти… все… болят!

- Весомый аргумент и бесполезно
Нам спорить, когда сами таковы.

Пока багаж носили их прилежно,
Они упали на ковёр травы.

- Эх, благодать! А воздух! А пейзажи!..
Мадам, пойдёмте! Девочки, за мной!
Сейчас Светлане мы себя покажем.
Любезный, проводи-ка нас домой.

- Прошу, – лакей, их приглашая жестом,
Проследовать до двери за собой.

- Как хорошо вернуться в это место.
Мадам, Вы помните, гуляли здесь со мной?

- Да, только жалко нет ещё беседок.

- Светлана познакомит нас со всем.

Они неспешно, за лакеем следом,
Навстречу шли решению проблем.
Терзало их отсутствие Светланы,
И не хватало им поводыря.
Впустую время капало из крана
И уходило в прошлое зазря.
Винсент – привыкший к городу, и всё же,
Как не хватало близости лесной!
Мадам – с ним полюбившая всё то же,
Что ей мог обеспечить дорогой.
Кикиморы – те за Винсентом вьются,
Как нитки за иголкой. Как без них?
Мадам с Винсентом разве обойдутся?
Не можем мы оставить их одних.

- Друзья мои! – стоит, раскрыв объятья,
Светлана, чуть навстречу не бежит:
- Вот только что ходила погулять я…
Ведь чувствовала – встреча предстоит.
Винсент! Мадам! Кикиморки! Родные!
С приездом! Как решились вы? Ужель
Дела свои закончил расписные?
Стрелу пустил – опять попала в цель?

Зелёных глаз слегка слеза коснулась.
Размазав по щеке её рукой,
Светлана к ним душою всей метнулась,
И закружились общею гурьбой.
И – встрече быть! Такое впечатленье –
Не виделись, как минимум, века.
И, наконец, им дарит единенье
Судьбы самой дающая рука.

- Картину, посвящённую Полтаве,
Для государя князю обещал,
С условием, что он меня отправит
Сюда, где я спокойно бы писал.
К пятнадцатой Полтавы годовщине
Петру сюрприз устроить хочет князь.
Художнику, тем более мужчине,
Лицом ударить не престало в грязь.

- Винсент, следить в веках приучен.
Искусству быть – не будем отступать.
И далее наш путь не будет скучен.

- Чем дальше в лес…
                - Тем дольше вылезать!

Винсент не понял: - Вылезать откуда?

- Оттуда же, куда сумел залезть!
Винсент, ужели ты такой зануда?
Ведь чувство юмора пора и приобресть.
Ах, мой Ван Гог! Играюсь я словами!
Ну, хватит! Проходите же, прошу!

Пошли, вертя своими головами.

- Я вам потом сама всё покажу.
Идёмте, ваши покажу покои
(Она хозяйкой тут уже была?).
Надеюсь, это вас должно устроить, –
Рукой Светлана спальню обвела:
- В себя придите. Жду в гостиной зале.
Зайдут за вами где-то через час.
Кикиморки, гляжу, вы не устали.
Пожалуйте, вот комната для вас.

Кикиморы: - А здесь всё так интимно!
- Присутствует какой-то даже вкус!
- Как жаль, что раньше проходили мимо!
- Дворец, как месяц… ожерелье бус!

- Вы отдохните тоже, тараторки.
Расслабьтесь. Вас отсюда заберут. –
Светлана за собой закрыла створки:
- Ну, наконец-то, собрались все тут.

И был банкет. И было угощенье,
И, как всегда, вино лилось рекой.
Не забывали гости про общенье,
Делились радостью и прошлою слезой.
Тосты сменялись, так же, как и блюда.
Дворец сегодня им принадлежал.
Когда ещё уйдут они отсюда?
Не раз ещё послужит этот зал.
И исподволь Светлана наблюдала –
Такими же остались все друзья,
Какими и в двадцатом веке знала –
Её друзья, по времени скользя.

К окну, как раньше, подошла хозяйка.
Стоять она любила у окна.
Кикиморы смеялись дружной стайкой,
Винсент сидел, цедил бокал вина.
Она стояла и в окно смотрела.
И тут к ней сзади подошёл Ван Гог:

- Сюда приехать – это лишь полдела.
Какой-то надо выбрать нам итог.

Она, не оглянувшись, протянула
К нему ладонь и сжала в ней бокал.
Губами к ободку стекла прильнула –
Язык чуть-чуть напиток обжигал.

- Я здесь, Винсент. Но этого не знают.
Просил Светлейший мне помочь ему.
Стараюсь я, его оберегаю.
Он обо мне ни слова САМОМУ.
Он – умный человек, но очень жадный.
Но – се ля ви! Таков уж человек!
Инстинкт низам присущ, конечно, стадный,
Но если ты уж выбрался наверх –
Всё мне, всё мало – руки загребают.
И я его никак не отучу.
Ворует миллионами – все знают,
А я, как оберег его торчу.
Привязанность Петрову охраняю,
Внушаю императору любовь
К Светлейшему. И он всё доверяет.
А так – давно бы пролилась уж кровь.
Ведь умный человек. Беречься надо.
Тем более осталось-то чуть-чуть.
Ему я говорю: «Помочь Вам рада.
Но сами-то не усложняйте путь!».
Хочу я дочь Светлейшего – Марию,
Впоследствии сосватать за Петра.
- ?
- За внука! И я, думаю, осилю –
Друг другу не противна детвора.
Хотя внучок и обделён вниманьем,
Травою на обочине растёт.
Светлейший тоже: «Торопить не станем,
А то мне Пётр голову снесёт».
Сам, втихаря, подсовывает Монса
Екатерине. Мало ей утех!
Сам, как Икар, всё ближе, ближе к солнцу.
А как же, тоже близкий человек!
Сам провоцирует и тут же сам боится.
Он не Горыныч – голова одна.
А ежели тот Монс проговорится –
Светлейшего и будет в том вина.

Винсент стоял, через плечо Светланы
Глядел в окно, в открывшуюся даль.
Он впитывал, как губка, эти планы,
Над ними он приподнимал вуаль.

И солнце вскоре сядет на верхушки
Деревьев. Те его проткнут.
Сдуваться, как воздушная подушка
Начнёт светило. Это быстро тут.
Пора придёт, и скоро будут свечи
Здесь зажжены. Но время есть у нас.
И скоро мы вернёмся в этот вечер.
Пока же точкой завершим сейчас.

3. ПОХМЕЛЬЕ. 

Глядели на Винсента изумруды –
Светлана отвернулась от окна.

- Всё, я про князя продолжать не буду.
И так, надеюсь, линия ясна.

- Да ясности пока я и не вижу.
Под, что услышал – подведу итог.
К решенью мы не дальше и не ближе.
Князь Меншиков по сущности – игрок.
Всю жизнь себя противопоставляет
Он обстоятельствам. Натура такова.
Всему наперекор. Хотя и знает,
Что ставка во всём этом – голова!
Привязанность Петра его спасает?
Что ж, поглядим, доколе. Поглядим.
В тебе же тоже дьявол обитает…

- Но мы же и не хвастаемся им!
Могла бы натворить я здесь такого!..
Однако, в рамках я себя держу.
Лишь лёгкий флирт с историей. С былого
Срывать не буду тайны паранджу…
Гляди, Винсент, мадам совсем закисла!
А, ну-ка тост за дружный коллектив!
Победы есть, пусть я не помню числа,
Которые мы занесём в актив.

- Виват, мадам! Я Вас люблю, заметьте,
Не просто по призванию души,
А потому, что нет другой на свете,
Которая судьбу мою вершит!

Мадам воззрилась на него, сияя,
Роняя слёзы прямо в свой бокал.
А кто слезу свою с вином мешает,
Любви всю силу тот уже познал.
Светлана, наклонясь к мадам, ей в ухо:

- Вы скажете, что он – не человек?
Где Вам найти ещё такого друга?
Завидую я Вам… который век!

И залилась она задорным смехом:

- Виват, Винсент! – и об пол свой бокал:
- Судьба меня связала с ЧЕЛОВЕКОМ,
Которого свет никогда не знал!

Винсент опешил. Даже прослезился.
Утёр рукой янтарную слезу –
Однако же, и вечер получился!
Кикиморы, как бабы на возу:

- Ты видела – лесная нежить плачет!
- А видела ли ты глаза мадам?
- Светлана кого хочешь озадачит!
- Как хороша! Перепадёт и нам!

Допив вино, на круг все поспешили –
Неудержимой пляске отдались:
- Как хорошо! Вот так всегда бы жили!
- Нечиста сила, пей и веселись!

И праздник был, неся неудержимо
По кругу нечисти весёлый хоровод.
Забыто всё, века летели мимо,
И время потеряло ходу счёт.

Но не совсем. Когда-то всё проходит.
Всему на свете тоже есть предел.
И солнце вот будильник свой заводит,
Напомнить чтобы – ждёт их много дел.

Лежит мадам, в глаз лезет луч настырно,
Пытается сквозь веко сунуть свет.
Открыть сумела лишь наполовину
Рукою глаз, а дальше силы нет.
Ну почему – безудержно веселье?
Провальный и беспамятен твой сон!
А утром – это жуткое похмелье!
Пытаешься сказать, а слышишь стон!
«А где Винсент? Пуста его подушка…
Ага, вот вижу – просто не дошёл…
Зачем так много выпила старушка?
Я помню… нужен мне сейчас… рассол!».

Обводит комнату, держа рукою веко,
Она тем взглядом, что так просит пить.

«Ах, кто бы был тем добрым человеком…»  –
Опять теряет рассуждений нить.
Вдруг на столе – шампанского бутылка,
Початая, а рядом и коньяк:

«Ах, Светочка, родная! Света, милка!
Ну кто же позаботится вот так!».

Дрожащая рука неотвратимо
К заветному напитку держит путь.
Пытается схватить – два раза мимо:
«Чуть-чуть правей… ещё… ещё… чуть-чуть».

Бальзам на душу… в рот вливая влагу,
Мадам немного и приподнялась:
«Нет, надо встать. А то я, если лягу…».

А влага в рот лилась всё и лилась.

«Поди же ты… а я в ночной сорочке!
А кто меня в неё переодел?
Не помню… я вчера дошла до точки!
Но кто-то обо мне ведь порадел?
Ну вот, как будто голова светлеет,
И сами открываются глаза.
Вот интересно, кто же пить умеет?
И где же отыскать те тормоза?..».

- Винсент, подъём! – слегка потормошила.
Вот Леший – ну лежит бревном бревно.
Со столика бутылку прихватила:
- Сейчас посмотрим – будет всё равно?

Открыв коньяк, ему смочила губы.
Естественно, что он их облизал.
Она ему слегка разжала зубы –
Чуть-чуть влила. Рукой тот шарить стал.

- Открой глаза, моё лесное чудо, –
И голову приподняла ему:
- Пить будешь?
              - Кто?.. Естественно… да, буду!
Брысь, женщина, бутылку сам возьму!

И, ухватив её двумя руками,
Откинув свою голову назад,
Коньяк вливал огромными глотками.

- Я жив, мадам! Как этому я рад!
На славу мы вчера повеселились.
Не звали ещё к завтраку, мадам?
А как мы с Вами в спальне очутились?

- Тебе вопрос я этот же задам!

- И хорошо! Вот так вот в это время
Всех император заставляет пить.
Сам по чуть-чуть. Зато следит за всеми –
Попробуй только тост ты пропустить!
А, впрочем, нет. Вчера перестарались…
Я, как мужчина это говорю.
Как будто мы два века не видались!
Но я Светлану отблагодарю.

Винсент уже собою занял кресло,
Мадам он на колени усадил:

- Жить без любви, скажу, мадам, я – пресно.
Вот Вы, к примеру, придаёте сил
Художнику, то есть мне, и вдохновенья.
Блуждал бы я в лесу один, без Вас.
А так – творю! И пусть мои творенья
Порадуют чуть-чуть хоть чей-то глаз.
Да, всем мужчина женщине обязан.
Светлана понимает лучше всех.
Для нас ваш образ вечно недосказан,
А высшая награда нам – ваш смех.
Хотя уже улыбки нам довольно.
Скажите мне, не поднимая глаз,
Вы раните нас вольно, иль невольно,
Но мы всегда страдаем из-за вас.
Скажу я даже больше: вы те души,
Что скрыты где-то там, у нас внутри.
Боимся эту тайну мы нарушить.
Как не любить вас, чёрт меня дери?
Как не любить нам то, что нами движет,
Любому действу придаёт толчок.
Когда не знаешь человека ближе…
Когда услышишь этот голосок…

Винсент творил. Пускай пока словами.
Он – как забылся, а глаза горят!
Что у него сейчас перед глазами?
Слова текли, как непрерывный ряд.
Мадам сидела на его коленях,
Уткнувшись головой в его плечо,
И мыслями гуляла во Вселенных,
И всё сейчас ей было нипочём.
Один лишь он. Один лишь этот голос.
Его ладонь застряла в волосах,
От бороды, его, щекочет волос.

«Как мы сейчас похожи на двух птах.
Щебечет он мне о своей Вселенной,
В которой я заполнила всю суть…
Светлане расскажу всё непременно.
Немного позже… ладно, как-нибудь».