по Станиславскому

    Любовь требует касаний - по Станиславскому -
    верю, сама знаю,
    она очень нетерпелива и не умеет ждать.
    Правда? ..

    .. Я уже без страха погружаюсь в хаос_ во мне плещется океан_
    изнутри обжигая раны, наш затонувший корабль с призраками нас,
    в нагрудных карманах Кайманы" и те еще острова_
    что именуются Знаем-Плавали/

    и, гипотетически, если
    то самое чувство на "Л"
    ВНЕ времени и измерений,-
    во мне дважды тонула вечность..

    Касаемо прочих моих увлечений,-
    входит в привычку, когда стемнеет, раскачиваться на качелях
    от бессильных истерик до бабочек в животе -
    на свету, что там еще где-то теплится..

    По левую руку - сердце, по правую - тир и видавшая виды парковка,
    за спиной девятиэтажка,
    во внутренний двор арка
    и чужим светом горящие окна..

    С балкона сыплется пепел и разговоры..

    В человеке все должно быть.. внезапно_ шарахаюсь с каждого шороха
    таких же диких, одиноких прохожих -
    инстинкт самосохранения(!) диктует мне осторожность:
    пора обзавестись шокером!

    В душе; то криком, то шепотом нечто вроде богемской рапсодии

    На меня надвигается космос, застрявший в деревьях,
    рукастых, как многорукий Шива
    и воздух вкусный, как с побережья,-
    вкуснее чем дым самого синего Winston
    в синей компании самых близких
    и я расцветаю, как Будда, Ганеша и Вишну
    там, там, там.. где даже не пел Вертинский,
    там, там, там.. где река-Висла,
    в умиротворения приисках
    учусь нырять резко -
    ощущаю как в горле першит
    молочный коктейль детства..

    А потом, вдруг, ощутить себя взрослой..

    До сих пор не дружу с водкой, но иногда хочется выпить море..

    На скамейке в скульптуру Родена слились двое..
    Я им не мешаю, они мне тоже..

    (и, если измена -
    это взросление,-
    я так и умру пятилетней девочкой,
    прирученной маленьким принцем)

    Гляжусь в черное, разлинованное линиями передач, небо,
                расчерченное созвездиями,
    что были милостивы к отрекшемуся Галилео,
    но несправедливо строги к Джордано
    (кстати, все сошло с рук Копернику
    и каким-то еще предшественникам и преемникам,
    а кому-то костер - данность)
    на качелях влетаю в небо, и, своим чувствам следуя,
    теряюсь в пространстве и времени/

    Сама убиваю надежду, надувая гордостью паруса,
    с треском ломаю упрямства последнюю мачту..
    Ты говорил нас никто не рассорит, не помешает и не переменит слагаемых пару/
    Я говорю тебе здравствуй, будь счастлив, привет маме.