Изыди, Сатана

Меня? Ты любишь? Не смеши.
Ты любишь лишь одну игру.
И представления в тиши
Разыгрываешь. И икру

По зёрнышкам смакуешь ты,
Используя чудесный дар
Самозабвенно. Красоты
Размениваешь гонорар.

Разогреваешься, пыхтишь.
От страсти сильный перегрев.
Охота. Мышь. Охота. Мышь.
Гипноз. И попадает в хлев
Твоей души наивный раб,
Обворожённый, онемев,
Покорно голову задрав.
И счастлив. Для скотины хлев
Вполне удобен. И дерьмо
Ещё не вывезли. Тепло.
Ну, копошись! И ты клеймо
На горло. Есть! И западло.

Читаю я, как Отче наш, Блаватскую.
Исчезни, хлев!
И стряхивается из глаз...
Вот он, мой хлеб. Вот он, мой хлеб.



А ты мне даден был, чтоб изучить
Тебя, себя, Вселенную и Космос.
Твои стихи и запах белой розы
Туманили и заставляли жить.

Азартно, весело, с разбегу и сначала
Я начинала каждый день и час.
Судьба меня любила и качала.
Печаль и радость, боль и ча-ча-ча.

Я многое узнала, изменила
Сама себя, отринув страх и стыд,
Взрывала стастно крокодила с Нила.
Объектом вожделения был ты.

Добилась я. В любви ты начал клясться.
Сначала был восторг, а после - нет.
Не понимаешь ты моё БОГатство
И чистоты божественный обет.

Блестит твоя на солнце паутина,
Посверкивает, путано свербит
Тоской, любовью затхлой, бура тина
Страданьем млеет, ты давно убит

Своей гипертрофированной Тенью,
Что наползает, страхом оплетя
Твой Дух, недосягаемый твой гений.
Ты каждым шагом предаёшь себя.

И знаешь ты, что я - твоя мессия,
И свежесть я вдыхала в бытие
Твоё. На службу ставила стихии.
Ты воскресал и оживал во мне.

Но требовал всё больше подчиненья
И властвовать стремился в полноте,
Устраивал и ласки, и гоненья.
Разбитое корыто во дворе.