тупиковая ветвь

Оказывается, у человека может быть двойная или тройная национальная идентичность.

Человек может быть советским, русским, украинцем и объединённым европейцем одновременно.

Он будет вполне счастлив и жить припеваючи: радоваться советским фильмам, русским стихам, украинским песням и фотографиям из Парижа, где он стоит с молодой женщиной на фоне Колизея или что там у них.

Но вдруг подует восточный ураганный ветер, а в отместку ему – западный. Какой из них принесёт чёрную тучу?,  но прямо на голову посыплется ему град, польёт дождь и всякое такое.

И вот человеку зачем-то нужно выбирать, отказаться или ненавидеть частицу себя.

Куда бежать? Нет места на Земле, где принимают на пенсион эдаких драконов о четырёх головах.

Человек выходит из полосы боёв, но покидать прифронтовую зону ему нельзя – вокруг чужой однополярный мир, а в сердцевине идёт сражение между головами.

Человек чередует вечера. Смотрит фильмы, читает стихи, слушает песни и рыдает над фотографией, каждую ночь, засыпая счастливым, но просыпаясь по утрам в тревоге – не потеряна ли идентичность?

Однажды в переполненной маршрутке, пытаясь стоя достать бумажник с деньгами, чтобы оплатить проезд, человек теряет равновесие и начинает свободное падение, но внезапно женская рука хватает его за локоть и возвращает в вертикальное положение.

Оказывается им по пути.

Выходя из маршрутки, он возвращает долг, протягивая ей руку, и видит перед собой чудо перерождения – точную копию той, с которой он стоит на фотографии двадцать лет назад, гуляет в Париже вдоль Колизея и Бранденбургских ворот, смотрит «Москва слезам не верит» в кинотеатре «Родина» и слушает «Нэсэ Галя воду».

Не разбирая броду, он провожает её домой. Она не замужем, вернее разведена. Они встречаются ещё два раза, она доверяет ему свои сердечные тайны – за ней ухаживает хороший человек, но она не любит.

Четырёхглавый сам легко избегает тупиковой ветви любви, но с ужасом понимает, что ревнует и должен теперь знать, каковы её вечера.

Попутно он вдруг понимает, что у неё вообще нет национальной идентичности, как и у той, двадцать лет назад на фотографии.

У тридцатилетних женщин нет идентичности, но другими словами, их идентичность бесконечно древнее и уходит корнями к человекообразным...

Узнав в себе Альцгеймера, Рональд Рейган попрощался с американским народом и больше не выступал на публике.

Я тоже хочу попрощаться с американским народом  – я узнал в себе Гомера.

Теперь меня совсем не волнует ни моя идентичность, ни её потеря.

Сердце моё неспособно любить, но оказалось способным ревновать.

Всё это метания гормонов в стареющем организме, говорю, метания гормонов ревности на тупиковой ветви любви.