Арка

Любовь Флиттер









Арка
(избранное)














Нью-Йорк * 2015

ЛЮБОВЬ ФЛИТТЕР

Арка


ВСЕ ПРАВА ЗАЩИЩЕНЫ 2015 ©
Любовь Флиттер
Вос¬про¬из¬ве¬де¬ние всей кни¬ги или лю¬бой её час¬ти без пись¬мен¬но-го раз¬ре¬ше¬ния ав¬то¬ра вос¬пре¬ща¬ет¬ся.

LYUBOV FLITTER

The Arc



COPYRIGHT 2015 © Luybov Flitter
All rights reserved. No part of this book may be reproduced or transmitted in any form or any means without permission in writing from author.


НАПЕЧАТАНО В США
PRINTED IN THE UNITED STATES OF AMERICA







“Gitel Publishing House, Inc.”
Phone: (718) 769-3333
New York, 2015




Не достигая и не споря,
Лишь удивляясь и скорбя,
Я разрываю цепь устоев,
Чтобы без них познать себя.
И в мире лучше нет подарка,
Если поручено судьбе
Вести меня сквозь жизнь как арку
Из мира тьмы к самой себе.

Любовь Флиттер





* * *

Люди меня спасали,
Люди меня губили,
Нежили и кусали,
Били, но не добили.

Только седая стала,
Только устала очень,
Плакать вдруг перестала,
Но и смеяться тоже.

Нет одному спасенья,
Нет и с людьми веселья,
Мечешься и не знаешь:
Где найдёшь – потеряешь.

1979







* * *

Всё та же тень со мною на стене,
Всё так же одиноко и упрямо
Она меня преследует извне,
И та же тьма, и та же тень во мне.

Когда-то в юности, идя по мостовой,
Я вдруг заметила, что только тень со мной,
И замерла, тревожно ожидая,
Что рядом с ней появится вторая.

Но жизнь ушла, надежд в помине нет,
Кругом чужие люди, даль чужая,
И знаменитый римский парапет
Всё ту же тень печально отражает.

1979






* * *

Буду ли, нет ли –
Кто его знает?
Тьма это, свет ли –
Не различаю.

Прошлое было,
Завтра настало,
Сердце любило –
И перестало.

Жить надо просто,
Жить, как живётся,
Лет, эдак, до ста,
Коль удаётся.

Солнце и небо,
Травы и росы:
К чёрту – проблемы,
К бесу – вопросы.

1979


* * *

Эта встреча пуста,
И надежды пусты,
Нежно лгали уста,
И не верил им ты.

Страстно лгали тела,
Забывая о нас,
Ну а правда жила
В глубине твоих глаз.

После многих потерь,
Когда прошлого нет,
Мне всё снится теперь
Их застенчивый свет.

1980






* * *

Не хочу ностальгической боли,
Не хочу этих снов наяву
И усилием загнанной воли
Эти цепи былого порву.

Я забуду поля и тропинки,
Я забуду сугробы до крыш,
И весеннего леса былинки,
И шумящий в осоках камыш.

Я забуду мелодии песен,
Я забуду людей, может быть,
Но закаты в крутом поднебесье,
Запах сена с лугов – не забыть.

И могилы заброшенной память,
Где схоронены мать и отец,
Не забыть, не забить, не заплавить
Этот вечно кровящий рубец.

Так делю я весь мир на две доли
И, страдая, живу – не живу…
Не хочу ностальгической боли,
Не хочу этих снов наяву.
1980
;
* * *

О нас не напишут талмудов и библий,
И память суровое время зароет,
Мы не были ранены, мы не погибли,
Евреи России – всегда не герои.

Но кто же оценит решимость немногих,
Оставивших близких, работу, квартиру,
Прошедших совсем небольшую дорогу
От первых сомнений до зданий ОВИРа,

Кто выдержал взгляды хороших соседей,
Кто вдруг растерял и друзей, и знакомых,
С какой из великих всемирных трагедий
Сравнится одно заседанье месткома?

Не надо войны и второго потопа,
Закроем истории славной скрижали,
Достаточно вспомнить таможенников ЧОПа,
Чтоб знать хорошо – от чего мы бежали.




Италия, Вена, Ладисполь и море,
В холодных коттеджах, у зданий НАЯНы
Мы жили надеждой, забывши о горе,
И знали, что с неба не сыплется манна.

Мы были немыми, искали работу,
Мы всё поменяли и всё поломали,
На нас навалились такие заботы,
Мы часто жалели, но мы выживали.

Нам виделись ночью Москва и Одесса,
Мы плакали, слыша мелодии песен,
И сердце болело от дум и депрессий,
И путь эмигранта был вовсе не весел.

И вот, переплавлены в огненном тигле,
Живём, набирая дыханье второе,
Да, может быть, ранены, но не погибли,
Евреи Америки – люди-герои.

1983




* * *

Моему отцу, Флиттеру Соломону
Михайловичу, узнику ГУЛАГа...

Когда меня преследовали страхи,
Когда чужой и злой казалась всем,
Когда вставало прошлое из праха,
А будущего не было совсем,

Когда казалась жизнь невыносимой
И дням суровым не было конца,
Я помощи у Бога не просила,
Я вспоминала моего отца.

Наверное, в трагедии иль в саге
Не описать души его святой,
В плену, в окопах, в лагерях ГУЛАГа
Он выжил и смеялся над судьбой.

В нём было то, что люди ищут вечно:
Великое согласие с собой,
Такая доброта и человечность,
Души страдальца мудрого покой.

Не помню в нём ни корысти, ни злобы,
Лишь к женщине Единственной – любовь,
Когда над ней закрыли крышку гроба,
Он к этой жизни не вернулся вновь.

А умирая, прошептал два слова:
«Не унывай...», и жизнь оборвалась,
Но каждый раз отец приходит снова,
Чтобы спасти меня в тяжёлый час.

1983














* * *

Я видела глаза Христа,
Глаза страдальца и пророка;
Его слеза была чиста –
Слеза сурового упрёка,

Как будто вдруг он осознал,
Что подвиг жертвенный напрасен,
И в этом мире лжи и зла
Он был так горестно прекрасен.

1984












* * *

Мне не дал Бог красивого лица,
А только маску, страшную, живую,
Чтоб осознать до боли, до конца,
Что я страдаю – значит, существую.

Земных мучений осушив бокал,
Я дожила до мудрого покоя.
Мне Бог живую маску изваял,
Чтоб душу окропить святой водою.

1986












* * *

Вокруг меня стена небытия,
Невинные забавы пустоты,
И если вдруг умру сегодня я,
Ничто не вздрогнет – ни земля, ни ты.

Не вспыхнет новым всплеском океан,
И лишней капли не прольёт роса,
И не покроет сумрачный туман
Твои заиндевевшие глаза.

И только в самой верхней вышине,
Где души отболевшие живут,
Отец и мать протянут руки мне,
И я вернусь туда, где вечно ждут.

1986







* * *

У синих рек в заброшенных лугах
Гуляет кобылица молодая
И ждёт, когда придёт Иван-дурак
И уведёт её в свои сараи.

Так я ждала, затеряна в мечтах,
Считая одиночество бедою,
Пока, платя собой за этот страх,
Я не ушла в сараи за тобою.

В быту по горло, в скуке и в словах,
Я, задыхаясь, тихо умираю,
И снится мне: в заброшенных лугах
Гуляет кобылица молодая.

1986







* * *

Привыкнуть к одиночеству нельзя,
Как не привыкнуть к горю иль беде,
Ни книги не помогут, ни друзья,
Ни водка, ни пристрастие к еде.

Лишь став свободным от пустых надежд,
Лишь выучив страдания урок,
Ты перейдёшь мучительный рубеж,
Поняв, что каждый в мире одинок.

Уйти от одиночества нельзя,
Войди в него, прими его как путь
Всего живого – ветки и дождя,
Как бытия таинственную суть.

1987







ЗАВЕТЫ

В храмах старой Галилеи,
На холмах у Назарета
Нам оставили евреи
Первозданные заветы.

В этом мире всё конечно,
Всё изменчиво и тленно,
Только дух святой и вечный
Торжествует неизменно.

Только дух святой и правый
Может истину постигнуть,
Только вера, а не слава
Даст народу не погибнуть.

Ни изгнание, ни горе,
Ни диаспора, ни гетто,
Не убили духа Торы –
Первозданного Завета.

1987

Царство Божие внутри нас…

Я оставлю наряды купчихам,
Я верну трюфеля богачам –
В светлой робе, смиренно и тихо,
Я молиться начну по ночам.

А наутро по травам и росам,
По пришибленной пыли дорог
Я пойду с неизменным вопросом:
Есть ли в мире оставленном Бог?

Где он – в чашах разбросанных лилий
Иль в душе умирающих зим,
Или в строках зачитанных Библий,
Что проносит в суме пилигрим,

Или в строгих церковных заветах,
В муках жаждущих, в стонах больных,
Или спрятан в неведомом где-то
И доступен лишь сонму святых?

Я порву все мирские препоны,
Перейду рубежи и края,
Я нарушу права и законы,
Что сковали, сломали меня.

И, расправивши душу, как крылья,
Я взойду на священный порог,
И в последнем, великом усилье
Вдруг узнаю, что я – это Бог.

1989



















* * *

До мудрости дожить мне не дано,
Прелюдией кончается начало:
Лишь первые ростки даёт зерно,
А жить осталось до смешного мало.

Как будто чья-то сильная рука
Разит меня в начале пробужденья,
Ещё не дописав черновика,
Приходится заканчивать творенье.

1989












* * *

О прожитой зиме грустит апрель,
Тоскует осень о минувшем лете,
Секундами заведует капель,
И дни листает ошалевший ветер.

Минуты, годы вдруг слились в одно,
Нет разницы меж нынешним и давним,
На миг открылось светлое окно,
И вот уже захлопывают ставни.

1989












* * *

Тихо жизнь скатилась в вечность,
Как звезда по небосклону,
Быстротечность, бесконечность -
Неизменные законы.

Утро встало, день родился,
Вечер ставни закрывает,
И никто не удивился,
И никто ещё не знает,

Что по траурному склону,
Где трава и птиц тирады,
Проплывает монотонно
Золотая кавалькада.

В ней уснувшая царевна
Не прельстит улыбкой сонной,
Потому что неизменны
Тихой вечности законы.

1991


* * *

У судьбы на опушке,
У самого края,
Я слова, как игрушки,
В стихи собираю.

И с улыбкою детской
Плыву через будни
Золотой арабеской
На траурном судне.

1992












* * *

Я буду жить в своих мечтах,
Я буду жить в туманных мыслях,
С живой синицею в руках
И с журавлём в далёких высях.

Я буду странной для других,
А для себя земной и кроткой,
Из тонких нитей золотых
Воздушный замок мною соткан.

Из нежных красок миражи
Я возведу печальным взором
И голубые этажи
Морозным выстелю узором.

Из светлых солнечных лучей
Я соберу живую пряжу
И мир, знакомый и ничей,
Отдам торговцу на продажу.

1992


* * *

Ему любовь постельная,
А мне тепло и ласка,
Ему корова стельная,
А мне мечта и сказка.

Ему наесться досыта,
А мне подняться пухом,
Ему храпеть без просыпа,
А мне проснуться духом.

Ему забрать последнее,
А мне отдать без жалости -
И нет меж нами среднего
Ни в главном и ни в малости.

1992







* * *

Я превращаю жалобы в стихи,
Как хлам ненужный в слиток золотой,
Как цвет опавший в нежные духи,
Как смерть зерна в росток полуживой.

Я превращаю дней круговорот
В живую роспись храма бытия:
Страданием раскрашиваю свод
И болью сердца крою стены я.

1992












* * *

Моя тоска сродни тоске богов,
Взирающих на дальние миры,
Их вздох усталый без мольбы и слов
Нам слышится в преддверии зари.

Моя печаль сродни печали птиц,
Несущих к югу запахи зимы,
Печаль без меры, края и границ,
Как над домами русскими дымы.

А грусть моя - не боль, а только зов
К другой душе, не зрелой, но живой.
Срывает ветер осени покров
И бьёт в лицо отжившею листвой.

1992







* * *
Поёшь ли ты в ашраме,
Иль молишься во храме,
Кладёшь ты крест иль палец
На голову иль грудь, –
Неважно, ибо к Богу
Всего одна дорога,
И суждено немногим
Пройти суровый путь.
Сандалом ли накуришь
Иль ладаном пахучим,
Молиться будешь стоя,
Иль сидя, иль в наклон,
Ты не придёшь к итогу
И не достигнешь Бога,
Пока в душе мятежной
Вдруг не родится Он.
Возникнет в миг покоя,
Как час перед рассветом,
Когда утихнут мысли
И страхи отомрут,
Возникнет в чистом сердце,
А не в далёком где-то,
И музыкой небесной
Отмечен будет труд.
1993

* * *

Богом было завещено
Меня вылепить женщиной
И без друга заветного
Жизнь прожить неприметную.

Путь не выстелен скатертью,
Прожила я под грозами,
Не женой и не матерью –
Нерасцветшею розою.

Не целую мужчину я
И ребёнка не пестую,
Поэтесса по чину я –
Умираю невестою.

1993







* * *
Струночка-походоска,
Туфли – чудо-лодочки,
Лёгкая, летящая,
Юность уходящая.
Тело в лук натянуто
Тетивой упругою,
Поясочком стянуто,
Тонкое и смуглое.
Взгляда блеск потупленный,
Чёлка непослушная,
Вся ещё не куплена,
Чуть губа прикушена.
А в далёком мареве
Яркий мир мерещится,
Как берёзка в зареве,
На ветру трепещет вся...

Тополя пылинкою
Отлетает жизнь моя,
Девочкой-былинкою
Снова вижу юность я.

1993
;
* * *

В этом старом лесу поселились дрозды,
Пели песни они от звезды до звезды,
Старый дятел стучал в потревоженный сук,
И шумел, и гудел перестук, перестук.

А внизу, там, где листья сухи и свежи,
Проживали давно голубые ежи,
И порой вылезали на солнечный свет,
И звенели их иглы игрой кастаньет.

Раскоряка-лягушка жила за рекой
В неглубоком болотце, где грязь и покой,
И когда распевала она по утрам,
Плыли нежные трели к высоким горам.

Там валежник хрустел, там шумели кусты,
И трещали в трещотку осинки листы,
Там в зеленой одежде стоял дирижёр...
Пел симфонию радости солнечный бор.

1993


* * *

      Сене

Быть среди больных здоровой,
Зрячей быть среди слепых,
Сняв условностей оковы,
Делать вид, что носишь их.

Видеть каждую минуту
Фальшь улыбок, спин горбы,
Жалкой спеси вид надутый
И иронию судьбы.

Стало мне невыносимо,
Обернусь пустой сумой
И беспечным пилигримом
Возвращусь к себе самой.

1993





* * *

Рисунок губ твоих так твёрд,
В глазах под пеплом жаркий уголь,
Смешались в них и Бог, и чёрт,
И своенравие, и удаль.

Я то ребёнок пред тобой,
То мать, то девочка босая,
И скоро сделаюсь рабой,
В мужчине мужество спасая.

1993












* * *

Среди зонтиков в пустыне
Я иду дождливым утром,
Прохожу сквозь строй уныний
И надежд, пустых и смутных.

Только зонтики и ноги,
Шелест шёлка, быстрый топот,
Всё в движенье, всё в тревоге,
Шум воды и ветра хохот.

Каждый держит щит убогий,
Прячет голову и плечи:
Я одна среди дороги -
И прикрыть себя мне нечем.

1993







* * *

Молились духи в вышине
О ниспослании покоя,
А люди гибли на войне
И не могли уйти из боя.

Молились духи о живых
И посылали им советы,
Но не дошло добро до них,
И все нарушены обеты.

Спускались духи с вышины
И навещали неразумных
Среди разврата и войны,
И сборищ их, пустых и шумных.

Но зов любви не донесли
До нечувствительного уха,
И навсегда ушли с земли
Её таинственные духи.

1993


Матери

К берегу загнанной птицы
Я приплываю по ряби.
Озеро чуть серебрится,
Травы сухие озябли,

Ивой зарос и осокой
Берег затравленной птицы.
Быть хорошо одинокой,
Чтобы молчать и молиться.

1993
;
* * *

Невольники земного бытия,
Мы спать ложимся по приказу солнца
И вновь встаём, когда в начале дня
Заглянет луч в весеннее оконце.

Едим, рожаем, молимся и ждём,
Когда топор судьбы ударит скорый,
И по привычке за удачу пьём,
Забыв о неизменном приговоре.

1993












* * *

Весёлым нищим море по колено,
Смеюсь над всем и даже над собой,
Слезится в печке маленькой полено,
И крыша протекла над головой,

А на окне герань пылает ярко,
И кот мурлычет бархатную быль
О том, что где-то солнце светит жарко
И стелется туманами ковыль.

И табуны коней гуляют в поле,
И вихри в гривах шёлковых шумят, –
Я в тесной клетке, а душа на воле:
Весёлый нищий сказками богат.

            1993







* * *

Незримо прикасаюсь к алтарю,
Как будто к незнакомому дыханью,
Я Богу душу свято отворю
И в мир уйду просить о подаянье.

Пойду искать сквозь человечий лес
Живую душу среди лжи и тлена,
И ангел скорби, свергнутый с небес,
Осветит путь мой лампой Диогена.

1993












* * *

Нежарко светило осеннее солнце,
И плавно платаны платили червонцы
Листвы золотой отгоревшему лету,
Бросая на ветер сухие букеты.

Слезливо с жарою прощалась природа,
Хвосты воробьям распушила погода,
И, лапы поджав, стыли чайки в дозоре,
Бессмысленно глядя в холодное море.

Закрыты все окна, одеты жакеты,
Полоска загара как память о лете,
О солнце и море, о тёплом пожатье,
На вешалке замерло лёгкое платье,

И в сумерках ранних печальные звуки,
И ты не приходишь, ссылаясь на скуку...

1993




* * *

Когда стареешь, ты уже не ждёшь
Ни взглядов, ни улыбок, ни знакомства, -
Невидимым по улице идёшь
Среди чужого юного потомства,

Не знаешь ни долгов и ни грехов,
Не ожидаешь нового участья,
Лишь зарожденье будущих стихов
Дарит тебе иллюзию причастья.

1993












* * *

Счастливый человек не убивает,
Спокойный человек не предаёт,
Но, если выжить духа не хватает,
То он на преступление идёт,

Он вложит злобу в дуло пистолета,
Он в слово яд губительный вольёт,
Уйдёт от мести, скуки и ответа,
Но всё равно покоя не найдёт.

1993












* * *

Есть у судьбы такие чудеса,
Есть у судьбы такие повороты,
Когда бессильной муки полоса
Сменяется неслыханным полётом,

И боль тогда былая, как трамплин,
Как сила нескончаемой отдачи, –
Не видя взлёта истинных причин,
Все говорят о редкостной удаче.

1993












* * *

Я пришла в этот мир как птица,
Чтобы песню спеть и уйти,
Чтоб терпению научиться
И невидимый крест нести.

Ворвалась в этот мир я с криком
И со стонами ухожу,
В странной жизни, пустой и дикой,
Никого я не разбужу.

Разлетятся стихов страницы
На чужом и незрелом пути...
Я пришла в этот мир как птица,
Чтобы песню спеть и уйти.

1993






* * *
Я нахожусь средь избранных друзей,
Талантливых и мудрых от рожденья,
Открыт для входа маленький музей,
Фантазии незримое творенье.

Ахматовой печальная вуаль,
Изысканный рисунок Модельяни,
Ван Гога ослепительный мистраль,
В нём смелое Родена изваянье.

Есенина там локон золотой,
И томный перстень Оскара Уальда,
И Мандельштама лик полуживой,
И скрипка виртуозного Вивальди.

Я прикасаюсь к нежнам витражам
И непонятным линиям Шагала,
Скольжу по одиноким стеллажам
Изящного сиреневого зала.

Я с ними говорю на языке
Ушедших душ и редких проявлений, –
Свеча погасла в медленной руке...
Закрыт музей до новых пополнений.
1993


* * *

Сегодня пятница опять,
Я не спешу домой,
Где не застелена кровать
И пахнет тишиной,

Где не дописан грустный стих
И не оплачен счёт,
И в старом кресле, мудр и тих,
Отец меня не ждёт.

Где громко ходики стучат,
А время не идёт,
И фотографии молчат
Уже который год.

1993







* * *

Электрическое небо.
Тёмно-жёлтый купол ночи,
Шорох медленного кеба,
Тишина судьбу пророчит.

Сквозь пеналы небоскрёбов
Вижу свет зари далёкой,
В тёмной города утробе
Стынут души одиноких.

Маяками светят бары –
От судьбы укрыться где бы?
Уплывают псевдо-пары
В электрическое небо.

1993






* * *
Старая мельница,
Кружит метелица,
Небо с землёю
Снежинками делится.

Синих полозьев
Крутая отметина,
Скользкая тропка
Пушисто заметена.

Тонкой сосульки
Игла ненадёжная,
В свете над люлькой
Рука осторожная.

Дымные выси,
Поля полусонные,
Розовой кисти
Узоры оконные.

Было ли – не было,
Всё перепутано,
Снежною нежностью
Детство окутано.
1993


* * *

Мне нужен в жизни поводырь:
Не муж, не гуру, не родитель,
А тихий странник иль факир,
Свою покинувший обитель.

Уйду за ним куда глаза,
Лишь оглянусь на хлам убогий,
Застынет тёплая слеза
Комочком пыли на дороге.

Я окунусь в зелёный мир,
Я ноги травами укрою,
И будет маленький факир
Молиться тихо под луною.

1994







* * *

Осень так смешала краски,
Так сверкнула позолотой,
Словно огненную маску
Лес надел после работы.
Ветер кинул листьев ворох
На примятую дорогу
И устроил тихий шорох,
Осторожную тревогу.
Незаметно дождик мелкий
Промывал лесные дали,
И задумчивые белки
В долгой стойке замирали.

1994









* * *

Загляни в мою душу, не бойся,
Отопри голубые замки,
Чистым воздухом духа умойся
И коснись незнакомой руки.

Ты увидишь такие запасы
Нерастраченных, загнанных сил,
Ты найдёшь чуть заметные глазу
Два следа от обрубленных крыл,

Пару ран, ещё свежих, пожалуй,
Две могилы, слезу про запас, –
Утоли голубые печали:
Загляни в мою душу хоть раз.

1994






* * *

Чем сердце огненнее, тем
больше радостей и страданий.
Е. Рерих
Мне жалко, если голубь захромал,
Мне жарко, когда буйствует нахал,
Мне душно, когда душу продают,
Мне скучно, когда правильно живут.

Распалась на куски моя стезя,
Исчезли осторожные друзья,
Пустыня позади и впереди,
И некому сказать: «Не уходи!»

Но в серый день шумит, как прежде, лес,
И Бог ещё из мира не исчез,
И гальку омывает синева,
И иней вышивает кружева.

Шкатулка дней хранит ещё запас,
Остёр мой слух, и ненасытен глаз, –
В невидимой руке тугая нить
Ведет меня и заставляет жить.
1994

* * *

Я грешу по законам морали,
Я пишу по законам судьбы,
Меня правде чужой обучали
Под сигнал пионерской трубы.

Среди звуков тревожного горна,
Среди лозунгов красной толпы
Нас давили легко и упорно,
Повторяя, что мы не рабы.

Этот голос затравленной воли
И услужливость всем невпопад,
Этот крик нерассказанной боли
Помнишь, друг мой, товарищ и брат?

Даже в старости лет я не смею
Распрямиться и встать во весь рост:
Улыбаюсь, от страха немею
И дрожит мой затравленный хвост.

1994

* * *
В неведомых убежищах души,
В заброшенных пещерах подсознанья
Незримый бес тоскует и грешит,
Не зная ни стыда, ни покаянья.

То застилает завистью глаза,
То смутных страхов нагоняет свору,
И, сколько ни молись на образа,
Вдруг втягивает в пакостную ссору.

Он гонит в бар, казино, за тряпьём,
Толкает в спину и несёт по свету,
И мы на поводу за ним идём,
Слепые и беспомощные дети.

Но если кто-то повзрослеет вдруг
И не пойдёт на поводу у беса,
И разомкнёт нелепой жизни круг,
И сдёрнет непокорную завесу, –

Увидит он, как жизнь его пуста,
И взвоет зверем в одинокой боли,
И проклянут несмелые уста
Ненужную ему свободу воли.
1994

* * *

Нет ни дерзости и ни скуки,
Перестала звонить и плакать,
И сама себя на поруки
Я взяла без обид и взяток,

Выживаю по воле Бога,
Не боюсь ни людей, ни хвори, –
Это просто моя дорога,
Где бывают и боль, и горе,

Принимаю всё безответно:
Бог терпел и велел мне то же –
Нежный листик едва заметно
Покрывается толстой кожей.

1994






* * *
Я сегодня вполне элегантна:
Острый туфель и тонкий каблук,
Я сегодня мила и пикантна,
И со мной мой изысканный друг.

Покрывает плечо пелеринка,
Ветерок отдувает полу,
Лёгкой шляпки тугая резинка
И платок с монограммой в углу.

Иногда так синё и небрежно
Вдруг блеснёт очарованный взгляд,
Иль два локона выбьются нежно,
Иль перчатка слетит невпопад.

Я играю на струнах печали,
Я не знаю, чего я хочу, –
Мне подносят букеты азалий –
Я таинственно-скромно молчу.

А в старинном украшенном доме
Тихо танго плывёт в никуда, –
Я когда-нибудь всё это вспомню,
Но сегодня я так молода!
1994

* * *

Мне чудится в неведомой ночи
Далёких звёзд торжественное пенье,
Мой дух земной о помощи кричит
И ищет невозможного забвенья.

Укрыться от навязанных цепей,
От злобных лиц, невиданного блуда,
Молиться у разрушенных церквей
И ждать в ответ неслыханного чуда,

Зарыться в мох личинкой голубой,
Нырнуть в глубины, полные покоя,
Закрыть все двери тихо за собой,
Чтобы уйти от вечного разбоя,

Но продолжаю крест земной влачить
И упражняюсь в тягостном терпенье, –
Мне чудится в неведомой ночи
Разумных звёзд торжественное пенье.

1994
;
* * *

Бездомный провод бил в окно,
Царапал ветер стёкла,
Дрожало в рюмочках вино,
Земля от слёз промокла.

Ты не пришёл и в этот раз,
Ссылаясь на ненастье,
Уже фонарь давно погас,
Шторм море рвал на части.

Пила задумчиво ликёр
И слушала tornado
Замолк негромкий разговор
За стенкой у соседа,

Смешали день и ночь в одно
Удары волн глухие –
Дрожало в рюмочках вино,
И плакала стихия.

1994


* * *

Когда ещё шумит земной базар
И суетятся траурные тени,
А ты уже давно раздал товар,
Не получив и призрачного пенни,
Вдруг отойдёшь от вечной суеты
И долго не устанешь удивляться,
Как мог ещё совсем недавно ты
На этом странном рынке торговаться.

1994













* * *

Жду тебя с зарёю вместе,
Жду тебя наедине,
Жду тебя в спокойном месте,
Жду на жизненной войне.

Время входит в час серьёзный,
А тебя всё нет да нет,
Смерти явная угроза
Прибирает ворох лет.

В небесах паруют боги,
Но порой, устав от дел,
Забывают и немногим
Одинокий шлют удел.

Может быть, и ждать не надо,
Если свыше мне дана
Одинокая отрада –
Голубая тишина.

1994



* * *

На переходах дня живу:
Перед зарёю замираю,
Загадку сумерек ловлю
И ночи тайны открываю.

Для накоплений день хорош,
Для откровений ночь искрится.
Всё, что с утра в себе несёшь,
В прекрасный сон преобразится, –

Увидишь дальние миры,
Услышишь музыку иную
И в обновлении зари
Решишь загадку неземную.

1994







* * *

Я жемчугом хотела бы светить,
Собрать в глубинах красоту и силу,
Подняться вверх и миру возвестить
О том, что долго я в себе копила.

Янтарной каплей мне б хотелось быть,
Застывшим солнцем в камешке покатом,
Чтоб чрез века далёкий свет пролить
На то, что было на Земле когда-то.

Я в диадеме будущих веков
Хотела б вспыхнуть спектром бриллианта,
Чтоб томик моих будущих стихов
Стал светочем для юного таланта.

1994







* * *

Зерно души, серебряная нить,
Живая связь с далёкими мирами,
Как долго будешь ты меня хранить
И одарять высокими словами?

В последний миг, когда порвётся связь
И облачком душа рванётся к Богу,
Замрут две строчки, так и не родясь,
Не выразив последнего итога.

1994












* * *

Не бойся мук, рассеянных в пути,
Не бойся сети серых паутин,
Ты на планете, где добро в залог
За сотни страхов взвешивает Бог,

Где радости даются за грехи,
Где музыка играет для глухих,
Где истина запуталась в речах
И сердце не в чести у палача,

Где нет давно ни смелых, ни святых,
Где умирает, не родившись, стих,
И кто-то дерзкий шутит и плюёт
На весь печальный человечий род.

1994







* * *

Не так был страшен хам грядущий,
Как дьявол будущих времён,
С тяжёлым взглядом, внутрь идущим,
С ушами острыми над лбом.

Армагеддон – его владенье,
Идет на мир густая мгла,
Всё тише ангельское пенье,
Всё громче бесов кутерьма.

Теперь смешны души порывы
Средь злобных, алчных воротил,
Так тягостны глухие взрывы
Под тенью тёмных, страшных крыл.

Как встарь, идёт в церквах моленье,
Читают сотни умных книг,
Но дышит всё его веленьем,
И всюду дух его проник,




Все копят деньги или вещи,
По голову в развратном зле,
Забыв далёкий голос вещий:
«Не собирайте на земле».

Родится новый люд берущий,
Тщеславие спешит на трон,
Не так был страшен хам грядущий,
Как дьявол нынешних времён.

1995
;
* * *

В стране, где крылатые эльфы
На тоненьких ветках сидят,
Где вьются прозрачные шлейфы
Танцующих ярких наяд,

Где гномики шляпки меняют
И тонко русалки поют,
О людях природа не знает
И им не готовит приют.

Лишь только поэту порою,
Когда заболеет мечтой,
Приснится игра под луною
И бабочки шелест ночной,

Проснувшись в рутинной неволе,
Он сказку напишет о том,
Как эльфы порхают над полем
И сердится маленький гном.

1995


* * *

Как научиться жить среди людей?
Как научиться слышать голос свыше?
Не быть в толпе средь шумных площадей,
Но не считать, что ты умней и чище,

А просто жить, как дерево живёт,
Иль летний дождь, или цветок раскрытый,
Не уставать от временных забот
И не жалеть, что ты не знаменита.

Принять судьбу и не страдать от бед,
Не рваться в бой и не бояться краха,
Есть у судьбы на всё простой ответ,
Когда живёшь без зависти и страха.

1995







* * *

Бьётся в бушующем мире
Тёплого сердца комочек,
Ловит посланья в эфире,
Строчит их мелочью строчек.

Болью очищено поле,
Всё принимает безбрежно:
Замысел дьявольской воли,
Ангелов промысел нежный.

Лотосом бело-лиловым
Тянется к дальнему свету,
Корнем давно и сурово
В мире запутано этом.

1995






* * *
Ах, как хочется жить иначе,
В окруженье сирени и роз,
Не подсчитывать скудную сдачу
И не ждать от судьбы угроз!

Ах, как хочется быть не иначе,
Как среди своих милых людей,
Стол раскинуть на солнечной даче,
Из ладошки кормить лошадей.

Ах, как хочется петь иначе,
Как поют голубые ручьи,
Плакать так же, как иволга плачет,
И кричать, как кричат грачи.

Ах, как хочется пить иначе:
Наклонить к роднику лицо,
Захлебнуться водой, как удачей,
Запрокинуть руки в кольцо.

Ах, как хочется есть иначе:
Заглянуть под зелёный лист
И сорвать там, где кустик прячет,
Костяники тугую кисть.

Ах, как хочется жить иначе:
Все обиды и боль простить
И среди не слепых, а зрячих
Долюбить эту трудную жизнь.

1995



















* * *

В моей судьбе всё вычислено впрок,
И лишь теперь я вижу очертанья
Того пути, что мне наметил Бог,
Провиденья незримые касанья.

Как в той игре, где дети из частей
Вдруг складывают целую картину,
Я начинаю видеть ход вещей
Сквозь серых дней нелепую рутину:

И все страданья – лишь урок святой,
А миг паденья – плата за измену, --
Трудился долго скульптор над скалой,
Чтоб вызвать дух из каменного плена.

1995







* * *

Я – восходящая звезда,
Я – заходящая планета,
Но поезд славы опоздал
Ко мне явиться в жизни этой.

Я думаю, что яркий свет
Звезды дойдёт к потомкам близким,
И грустный избранный сонет
Прочтут с компьютерного диска.

1995












* * *

А я живу, как вам и не приснилось,
А я пою, как вам не привелось:
Уснувших слёз непрошеная сырость
Ушла навек, и не вскипает злость.

А я во сне такие вижу виды,
А наяву такую благодать,
Не трогают ни боли, ни обиды –
До святости уже рукой подать.

Но часто в миг затишья и покоя,
Когда душе до Бога только шаг,
Вдруг задохнусь такой живой тоскою
И храм незрелый разрушаю впрах.

1995







* * *

Я скучаю без моря,
Без сиреневых гор,
Без зелёного поля,
Где трав разговор,

Я скучаю без дыма
Одиноких костров,
Без несущихся мимо
Предосенних ветров,

Я скучаю без чаек,
Без парящих орлов,
Без скупых и нечаянных
Ласковых слов,

Я скучаю по диким
И влажным степям,
По лесной землянике
И сильным рукам,



Я скучаю по сказкам,
По феям из снов,
По летящей в салазках
Королеве снегов,

Я скучаю по детским
Обильным слезам,
По резной занавеске
И серым глазам,


Я года отмечаю
Резьбою морщин, –
Я по жизни скучаю
И так, без причин.

1995









* * *

Господь в сиреневых лугах
Дарил цветы прохожим ранним,
И ангел в светлых облаках
Ещё грозою не был ранен,

Ещё в лазури женских глаз
Цвело любви ночной томленье,
И мёда утренний запас
Несла пчела в своё селенье,

Ещё тяжёлый от росы
К земле склонялся лист упругий,
И солнца вечные часы
Лишь начинали путь по кругу,

А я, бессонницей смятён,
Уже заботами томился,
Не видя, как сквозь чуткий сон
Прекрасный день на свет родился.

1995
;
* * *

В ночь последних дождей
Под ноябрьский гром
Я молилась за тех,
Кто не спрятался в дом,

Кто не нажил добра,
Не скопил, не собрал
И в ту ночь до утра
Под мостом ночевал.

В ночь холодных дождей
Под теплом одеял
Я молилась за тех,
Кто судьбу не сковал,

Кто в звериной борьбе
Отступил и затих, –
Помолись о себе,
Помолись и за них.

1995


* * *

Глаза не призваны читать,
Глаза не призваны работать,
Они нужны, чтоб замечать
Листвы осенней позолоту,

И синий мир ночной луны,
И вихри лёгкие на пляже,
И голубые валуны,
И паутины летней пряжу,

Глаза даны, чтоб созерцать
Улыбку милого портрета
И светлой мудрости печать
Заметить на лице поэта.

1995







* * *

Такой цветок цветёт в моей душе,
Горит пожар, не вышедший наружу,
А жизнь моя, как серое клише, –
Огонь святой здесь никому не нужен.

В делах помеха, камень в суете,
Обрез крыла, рванувшегося к Богу,
И только лишь в стихах или мечте
Цветёт душа - земная недотрога.

1996
;
* * *

Где спрятаны послушные слова,
Чтоб описать мучительные будни,
Где каждый день, как новая глава,
Как путь земной, и дерзостный, и трудный?

Где детство - с послушанием война,
А юность - боль и горе отверженья,
Где зрелость недоверия полна,
А старость - с телом грустное сраженье,

Где мудрости неверное седло
Сползает вбок и не спасает в скачке,
Где будущее в прошлое ушло
И время не способно на подачки,

Где постоянны горести одни,
А радости так временны и кратки,
Как описать мучительные дни,
В каком незабываемом порядке?




Сказать, как замираешь от надежд
И плачешь от ненужных сожалений,
Как роль шута играешь средь невежд
И слушаешь поток наивных мнений,

Смеёшься там, где плакать был бы рад,
И душу продаёшь, чтоб тело жило?
Был труден день, нерадостен закат,
И ночь на грани вечности застыла.

1996
;
* * *

Я новый дом себе куплю
С крылечком чистым и узорным,
Святой водою окроплю
Углы в убежище просторном.

На окнах разведу герань
И незабудки полевые,
А чуть проснётся утра рань,
Впущу все ветры озорные.

Налью котёнку молока,
Бельё во дворике развешу,
И будет жизнь моя легка,
Мой мир и светел, и безгрешен.

А вечером, когда закат
Раскроет тихо веер красный,
Я буду долго-долго ждать,
Пока последний луч погаснет.

1996
;
* * *

Жить без усилий, одиноко,
Смотреть на мир в своё окно
И знать, что выверены сроки
И всё давно предрешено.

1996
;
* * *

В то лето танцевали «макарено»,
В горах скрывался маленький отель,
И дождь на деревянную арену
Порою сыпал крупную капель.

Старушки тихо ёжились от скуки,
И стайками кружились малыши,
А чьи-то заколдованные руки
Играли песнь встревоженной души.

Тогда и сосны даже не шумели,
На иглах их не двигалась роса,
И замирали в зарослях газели,
Прикрыв в раздумье длинные глаза.

В то лето танцевали «макарено»,
Дожди смывали непосильный зной,
И каждый вечер на открытой сцене
Звучал рояль встревоженной струной.

1996
;
* * *

Заворожена словами,
Отгорожена делами
От мирских утех и славы,
Вам внимала не дыша,

Вы вещали, как умели,
Обещали, что хотели,
Но за этой длинной трелью
Была мёртвая душа.

Было тело Аполлона,
Был и взгляд, почти влюблённый,
И на сцене целый вечер
Выступал большой актёр,

Догорали сонно свечи,
Умолкали чудо-речи,
И в конце недоброй встречи
Вдруг мелькнул холодный взор.



Взгляд обученного зверя,
Взгляд, который всё проверит,
И опять была потеря,
Одиночество и смех, –

Я рассталась тихо с Вами,
Отгорожена делами
От любви, мирской забавы,
И от всех земных утех.

1996















* * *

Старый дом с закрытыми глазами -
Окнами, забитыми навек,
С ним случилось то, что будет с нами:
Время вдруг закончило свой бег.

Нет жильцов - ни шума и ни плача,
Плесень покрывает этажи,
Скажешь ли, что он так много значил
Для того, кто в нём когда-то жил.

1996
;
* * *

Всё истинное зреет в тишине:
Ребёнок, что готовится к рожденью,
Зерно, что набухает в глубине,
И новое моё стихотворенье.

Но мир шумит, несётся в суете,
Как будто смертью веет от покоя,
И страшно нам остаться в пустоте,
Без никого, наедине с собою.

1996
;
* * *

Есть отдых на военной полосе,
Когда в бою ты не убит, не ранен,
И мир вечерний в радужной красе
Вдруг встанет пред тобой велик и странен -

Отсрочку смерть дала тебе на миг,
И ты живёшь так яростно и сладко,
Но нет боёв, ты к радости привык
И вновь забыл об озаренье кратком.

1996












* * *

Мы оловянные солдаты
На грустном шарике Земли,
Нас запустили в жизнь когда-то,
Ключом волшебным завели,

И под жестокий высший хохот
Страдаем мы из века в век,
Не зная, кто поставил опыт
И в чём повинен человек.

1996












* * *

Экстаз высоких напряжений,
Как омовение грозы,
Сметает будничные тени
И рвёт застывшие узлы,

И в озаренье жизни главном,
Летя, как бабочка, на свет,
Святой найдёт свою нирвану
И вдохновение поэт.

1996












* * *

Здесь лица сморщены, как старые узлы,
Здесь волосы до времени седеют,
А люди недоверчивы и злы, –
В безвременье их души каменеют.

Тут время странно пятится назад,
Презрев предначертание Господне,
Спокойно убивает брата брат –
И это моя родина сегодня.

1996











НЕИРА
Сказка

За синим городом в саду
Жила царевна неземная,
И летним утром раз в году
Её наставница седая

Ей разрешала бросить сад
И выйти к людям за ворота,
Надев притом простой наряд,
Чтоб не узнал царевну кто-то.

Но дымка голубых волос,
И кроткий взгляд, и поступь феи
Рождали мысленный вопрос,
И каждый замирал, немея

Перед покоем и теплом,
Что веяло от странной жрицы,
И люди думали о том,
Что это, может быть, царица

В изгнании иль дочь богов,
Закинутая в дебри мира,
Иль дух из воплощённых снов,
Иль тень воздушного эфира.

Но быстро в памяти людей
Стирался этот день случайный,
И забывали все о ней,
Как о красивой сказке давней.

У городской стены впритык
Стояла жалкая лачуга,
В ней жил заброшенный старик
Без состояния и друга.

Лишь только внук его порой,
Художник, Богом одарённый,
Здесь рисовал эскиз простой,
Любуясь древнею иконой,

Которая средь нищих стен
Пленяла живописью тонкой
И за которую в обмен
Давали много денег звонких.

Немой молитвенный экстаз
Охватывал живую душу
Того, кто видел в первый раз
Тот редкий лик, и не нарушу
И правда, что портрет святой
Напоминал царевну внешне
Своею редкой чистотой
И странным обликом нездешним.

Художник юный жил один
В мансарде с крышей черепичной
Среди набросков и картин,
Считая для себя привычным

В кругу богемы молодой
Досуг свой тратить иль порою
Следить за уличной толпою,
Любуясь многоцветьем лиц
И одеянием девиц.

Он был умён, хорош собой,
Талантлив и капризно-тонок
С горячей юной головой
И своенравен, как ребёнок.

Он не страдал ещё почти,
Не знал ни жалости, ни муки,
Ни горя на своём пути
И лишь порой зевал от скуки.
И даже юная любовь
Его ещё не посещала,
А если волновалась кровь, -
Красивых девушек хватало.

Рамон был беден, как и дед,
Порою рисовал портреты,
И заработать на обед
Он мог приятной службой этой.

Рисуя, он привык читать
Характер лиц и очень точно
Мог на портрете передать
То, что в душе скрывалось прочно.

Людей не зная глубоко,
Он видел сущность их как гений,
Жил одиноко и легко,
Чуждаясь близких отношений.

Начав очередной портрет,
Он всё надеялся, что встретит
Души высокой тёплый свет,
Создаст шедевр и тем отметит

Цель пребыванья на Земле,
Но оказалось очень сложно
Средь пребывающих во зле
Увидеть и намёк ничтожный

На тот высокий тихий свет,
Который нас роднил бы с Богом,
И раз задуманный портрет
Он так и не создал в итоге.

И вдруг ему приснился сон
Из тех, что называют вещим,
Как будто дальний небосклон
Неясным маревом трепещет,

И, раздвигая облака,
Походкой медленной и плавной
Выходит женщина, в руках
Держа предмет какой-то странный,

И небо тёплое без туч
Вдруг озарилось светом ярким,
Она даёт ему свой ключ
И говорит: "Не ждал подарка?

Откроешь им ты новый дом
Тогда, когда себя познаешь,
Но, чтобы стать счастливым в нём,
Сначала сильно пострадаешь."

Исчезла, скрыли небеса
Её в себе в одно мгновенье,
Пропала яркая краса,
И наступило пробужденье.

В тот летний день он грустен был,
Его тревожило виденье,
И долго медленно бродил
По тихим улицам в томленье.

Он вышел за город и вдруг
Увидел, что ему навстречу
Одна, без няни и подруг
Выходит девушка беспечно,

В простой одежде, босиком,
Прикрыв ворота чудо-сада,
Намерена идти пешком
До дальней городской ограды.
 
Она не шла, а над землёй
Летела песнею неслышной
С улыбкой радостно-живой
В короне кос воздушно-пышных.

Он рисовал людей не раз
И видел много лиц различных,
Но то, что встретил он сейчас,
Было настолько непривычным,

Что он остановился вдруг
Пред этим новым чудом мира,
Его волненье и испуг
С улыбкой встретила Неира

И, подойдя к нему легко,
Спросила, отчего печален,
И как забрёл так далеко,
И чем в суровой жизни ранен.

Он чувствовал родной привет
И ласку друга в этой речи,
Он видел глаз нездешний свет
И был так рад нежданной встрече.

Рамон любил впервые так,
Как любят пламенные души:
Забыл наброски, свой чердак
И весь порядок дней нарушил.

Он только видел старый сад
И голубую недотрогу,
Надев свой праздничный наряд,
Он отправлялся вновь в дорогу,

Чтобы увидеть каждый день
Её лицо, услышать слово, -
Он высох, как живая тень,
Но фея не была готова

Принять безумную любовь
От молодого незнакомца,
У ней была иная кровь,
Не знают боли дети солнца.

Она была ясна, как день,
Тиха, как сон перед рассветом,
Земной тоски глухая тень
Не трогала созданье это

Она не знала наших мук,
Ни зависти, ни злобы страшной,
Ни лжи изменчивых подруг,
Ни мести за намёк вчерашний.

Её не волновала честь
Иль самолюбия уколы,
Она любила всё, что есть:
Цветы, деревья, день весёлый.

И в каждом миге бытия
Живую радость находила,
Она не знала слово "я"
И всем тепло своё дарила.

Рамон хотел, чтобы она
Была ему женою верной,
Живой свободы лишена,
Служила лишь ему примерно,

Хотел он душу подчинить,
Которую постичь не в силах,
Он по-земному мог любить,
Не зная средь собратьев хилых

Иной любви порыв святой,
Когда даёшь, не ожидая
Возврата чувств, и всей судьбой
Не платишь за минуту рая.

Неира не могла решить,
Как можно выбрать средь живущих,
Кому светить и не светить,
Деля их на плохих и лучших.

В один из дней пришёл Рамон
И вдруг увидел: всё закрыто,
Немая глушь со всех сторон,
И долго ожидал убитый

У заколоченных ворот,
Что выйдет милая царевна...
Протёк и день, протёк и год,
Пришёл в себя он постепенно,

Но долго в памяти предмет
Любви своей хранил он свято,
Задумал рисовать портрет,
Что не сумел создать когда-то,

Работу начал, но не смог
Он недоступное постигнуть, -
На всё есть свой удел и срок,
И выше головы не прыгнуть.

Теперь он тих и одинок,
Толпа друзей исчезла где-то,
И тот возвышенный урок,
Что получил он прошлым летом,

Заставил думать об ином
И жить теперь совсем иначе
И ждать, когда откроет дом
Ключом, что был ему назначен.

Старик скончался. Дом его
Весь развалился понемногу,
И не осталось ничего
От этой хижины убогой,

Кроме иконы дорогой,
Которая досталась внуку
И пред которою немой
Сидит он часто в долгих муках,

Желая всё-таки понять,
Кто автор сей картины странной
И довелось ли тому знать
Царевну в прошлой жизни давней.

Я буду петь ещё не раз
О жизни солнечной Неиры,
Теперь кончаю свой рассказ
Под звуки одинокой лиры.

1996














* * *

Все маги мира ринулись ко мне,
Чтоб научиться чуду неземному,
Сгорала осень в траурном огне,
Волшебники сходились долго к дому

И, окружив меня, спросили, как
Спасла я душу в этом мире сонном,
Но знал ответ лишь самый высший маг,
Владеющий неведомым законом.

1997












* * *

Помню русские лица - родные глаза,
Тонкость черт и нездешнего духа томленье,
То мелькнёт на них вдруг голубая слеза,
То незримого мира забытые тени.

Этот детский народ без руля и ветрил,
Не нашедший покоя на трезвой планете,
Бог бесценным подарком его одарил,
Только он от стесненья его не заметил.

И страдает, и бьётся в нужде без конца,
То Париж, то Нью-Йорк на рысях догоняет,
Над собою не видит святого венца
И великой души своей не понимает.

1997







* * *

Мой маленький мир с нарисованным счастьем,
Мой маленький мир без любви и участья,
Планета, зажатая в тесный уют,
Где в тёмных углах сновиденья живут.

Мой маленький мир, разорённый тобою,
Забытая крепость без игр и разбоя,
Вчера в ней скончался последний кумир,
И тени собрались на траурный пир.

«Кого ты хоронишь?» - спросили зевая, –
«Себя на весёлом костре я сжигаю,
Чтоб выпустить душу в небесную ширь,
Забыв навсегда этот маленький мир».

1998







* * *

Приди ко мне не за рублём,
Не за советом, не за лаской,
А просто так осенним днём
Войди в несбывшуюся сказку,

Где можно тихо говорить
И молча думать о нездешнем,
Не вымогать и не просить
Любви ненужной и поспешной,

И, взявшись за руки, шуршать
Листвой опавшей на аллее,
Морозным воздухом дышать,
О вечной пользе не жалея.

1998







* * *

В их песнях – дерзкая игра
На низменных и страшных нотах,
В делах – забвение добра,
В пирах – отрыжка и икота,

В их душах – дьявольский разбой,
В глазах – бездумье кокаина, –
Россия! Дом далёкий мой,
Ужель Господь тебя покинул?

1998













* * *

Осень так смешала краски,
Так сверкнула позолотой,
Словно огненную маску
Лес надел после работы.
Ветер кинул листьев ворох
На примятую дорогу
И устроил тихий шорох,
Осторожную тревогу.
Незаметно дождик мелкий
Промывал лесные дали,
И задумчивые белки
В долгой стойке замирали.

1994









* * *

Мне поручили облака,
Мне поручили стебли лилий
Писать, пока моя рука
Оставить может след чернильный.

Мне поручили небеса
И голоса пророков тайных
Писать, пока мои глаза
Глядят на этот мир печальный.

Средь тех, чья незавидна роль,
Моя, пожалуй, всех труднее:
Писать, пока чужая боль
Мне будет собственной больнее.

1998







* * *

Пророк в своём отечестве,
Забыв о человечности,
Вещал о страшных ужасах,
Которые нас ждут,

А люди, как положено,
Пророка уничтожили
И, приумножив ужасы,
По-прежнему живут.

1999











* * *
Таких времён не знали племена,
Таких времён рабы не пережили,
Не удержали в строчках письмена,
Не передали давнишние были.

И только лишь пластмасса и металл,
Машины безошибочная память
Удержат без упрёков и похвал
То, что смогли мы от себя оставить:

Беду и зависть, злобу и позор,
Вещей ненужных длинные кварталы,
Огромных свалок небывалый сор
И вздох Земли, тревожный и усталый.

Запасы смерти в ядерных холмах,
Вождей подпольных правила и ссоры,
И мальчиков погибших на полях,
И раковых палат глухие стоны,

Раздетых тел метанья и прыжки -
Всемирных оргий буйственные пляски,
И вой ночной безумья и тоски,
Забытые предания и сказки

Накал иглы, на время снявшей страх,
Оскал улыбок, скрывших боль и муку,
И плач ребёнка на чужих руках,
Бой за успех и траурную скуку.


Несётся мир вперёд на стременах,
Как лошадь обезумевшая в мыле, –
Таких времён не знали племена,
Таких времён рабы не пережили.

2000













* * *

Людей прославленных печаль
Мне не нужна, неинтересна,
И всех оставленных не жаль –
Им одиночество полезно.

Утешат бедных и больных
Псалмы, и притчи, и заветы,
И только мудрых и святых
Мне жаль на этой злой планете.

Как одинокие дубы
Над хилой рощей тщетно веют,
Стоят они среди толпы,
Ничем помочь ей не умея.

2002







* * *

Извилины моей души
Не освещай, о солнце злое,
Порывы в ней нехороши,
И нет любви, и нет покоя,

И нет надежд на правый суд,
И нет ни нежности, ни ласки,
А только множество причуд,
Как у злодея в старой сказке.

Зачем винить людской загон
Или врываться к мудрым в терем,
Когда души святой закон
Давно живыми был утерян.

2002







* * *

Я живу в еврейском гетто,
Я живу в чужой стране,
А земля родная где-то
На обратной стороне.

Но пути туда закрыты,
Потому что, как всегда,
Правят родиной бандиты,
Преступленья и нужда.

И ни завтра, ни сегодня
Я туда не попаду:
Лучше греться в преисподне,
Чем опять гореть в аду.

2003







* * *

Преклоню пред Господом колени,
Упаду я ниц
И молиться буду в исступленье,
Не подняв ресниц.

И просить в сиянии лампады,
Слёз глотая соль,
О прощенье вечном и пощаде,
Чтоб утихла боль.

И когда от внутреннего крика
Содрогнётся высь,
То, наверно, скажет мне Владыка:
«Гордая, смирись!

Не тоскуй, иди, живи, как можешь,
Втуне не ропщи,
Болью только сердце растревожишь,
В радости ищи!»

2003



* * *

Среди неверных слуг моих,
Эмоций пылких и горячих,
Лишь ты, мой разум, мудр и тих
И служишь верно, по-собачьи.

Не позволяешь прыгнуть в рай,
Что дышит адом и пороком,
И поднимаешь громкий лай,
Когда свернуть хочу с дороги.

Так под надзором много лет
Живу в агонии расчёта:
Меняю страсти на запрет
И вдохновенье на заботы.

2003








* * *

Тебе дано не по годам,
Не по заслугам, не по праву,
А просто вздумалось богам
Свершить невинную забаву
И дать незрелому талант –
Веселый дар и пробный камень,
На бренном теле пышный бант,
Средь серой жизни светлый пламень.
А ты решил, что твой задор,
Твоя энергия и слава –
Судьбы счастливый приговор –
И вечен «бис», и вечно «браво».
Тебе внимают не дыша,
Тебя лелеют, обожают –
На испытании душа,
А боги шутки продолжают.

2004





* * *

Долго сплю, а сердцу снится,
Что за синим океаном
Где-то поле колосится,
Тихо плавают туманы,

А над озером торфяным
Камыши стоят в дозоре,
Пахнет мята терпко, пряно,
Нежно вспыхивают зори.

И кукушка отвечает
На вопрос о долгих летах,
А во мне души не чает
Паренек из песни спетой.

Это быль, иль небылица,
Или просто от печали
Стали влажными ресницы,
Когда снились сны ночами?

2004
 
* * *
Когда неслышно, как во сне,
Шагают годы по ступенькам,
Давая жизнь другой весне,
Нас отстраняя помаленьку,

Когда незрелая орда
Летит навстречу жизни новой,
Сметая то, что я всегда
Считал незыблемой основой,

Когда несведущая рать
По-детски жестко и нелепо
Готова смело изваять
Со старой жизни новый слепок,

Я ухожу в иной предел
И шляпу старую снимаю, -
Я жил, я верил, я старел,
Но ничего не понимаю.

Кто водит этот хоровод,
Такой налаженный и дружный,
Толкая дней круговорот
И колесо судеб послушных?

2004

* * *

Ты слышал, как плачет ребёнок,
Как маленький птенчик пищит,
Как матку зовёт жеребёнок,
Кузнечик в траве верещит?

Ты знаешь, как в комнате тесной
Годами молчит телефон
И как в одиночестве честном
Тревожен нерадостный сон?

Здесь всё, что живет, умоляет
О ласке, любви и тепле,
Лишь жаркое Солнце не знает,
Как холодно жить на Земле.

2004







* * *

Пока душа в потёмках спит,
Страницы снов едва листая,
С тобою Бог не говорит,
Вокруг тебя людская стая.
Когда ж, проснувшись, видишь свет
И чутко ловишь зов всевышний,
Ты в небесах уже поэт,
А на Земле чужой и лишний.

2005













***
Жду подарков от неба
В виде звездных дождей,
Жду водицы и хлеба
От ручьев и полей.
Не нужны мне чертоги,
Подаянья гроши,
Жду подарка от Бога –
Упокоя души.
2005















МОИ ЛЮДИ

Друзья мои были бедны и несмелы,
Пробиться к успеху они не сумели
И в бруклинском гетто у моря седого
Селились в трущобах и жили сурово.
Душа открывалась для мира иного,
Для музыки светлой и умного слова,
Но дорог театр и недёшевы книги,
А рядом провинция, сплетни, интриги,
И все идеалы и прошлого память
Должны они были забыть и оставить,
А жить на пособия скудную плату,
Считая расходы от даты до даты.
Они вырастали в России далекой
В те давние странные годы и сроки,
Когда под началом свирепого зверя
Учили их петь и в прекрасное верить.
Слова и дела расходились кругами,
Родители нищие жили долгами,
Но это наивных детей не касалось,
И жизнь им веселой и сносной казалась.
Речушки, поляны, дворы и овраги,
Пушистые кошки, родные дворняги,
Живой репродуктор, две полочки книжек
Да пара рубах и коротких штанишек –
 
Вот все, что имели они поначалу,
Но этого тоже для счастья хватало.
В страданьях, усильях, терпенье и муках
Еще не жила осторожная скука,
И души живые их с детства спасали
От зависти, боли, сравнений, печали.
Их в школе готовили к жизни туманной,
Где надо быть скромным, не ведать обмана,
Трудиться для общего блага земного,
Себе не оставив ни часа, ни крова,
Чтоб в будущем светлом на праздничном
блюде
Им вдруг принесли благодействие люди,
И все будет так, как в романах известных:
Спокойно и ярко, тепло и чудесно.
Те доли искусства, что им доставались,
Развили в их душах сочувствие, жалость,
Их тонкие нервы на боль отзывались,
И то, что обычно, им грубым казалось.
О жизненных джунглях по Киплингу зная,
Они не спешили из детского рая
Уйти в невесёлые дебри земные,
Где правят извечно законы иные,
И так переростками жили на свете
Наивные, чистые, странные дети,
 
Которым важнее и денег, и крова
Был томик Тургенева, книга Толстого.
И все им казалось, что где-то на свете
Есть новая жизнь, как другая планета,
А там, далеко, за большим океаном
Их ждет непременно небесная манна.
Из родины дерзкой гнала их обида,
Они уезжали к героям Майн Рида,
К суровым индейцам долин Делавера,
К земле, где есть честь, и отвага, и вера.
Судьба их не зря посылала в дорогу:
Взрослеть только муки земные помогут.
Они окунулись в мир денежной силы
И, будучи слабыми, вмиг отступили,
Да им и не надо так много и сразу,
Их вновь не коснулась наживы зараза,
Но мир чистогана и ценностей новых
Отверг их, к борьбе за гроши не готовых.
И в бруклинском гетто у моря седого
Живут мои люди, ноих уж немного,
А я вместе с ними в последней отваге
Стихами спасаюсь от общего блага.
2005
;
***

Как ручей неукротимый,
Мчтися жизнь чужая мимо,
Молодая, озорная,
Не такая, как моя,
Без тревог и без неврозов,
Без раскаянья занозы,
Без стеснений и сомнений,
Без ветрил и без руля.
Я завидую немного
Этой солнечной дороге,
Этим лицам, светлым, ясным,
Жизни мудрой и простой.
Не дано мне в чистом поле
Петь, любить, гулять на воле,
Не считать себя убогой,
Не считать себя святой.
2005







***

На суровом закате
Долгой жизни моей
Нет ни сна, ни занятий,
Лишь сумятица дней.
Одинокое ложе, белизна потолка,
Желтой старческой кожей
Обтянулась рука,
Но все та же забота
Неуёмной души,
И все шепчет мне кто-то:
«Поднимись и пиши».
2005











***

          ГНЕВ

Сними волнение с груди,
Утешь обиженных слезами,
Себя напрасно не суди,
Не каждый час всевышний с нами.
Жестоких демонов гурьба
Вдруг поднимаются из бездны,
И зло, земная тень добра,
Сжимает свой кулак железный.
Вмиг тухнет божия свеча,
А тьма волной идёт из зева
И бьёт, как сабля палача,
Невинных страшной вспышкой гнева.

2005








***

Как будто бесы на постой
Вдруг собрались сегодня ночью, –
Так шторм над улицей пустой
Ревел, стонал и выл по-волчьи.
Бросались волны на песок,
И дождь хлестал из серой хляби,
За стенкой чей-то голосок
Все причитал и выл по-бабьи.
Огромный город жег огни,
Спасаясь от беды и мрака, –
Мы были в комнате одни,
И каждый молча звал и плакал.

2005










***

Забыты пляски прежних дней,
Забыты праздники и танцы,
Живем среди родных, друзей,
Как чужаки иль иностранцы.
Нам тяжки звуки суеты,
Улыбки, связи, разговоры,
Переливанье пустоты,
Предвзятые суды и ссоры.
И одиночество, что встарь
Томило нас и дни, и годы,
Мы пьем сегодня, как нектар,
Как дозу призрачной свободы.

2005









***

Прекрасный день из ночи восстает,
А радость – из мучений и тревоги,
Нас боль от умиранья бережет,
Как знак на неизъезженной дороге.
Увидеть, что ты лишний на Земле
Среди детей, врагов, друзей и прочих
И, ужаснувшись, не пропасть во зле,
И словом никого не опорочить.
Узнать, что все, чем жил ты до сих пор,
Иллюзий смутных тягостное бремя,
Но и потерю не ввести в укор,
Решив, что учит и пустое время.
Проехать, обойти десятки мест
И не найти тепла, заботы, крова,
Но на судьбе не ставить тяжкий крест,
А обогресть или спасти другого.
Услышать приговор седых врачей
О том, что смерть работает прилежно,
Но не сгореть в агонии ночей,
А страх в творенье превратить небрежно.
Забыть про зависть, гордость, суету,
Оставив всех на данной им дороге,
И воплотить всего одну мечту:
Душой коснуться божьего порога.
2006
***
Страх
Много миль прошагал я по бренной земле,
Удивлялся добру, задыхался во зле,
Но везде и всегда, на любых островах,
Шел за мной по пятам неосознанный страх.
Он крушил заготовки неначатых дел,
Все надеждам и планам назначив предел,
Он молчаньем душил, не давая открыть
Свое сердце тому, кто бы мог полюбить.
По приказу его приходилось терпеть
Сильных мира сего, чтобы выжить на треть,
Он удваивал боль, он утаивал смех.
Превращал все желанья в мучительный грех,
Осторожностью смерив решительный шаг,
Он сбивал меня с ровной тропы на зигзаг,
Он равнял с большинством, усмиряя разрыв,
И в улыбке гасил справедливый порыв.
Он учил выживать, он учил предавать,
Свою душу за грош заставлял продавать,
Он топил мою жизнь в бестолковых делах,
Охранитель и враг, неосознанный страх.
2006




***

Над Землей золотились закаты,
Уплывали на север дожди,
Моя жизнь была светом богата,
Теплой радостью пела в груди.
Я играла с волнами на пляже,
Я на гальках плясала канкан,
Спину мне не давила поклажа,
И не ждал дорогой чемодан.
С платьем ситцевым ветры боролись,
Грели камни босые ступни,
Были светлыми мысли и совесть,
Словно блики на гребне волны.
В глубину уплывали плотички,
Зарывались улитки в песок,
И какой-то встревоженной птички
Долго-долго звенел голосок.
Я до завтра прощалась с рекою,
Грела ноги в пушистой пыли,
А закаты волной золотою
Укрывали покои Земли.
2006



***
В лету канули зимы и Лета,
Отшумели лихие дожди,
Ты скрывался в неведомом где-то
И шептал из-за туч: «Подожди,
Подожди – не спеши проявляться,
Подожди – не спеши достигать,
На лукавых и тёмных равняться
И бездарных в пути догонять».
Ты шептал, а кругом наступали,
Гнали душу в одну колею,
Чтобы стадо, забыв про печали,
Пело песни в едином строю.
И когда на пороге кончины
Мне наскучили марш и мотив,
Я прошу: «Дай мне почерк невинный
И верни изначальный порыв,
Расскажи, кто я есть, что я стою,
Разверни мой живой гороскоп
И прозрачной водой ключевою
Освяти некрещенный мой лоб».
2006




***

Господь украсил шар земной
Цветами, птицами и небом,
Водой прозрачной ключевой,
Росой, снегами, теплым хлебом.
Господь украсил мир людской
Порывом к вечному движенью,
Победой духа над судьбой
И песенкой над колыбелью.
2006















***

Проходили прохожие,
Одинокие странники,
На других не похожие,
Не скопцы, не изгнанники,
От селенья к селению
Шли тропой заметною
По судьбы повелению,
Зову сердца заветному.
Ни семьи, ни прошедшего,
Ни подворья, ни хижины,
Может быть, сумасшедшие
Или Богом обижены?
Но в котомке писание,
Чист армяк подпоясанный,
Над головою слияние,
Очи светлые, ясные.
Люди редкие, божие,
В грешном мире избранники,
Проходили прохожие,
Одинокие странники.
2006



ПАМЯТИ ГУМИЛЕВА

«Когда-нибудь при лунном свете,
Раб истомленный, я умру».
Н. Гумилев
Они тебя долго искали
И скрылись в вечернем огне,
А утром в долину печали
Примчались на белом коне.
И конь тонконогий поводья
В туманной реке полоскал,
Струилось, текло мелководье,
Рассвет побережье ласкал.
А ночью подземное вече
И скрежет железных петель,
Два узкие дула навстречу –
И звездная в небе метель.
Не знал исполнитель успешный,
Кто пал в многоцветие трав,
На озере Чад безутешно
Изысканный плачет жираф.

2006



***

Остались в детстве бантики
А в юности романтики,
На берегу Атлантики
Учусь нормально жить,
Без страха, слез и паники,
Иду стезёй изгнанника,
Где есть и кнут, и пряники
И где нельзя грустить.
Но часто ночью вьюжною
Все старое, ненужное
Вдруг вспыхнет в сердце
правильном,
И так душа болит,
И грезится отжившее,
Теперь такое лишнее,
И маску щек застышую
Слезинка бороздит.
2007





* * *

Скудеет человечество,
В безумье рыщет, мечется,
И пляска полудикая
Не кончится вовек.
Подпрыгнули успешные,
Пронырливые, грешные,
А честно - безутешные
Оставили забег.
Святое небо звонкое
Все обошли сторонкою,
Забыты назидания
Пророков и отцов,
Смешны мечты вчерашние,
Кричит Земля уставшая
И ждет своих спасителей –
Детей и мудрецов.

2007





* * *
У меня в душе такое,
Что не выразишь словами,
Это счастье озорное,
Берег, вышитый цветами,
Это снег весенних вишен,
Гром грозы в разгаре лета,
Это шёпот еле слышный
Возле стога на рассвете.
Это тихий плеск водицы
В ручейке за огородом,
Это радостные лица,
Кружевные хороводы.
Говорок неторопливый
На завалинке под вечер,
Шелест в зарослях крапивы,
Камыши у синей речки.
Это свет в церковном храме
И молитва в исступленье,
Божий лик в иконной раме,
Неземное песнопенье.
Выбирает память чутко,
В прошлом яркие просветы —
Прибаутки, незабудки,
Дальней юности приметы.
2007

* * *

На человеческой войне
Всё нереально и бездумно,
На чьей бы ни был стороне,
Ты проиграешь в битве шумной.
Бессмертны призраки ума,
Их не сразишь мечом железным,
Тесна сознания тюрьма –
Исчадье зла и тёмной бездны.
А потому во мгле земной,
На тесной кухне, в поле бранном
Идёт извечный, страшный бой,
Бессмысленный и постоянный.

2007









* * *

Ты будешь пить нектар богов,
Творить на главном перепутье,
Слагая из обычных слов
Поэмы о Великой сути.
Проникнешь в тонкие миры,
Пророком станешь в мире бренном
И примешь высшие дары
Из клада вечности нетленной,
Заглянешь в бездны тайных снов,
Откроешь мысли бег случайный,
Но, не допив нектар богов,
Замрёшь пред смерти грозной тайной.

2008









* * *
Встречи

Было мало спасённых,
Было много пустых,
Равнодушных и сонных,
Безнадёжно больных,
Одуревших от скуки,
Побеждённых тоской,
Заражённых наукой
Или смелой мечтой,
Собирающих марки,
Уходящих в запой,
В спорах тесных и жарких,
Увлечённых собой,
Ожидающих манну
Без усилий и мук,
Заводящих романы
Сразу с парой подруг,
Получающих суммы
С махинаций крутых —
Было столько безумных,
Не хватало родных.
2008

* * *

 Пели далёкие трубы
Песни высоким богам,
Солнце склонялось на убыль,
Падали листья к ногам.

В тихом осеннем закате
Плыли мелодии снов,
Боги ответили братьям
Шелестом листьев на зов.
2008












* * *
Среди тысяч рабов убиенных,
Инквизицией сломленных душ,
Всех распятых, сражённых, растленных,
Кто заполнил столицы и глушь,
Столько тихих, наивных и кротких,
Не постигших и краем ума,
Отчего была жизнь их короткой,
Отчего бушевала чума.
Не болезнь, что сводила в могилу,
А иное, что в душу вползло, —
Неразумная, страшная сила —
Человеку присущее зло.
Где конец этой дерзкой болезни,
Где граница жестоких услад?
Все усилья добра бесполезны,
Всё страшнее становится ад.
Только Богу под силу иное:
В день Суда, что Спаситель предрек,
Уничтожить отродье земное
И убить в тебе зло, человек.
Но небесные сутки неспешны,
Их минута — эпоха для нас,
И страдаем мы в злобе кромешной,
И не знаем, чей близится час.
* * *
Спрячьте тела убогость
За пышными рукавами,
Спрячьте тихую подлость
За ласковыми словами.

Скройтесь от серых бесов
В складках сутаны скромной,
Очи подняв к поднебесью,
Думу оставив чёрной.

Смело копайтесь в душах,
Исповедь принимая,
Переводя послушных
Ближе к земному раю,

Им обещая радость,
Здравие и богатство,
За покаянья сладость
Путь в пресвятое братство.

Сами иной дорогой
К благам земным идёте,
Треплете имя Бога
В храме, как на работе.

Лик ваш утратил святость,
Жизнь не пристала сану,
Вы не отец и пастырь —
Просто мужик в сутане.
2008



















* * *

Я хочу согреться,
Но метёт зима,
Мне б в меха одеться,
Но пуста сума.

Я хочу забыться,
Чтобы грусть ушла,
Мне бы помолиться,
Но молчит душа.
2009
;
* * *

Когда сравнив себя с другим,
Ты недоволен и завистлив,
Когда к деяниям чужим
Прикован ходом дерзкой мысли,
Когда всё то, что ты достиг,
Считаешь мелким и ничтожным,
Задумайся на краткий миг
О мудром провиденье божьем,
И ты поймёшь с теченьем лет,
Что всё, что есть —
Не глупый случай,
Не наказание, не месть,
А только выход наилучший.
2009








* * *

Я так любила шум и суету,
Мельканье лиц, театры и парады
И одиноких будней пустоту
Меняла на круженье маскарада.
Мне так хотелось нравиться, любить,
Быть знаменитой, модной и красивой,
Лицом к себе всю Землю обратить
И слышать шёпот, сдержанный и
льстивый.
Моё земное, дьявольское "Я"
Росло не по годам, а по минутам,
Ни дети не манили, ни семья,
Лишь спесь взлетала шариком надутым.
В таёжном детстве зрея без любви
Среди убитых горем арестантов,
Я создала творения свои,
Чтобы привлечь внимание талантом.
Мои стихи — замена бытия,
Замена чувств и радостей реальных,
Я утверждаю раненое "Я",
От жизни прячась в переулках дальних.
Но отступила поздняя весна,
А вместе с ней пустых иллюзий бремя,
Я счастлива теперь идти одна
И на безумие не тратить время.
Устав от бега за вчерашним днём,
Уняв гордыню и открывшись свету,
Ценю мой день, спасаясь тихо в нём,
И больше не зову себя поэтом.

2009
;
* * *

Начинается время бездушных людей,
Начинается время безумных вождей,
Начинается время, когда города
Будут грезить о сёлах, где хлеб и вода.
Начинается время слепых и глухих,
Равнодушных, коварных и тупо лихих,
Когда каждый себе и никто никому,
Когда даже мольба не пробьётся к Нему.
Это время в холодных, застывших глазах,
Оно в чёрствых, навеки закрытых сердцах,
В острых лицах, испитых и грубо простых,
И в словах, по-тюремному резких и злых.
Это время в желании скотских утех,
В грубых шутках, в которых не кроется смех,
В жажде денег, в преступных и тёмных делах,
Когда больше неведомы совесть и страх.
Мы уходим, последние дети мечты,
Смерть изменит невинные наши черты,
Оставляем потомков средь дебрей земных,
Где так много живущих и мало живых.

2009

* * *

Там пела весна соловьями,
Там вдруг замирала душа,
И будни сменялись мечтами,
И воздух надеждой дышал,
Там снег поражал белизною
И звоном — невзрачный ручей,
И ливень порой грозовою
Будил среди тихих ночей.
А утром, дождём освежённый,
Весь мир улыбался тебе,
И капли с изогнутых клёнов
Спешили к пахучей земле.
И люди казались родными,
Ты им открывался и ждал,
Что только тобой - не другими -
Займётся весёлый квартал.
Ты думал, что в праздничный вечер
Соседи ушли из квартир,
Чтоб выйти с тобою на встречу
И смехом приветствовать мир.
Весь день был заполнен делами,
Был крепок и радостен сон,
А старость и грусть за горами,
Когда ты и юн, и влюблён.
Я верил себе и не верил,
Что всё это было со мной,
Когда тихо скрипнули двери
И кто-то позвал в мир иной.
2009












* * *
КРИЗИС

Тихо клевала зависть
Праздник чужой судьбы,
В драке за грош бодались,
Стукались чьи-то лбы.
Тайно плели тенёта
Корысть и злой расчёт,
И предавал кого-то
Кто-то в тяжёлый год.
Стало совсем не страшно
Переступить закон,
Договориться с каждым,
Совесть пустить в загон.
Стало легко и просто
Грабить и убивать,
Травку продать подростку,
Выгнать из дому мать.
Были забыты битвы
Между добром и злом,
Словно суровой бритвой
Срезали честь на слом.
В дикой карьерной схватке
Молодость мчалась ввысь,
Грезя о сверхдостатке,
Напрочь забыв про жизнь.
Все обвиняли время,
Цены, расходы, быт —
Ползало злое племя
В мире, где Бог забыт.

2009

















* * *

Петляют нити у крючка,
Петляют тропы и дороги,
Петляет мысль у старичка,
Петляют, утомившись, ноги.
Петляет дерзкая молва,
Питая славы путь тревожный,
Петляют лживые слова,
Скрывая цели осторожно,
Но больше всех петляем мы,
Спасая наш союз непрочный,
И как тюрьмы или сумы,
Боимся правды непорочной.
2009










* * *

Я буду думать, что должна
Пред Вами спешно оправдаться,
Что виновата, но нежна,
И Вам не стоит придираться.
Скажу Вам робко, что права
И лишь обижена напрасно,
Хоть Ваши грубые слова
Невыносимы и ужасны.
Я буду много дней искать
Причину дерзкого презренья
И буду даже полагать,
Что это просто невезенье,
Пока однажды вдруг пойму,
Что нелюбима и забыта,
И злое детство прокляну,
Где навсегда была забита,
Где унижали, не сказав:
Любовь к себе важна и свята,
И вот теперь здесь каждый прав,
А я пред всеми виновата.
2009

Шестидесятники
Баллада

Нас осталось немного, кто помнит войну,
И холодную, трудную нашу страну,
Небывалый подъём небывалых высот,
Колыму, Воркуту и космический взлёт,
Матерей наших в старых пимах и платках
С неизменной «авоськой» в застывших
руках,
Потерявших мужчин, и защиту, и дом,
И живущих надеждой без веры в закон,
Пионерские песни голодных детей,
Отдающих всё сердце Отчизне своей,
Где легко, и свободно, и весело жить,
Если имя отца навсегда позабыть.
Нас учили, как верить и бодро шагать
В небывалую жизнь, где цветёт благодать,
Отнимая все радости сущего дня,
Прославляя почившего бога – вождя.
Это время рождало двуличных людей
И бодрящие лозунги праздничных дней,
Звезды, флаги, парады и месиво слов,
Прикрывающих гибель великих основ.
Но средь голода, страха и веры в мираж


Появляется странный и сильный типаж:
Полунищий подросток, худой и босой,
С жаждой правды и тонкой ранимой
душой.
Чем мы жили, забытые дети беды,
Без игрушек, одежды, полезной еды,
Без отцов и без братьев в кошмаре
квартир,
Где соседи забыли про дружбу и мир?
Но ещё были живы заветы добра
И наследие тех, кто не крикнул: «Ура!»
Дар великой культуры духовных отцов,
Не убитой штыками рабочих бойцов.
От сурового быта и тягостных дней
Уходили мы в жизнь наших книжных
друзей,
Мы бежали в кино, где дешёвый билет
Нам дарил радость мира, которого нет.
Там учили мечтать, и терпеть, и страдать,
Ради дружбы порой про себя забывать,
И всем сердцем чужую почувствовать
боль,
И делить с человечеством хлеб или соль,
Вопреки эгоизму животных начал
Дух наживы в нас тихо и робко молчал,
Мы хотели согреть небывалым теплом
Мир, уставший от яростной битвы со злом.
Не в старинных каминах иль тонких
свечах –
Наш огонь трепетал в предосенних
кострах,
И не устрицы нам подавали в пирах,
Мы печёной картошкой играли в руках.
Мы дышали дымком догорающих дров,
Нам палатки готовили бережный кров,
Ели лапник стелили, пахучий, густой,
И порою просились ежи на постой.
Ещё были живыми леса и поля,
Еще ядерной силы не знала земля,
И коровы доились парным молоком,
И плоды не травили седым порошком.
Были в радость нам солнце и дождик
косой,
Когда пляшешь по лужицам теплым
босой,
Омывала нас синей волною река,
И меняли узор в небесах облака.
Дома нас не держали в железных тисках,
Мы росли, как трава на зелёных лугах,
И, как дикий, забытый, запущенный сад,
Расцветала душа без оков и преград.
Почему- то мы были наивно чисты,
И разврат у нас не был в высокой чести,
Я не помню, чтоб было легко, как сейчас,
Отдавать свое тело любому на раз.
Выше тряпок ценили мы развитый ум,
И никто не считал ни доходов, ни сумм,
Из-за денег и мертвых ненужных вещей
Мы не стали бы жертвовать честью своей.
Мы известные дети хрущевской весны
И сегодня, пожалуй, довольно смешны:
Не имея дворцов, лимузинов и дач,
Мы душой отзывались на горе и плач,
Мы ценили друзей, мы любили родных
И не ждали наследственной пользы от них,
Мы страдали от истинных тягот и бед –
Не тогда, когда «тачки» иль камушков нет.
Мы решали проблемы не нарко-иглой
И, страдая, не шли в безысходный запой,
Красоту не лепил нам хирург – тренажёр,
Не манил нас из дома тусовочный вздор.
Да, мы были раздеты, разуты, бедны
И не знали другой ни земли, ни страны,
Но читаете вы наши книги сейчас
И храните картины, что писаны с нас,
На подмостках вас наши комедии ждут,
И певцы ретро-песенки наши поют,
Почему ваша муза сурово молчит?
Потому что пустая душа не творит,
И маммоне, И Богу служить не дано,
Выбирают по жизни лишь только одно,
Мы прощаемся с вами, с Земли уходя,
Всё труднее дожить нам до нового дня,
Нас забудут, как все, что ушло навсегда,
Но пробьется к истоку живая вода.
2009













* * *

На Кудыкину гору послали,
Не сказали, идти или плыть,
Дали жизнь малышу, но не знали,
Как спасаться ему и как жить.
Не учили сидеть или ползать,
Даже твердо стоять на ногах,
Жить своей или чьей-нибудь пользой
И трудиться за совесть иль страх.
И клубочек не дали в дорогу,
Чтобы вывел из пасмурных дней,
Не открыли, уверовать в Бога
Иль спасения ждать от людей.
Так бредёт он, ловя свою долю,
На Кудыкину гору пешком,
Съев по пуду и горя, и боли,
Подпоясав судьбу ремешком.
2009






* * *
Ночь уверенным шагом
Подступила к окну,
Жестом, свойственным магам,
Засветила Луну,
В небо кинула звёзды.
Потушила закат,
И все знали, что поздно,
И отправились спать.
Но у старости грозной
Свой суровый закон:
Ночью, темной иль звёздной,
Не является сон,
Словно тело стремится
Время в стойло загнать
И смертельно боится
Лишний час потерять.
2009






* * *
Так безнадёжно, нудно и нелепо
Мир подгонять под свой стандарт и
вкус,
И так же трудно вежливо и слепо
Идти с любым на дружеский союз.
Не удержавшись в этой амплитуде
И не найдя спасительный баланс,
То мы спешим с надеждой к милым
людям,
То мчимся прочь, когда кусают нас.
Но ты не можешь долго и беспечно
На берегу с опасностью играть:
Иль сгинешь ты в пучине
бесконечной,
Или уйдешь один себя спасать.

2009







* * *

Согреет ли тепло руки,
Иль мягкий взгляд, иль голос тихий,
Средь равнодушных и глухих
И это нынче дар великий.
Молитва ль душу сбережёт,
Слеза ль забытая проглянет, -
Все радость: дух еще живёт,
И сердце в мире не завянет.

2009













* * *

Пыль засыпала гордые стяги,
Завалила скелеты коней,
Замела опустевшие фляги,
Черепа воевавших людей;
Развалились тачанки, обозы,
Стихли песни великих тревог,
И со временем высохли слёзы
Тех, кто ждал на развилке дорог.
Не припомнят ни внуки, ни дети,
Кто, когда и за что воевал -
Покрывают глухие столетья
Ветхой пылью любой идеал.
2009










* * *

Боже мой, как пахли вишни,
Очень свежие, с базара,
И кулёк лесной клубники
Из ведра башкирки старой,
В лопушке полфунта масла
Еще с каплями от пахты
И бочок редиски красной
Там, где пугало на вахте.
У забора куст малины,
И манящий, и колючий,
Среди зарослей крапивы,
Очень яркой, очень злющей,
Запах свежего паслена,
Рыхлых грядок, стрелок лука –
Отшумевшей жизни звоны,
С детством долгая разлука.

2009





* * *

Где-то в нас живёт неуловимо
Некто незнакомый и родной:
Иногда проходит тихо мимо,
Иногда уводит за собой.
То внушит тоску, то в радость кинет,
То зовёт к мечте, а то к делам,
То над болью собственной поднимет,
То печаль разделит пополам,
И опасность вовремя покажет,
И неверный шаг предупредит —
Сердце на него тебе укажет,
Если только сердце не молчит.
2009










* * *

Порой я так беспомощно бедна
В своих решеньях, чувствах и прогнозах,
Не потому ль, что я всегда одна,
А тусклой жизни горестная проза
Меня лишает новостей земных
И даже вещих промыслов небесных,
Живу я слишком долго за двоих
И заблудилась в истинах известных.
Кто мне поможет взвесить их, понять,
Узнать их ценность в новом исчисленье,
Отвергнуть часть иль полностью принять,
Где тот, кто разрешит мои сомненья?
Не встретила я родственной души
И резвого ума для жарких споров,
А долгое молчание в тиши
Лишь ставит выше линию забора.

2009




* * *

Ясным солнышком,
Быстрой речкою,
Нежным ландышем,
Тонкой свечкою
И просящим на ветхой паперти
Возникает Русь в моей памяти.
Крестным ходом,
Морозом ветреным,
Листопадом,
Осинкой трепетной,
Бездорожьем в осенней слякоти
Задержалась Русь в моей памяти.
И девчонкой
С глазами синими,
Волосами
Льняными, длинными,
Грустной песней над тихой заводью
Остаётся Русь в моей памяти.
Что бы ни было, как ни строилось,
Но с годами тоска утроилась,
Непрерывная, неизбывная,
По тебе, моя Русь любимая.
2010

* * *

Помолюсь на святую икону,
Повернусь к ней спиной и уйду
Жить по вечным нелепым законам,
Словно рыба в нечистом пруду.
А икона все стерпит и снова,
Отвечая на низкий поклон,
Промолчит, не обидев ни словом,
Соблюдая священный закон –
Не учить, не пугать и не мерить
Все дела на единый шаблон,
Лишь молиться и трепетно верить,
Что достоин судить только Он.

2010










* * *

Мой мир, неведомый и тайный,
Тебе не ясен, не знаком,
И все, что нематериально,
Закрыто от тебя замком.
Тебя не манят и пугают
Пророчества нечастых снов,
И никогда не привлекает
То, что за гранью стертых слов.
Природа с детства заковала
Твой ум в пределы узких тем,
И, если тело выживало,
То дух был только глух и нем.
И даже в старости глубокой,
Когда слабеет с миром связь,
Не отворилось третье око
И к небу мысль не вознеслась.

2010




* * *

Если ты меня встретишь случайно
На пути моем в ад или рай,
Отнесись к моей жизни, как к тайне,
Не учи меня, не направляй.
Надоело смотреть на живущих
Снизу вверх, ожидая толчка,
Время шепчет: «Забудь про ведущих,
Ум созрел, и окрепла рука».
Испытания сделали дело,
Отступил разрушающий страх,
И забитость давно надоела,
И покорность навязла в зубах.
Если ты меня встретишь случайно
На пути моем в рай или ад,
Не стремись быть поверенным тайным,
Обрати на себя свой заряд.

2010





* * *

Не знаю, что тебе сказать,
Как объяснить и как ответить,
Иль приласкать, иль доказать,
Иль злое слово не заметить.
Порой бывает, что в пылу
Мы говорим другим такое,
Что на задворках и в тылу
Храним, пока душа в покое.
Но вспышка гнева, как разряд,
Вдруг всю гармонию разрушит,
И узнаем мы, что хранят
Во мгле глубокой наши души.

2010








* * *

Покорюсь случайному недугу,
Повинюсь пред высшими за грех,
И прощу обиду злому другу,
И забуду про чужой успех.
Научусь в улыбке прятать горе,
Прославлять людскую доброту,
Мир любить и с ближними не спорить,
Восхваляя чудо-простоту.
Но однажды, святость забывая,
Посмотрю вокруг и ужаснусь:
Среди ада не построишь рая
И не скроешь за молитвой грусть.

2010








* * *
Тяжко быть на нарах,
Скованной тюрьмой,
Тяжело быть старой,
Тяжело больной,
Плохо быть ненужной,
Брошенной, чужой,
Жить с постылым мужем
И кривить душой.
Тяжело зависеть, тяжело терпеть,
А всего труднее тихо умереть.
Хорошо быть дерзкой,
Яркой, молодой,
Вешать шторки в детской,
Быть твоей судьбой,
У камина рядом
Посидеть вдвоем,
Обменяться взглядом
С думой о своем,
Хорошо не сбиться
С нужного пути
И не покориться
Гомону толпы,

Научиться утром
День благословлять,
Стать с годами мудрой,
Как седая мать.

2010



















* * *

Были покрылись буднями –
Долгими, серыми, трудными,
И невозможен в прошлое
Въезд за любые пошлины.
Только, как свечи в полночи,
Вдруг без труда и помощи
Вспыхнут судьбы подарками
Детства картины яркие:
Горы, крутые, снежные,
Грозы, восходы нежные,
Радуги в небе дугами,
Стайки гусят непуганых,
Наст под санями быстрыми,
Звезды на небе искрами,
Шум камышей над озером,
Отсвет закатов розовых:
Зелено, ярко, молодо –
Радость без мук и повода.

2011


* * *

Не щади меня, господи,
Накажи по делам,
Не распятьем на площади,
А тоской по утрам,
Чтобы в главном и малости
Я приметила враз,
Как не ведала жалости,
Как жила напоказ,
Чтоб хоть в дни мои поздние
Мне увидеть пришлось
Сто грехов неосознанных
И открытую злость,
Мою жадность и мелочность,
Скрытый страх и нытье,
Нежелание в вечности
Спрятать имя свое,
И всей жизни затравленной
Неприглядный сюжет,
Поведенье по правилам
Средь лишений и бед.
Но в одном среди пакостей
Я чиста пред судьбой:
В тяжком горе и радости
Оставалась собой.
2011




















* * *

Я владела всем миром,
И землей, и водой,
Создавала кумиры,
Воевала с судьбой,
Дерзкой силой играла
У подножия гор
И без страха ныряла
В глубь бездонных озер.
Мир был прочным и вечным,
А я навсегда,
Шла тропой бесконечной,
Минуя года…
Вдруг очнулась и вижу:
Лекарства, кровать,
Тяжела, неподвижна,
Себя не узнать,
Старость сузила планы,
Планета мала,
Но сегодня я встану
И дойду до стола.

2011

* * *

Еще близка была война,
И люди думали о главном:
Как благодатна тишина,
Как просто жить на свете славно.
Мы так ценили каждый миг
И “Миру мир” кричали дружно,
Но каждый к тишине привык,
И просто жить казалось скучным.
Все чаще закрывалась дверь
К добру, любви и состраданью,
А в людях просыпался зверь
И неразумные желанья.
Воскресший золотой телец
Вползал на пьедестал кумира,
И стало ясно: здесь конец
И человечности, и миру.

2011




Они...

Там, где бизнес и деньги,
Где шум и толпа,
Где упитанный пес
Лапу гнет у столба,
Где над городом
Марево дыма и грез,
Где любого волнует
Один лишь вопрос:
Как добыть, заработать,
Украсть иль скопить,
Ты спросил, продолжают
Ли люди любить.
Здесь не любит никто,
Никого, никогда,
Здесь соседи придут,
Если льется вода,
И лишь раз незаметно
Их вскинется бровь.
Когда тихо умрешь
И не встретишь их вновь.
Им неважно, ты близкий,
Ты свой иль чужой,
Тебя хвалят в лицо
И клянут за спиной,
Их тревожит любой
Посторонний успех,
Ум и чистая совесть
Здесь вызовут смех,
А когда они вкусно
И сытно едят,
То всегда за столом
Об еде говорят.
Им известно, где варятся
Каша иль суп,
Они каждую мелочь
Выносят на суд
И, не зная, какой
Нынче век за стеной,
Бесконечно горды
И довольны собой.
Карты, сплетни, врачи
Заполняют досуг,
Каждой даме положен
Покорный супруг,
А в уме вместо знаний,
Что мир собирал,
Задержался бразильский
Крутой сериал.
Все готовы к концу,
Заказали гробы,
Чтоб сюрпризов не ждать
От детей и судьбы.
Каждый любит быть добрым,
Дарить, помогать,
Но затем лишь, чтоб Бог
Возвратил благодать.
Все так тихо, убого,
Пристойно кругом,
Что невольно завидуешь
Псу за столбом.

2011




* * *

С моим рассеянным умом,
Обычной ленью, тихим шагом,
Наивной верой, что начнем
Мы завтра день с иной отвагой,
С моей ранимою душой,
Обидчивым, упрямым нравом,
С моей надеждой небольшой
На то, что побеждает правый,
С моей открытой прямотой,
Ненужной честностью средь павших,
С полуневинной простотой
Я не могу казаться вашей,
А внешний неказистый вид
Лишь добавляет неприязни,
И вот таких толпа гнобит
Без жалости и без боязни.

2011




* * *

Опять прекрасный день ушел,
А с ним свет солнца, ты и море.
Сегодня тоже хорошо,
Никто с тобою не поспорит,
Но лишь морщинкой возле глаз
Замрет незримое волненье,
И сил уменьшится запас,
Отметив времени движенье,
Чуть медленнее станет шаг,
А голос глуше или тише,
Слабей и равнодушней враг.
Душа ранимее и выше, -
Так незаметностью своей
Нас время с поля убирает,
Не выпускает из сетей
И слепо "завтра" предлагает.

2011




* * *
Марку

Я привожу в порядок свой наряд,
Свой дом, дела и мыслей бег проворный,
Которые разрушить норовят
Все то, что без тебя храню упорно.
Я создаю в душе своей покой,
Я слезы осторожные глотаю,
Чтоб не сойти с ума, не впасть в запой,
Я от тоски в порядок убегаю.
2011














* * *

Я семя, брошенное в мир
По странной прихоти причастных,
Не призванных на главный пир,
Неприхотливых и несчастных.
Не плод любви, не страсти плод,
Случайно выживши однако
Без чьих-то пристальных забот,
Живу, как умная собака:
Не лаю зря и не бужу
Всех тихо дремлющих и спящих,
Давно хозяину служу
И провожаю уходящих.
2012










* * *

Когда предательство ума
Рисует ловко бред манящий,
Когда не ведаешь сама,
Что значит мыслить настоящим,
Когда навязчивая боль
Толкает к далям нереальным,
То возвращение в юдоль
Становится таким печальным:
Ты снова здесь, в кругу своем,
С бессилием и прежней мукой,
И выход видится в одном:
Взять слабость на свои поруки.

2012








* * *

Когда от божьего суда
Мы защищаемся молитвой,
Устав от боли и стыда,
Все проиграв в житейской битве,
Когда несносная беда
Вдруг разрушает храм последний,
А время мчится, как вода
С пригорков паводком весенним,
Когда надежду потеряв
И жизнь схватив на самой грани,
Мы усмиряем гордый нрав
И покидаем путь метаний,
То с боем уступив в борьбе,
Мы поднимаемся, взрослея,
И, покорив себя судьбе,
Становимся на миг мудрее.

2012





"Дух дышит, где хочет"
Евангелие
То тень невидимой звезды
От взора истину сокроет
Иль след чуть зримой борозды
Зерно посеянное вроет,
То зов гордыни отвлечет
От постижения закона,
И в сумерках душа бредет,
Как робкий странник в мире сонном.
Но иногда простой намек
Касаньем утреннего бриза
Даст духу видимый толчок,
Смиренных к истине приблизив.

2012







;
***

Случайно взлетают герои толпы
На пике вражды в день народного гнева,
Лишь громко стучат то кольчуги, то лбы,
И кто тут узнает, кто правый, кто левый.
На время проходит тревожная блажь:
Пора залечить все прорехи и раны-
До той лишь поры, пока чей-то кураж
Не станет причиной для будущей брани.

2012













***

Анфилада, анфилада,
Много комнат-дверь за дверью,
А за мною без пощады
Все потери, все потери.
В каждой комнате узоры
Хороши необычайно,
Только щелкают затворы,
Подгоняя к самой крайней.

2012













***

Прости меня, Господи Боже,
За ропот, неверие, спор,
Я знаю: нелепо, негоже
В душе собирать этот сор,
Но часто земною тоскою
Так скован неразвитый ум,
Что слепо бежишь за толпою,
Себя не услышав сквозь шум.

2012













***

Где-то пошалили мои предки,
Наигрались на века вперед,
Не узнав, что на семейной ветке
Вырастет однажды редкий плод:
Девочка с наивностью невинной,
Без интриг и умыслов лихих,
Будет отвечать всей жизнью длинной
За чужие древние грехи.

2012













***
Борису Немцову.

Мои герои не в тылу,
А в главной схватке незаметной
И ждут не славу, а хулу,
Но служат правде беззаветно.
Им не грозит карьерный рост,
Дома, награды и сверхплата,
Их краткий путь совсем не прост,
А жизнь потерями богата,
Но мир без них давно бы сник,
Не продержался сто столетий-
Погиб бы брошенный старик,
Не выжили чужие дети.
Венков не видел их погост,
Театр не славил чудо-роли,
Их краткий путь совсем не прост,
Но так велик в земной юдоли.

2012



***

Сене:

Вся беда истомленной души
Так давно прорывалась на волю,
Вдруг, как ливень средь долгой тиши,
Пролилась и слезами, и болью.
И тогда и вина, и испуг
Улеглись, словно их не бывало.
Хорошо, что однажды и вдруг
Боль срывает с души покрывало.

2012












***

Живу и дышу в государстве
С правами, законами впрок,
А рядом незримое царство
Диктует движенье и срок.
И между земным и незримым
Ищу свой таинственный путь,
На зная, пройдет ли он мимо
Иль даст заглянуть в мою суть.

2013













***

Не судите поэта-
Вам его не понять,
Ни страданий, ни света
У него не отнять.
Озаренье добыто
Болью многих веков,
Вы из области быта,
Он из сонма богов.

2013













***

Легендами становятся ровесники,
И время наше древностью слывет,
Вокруг грядущих лет живые вестники,
И все короче каждый длинный год.
Нас радуют новинки технологии-
Невиданные прежде чудеса-
А человек все ближе к зоологии,
И ждут его пещеры и леса.

2013













***

Наша звонница опустела,
И оглохли все звонари,
Не зовут мужиков на дело
И не будят их до зари,
Не скликают народ на вече,
Хоть и гибнет Земля от зла,-
Оскудел язык человечий,
Заржавели колокола.

2013












***
Изгой.

Жизнь каким-то нежданным прибоем
Отнесла меня к миру изгоев,
И оттуда до самого края
Мне не вырваться, я это знаю.
Ни польстить не могу, ни потрафить,
Ни украсить черты биографии,
Ни соврать, ни сыграть, ни зависеть,
Ни укрыться за хитростью лисьей.
Где смеются, я плачу невольно,
Всем удобно, а мне только больно,
Все обиды глотают-я помню,
И просить, и простить нелегко мне.
Словно ходка по свежему снегу,
Ничего не проходит бесследно,
И с годами все злее и круче
Непохожесть сгибает и мучит.
Ни семьи, ни любви и ни друга,
Только свет одинокого круга
Старой лампы в вечернем затворе
Да прибой неуснувшего моря.

2013

***

Тебя никто не остановит,
Не образумит, не спасет
И рай земной не приготовит,
Судьбу предвидя наперед,
Но жить по правилам придется,
Страданьем выверяя шаг,
Поскольку болью обернется
Любой неправедный зигзаг.

2013













***

Ты не веришь в добро,
Ты не знаешь, где суть,
Как судьба пролагает
Наш горестный путь.
Ты кричишь от бессилья,
От смены страстей,
От привычки к насилью
И ломке костей-
След избитых уроков
Несчастных отцов,
Отбывающих сроки
В краю мертвецов;
Ты воспитан чужими
Под общий шаблон:
Все должны быть своими
И верить в закон,
Не единый и вечный,
Что вложен в сердца,
А тупой, бессердечный
Для ловли живца:
«Пусть все вымрут сегодня,
А я через век»,
Как учил осторожно
Вернувшийся зэк.
Мир сломался,
Сломался и ты вместе с ним…
С чем предстанешь в ответе
Пред сыном своим?

2013


















***

Быть в тисках у зависти и мести,
Чьих-то мнений, веры напоказ
И зависеть от суда и лести
Тех, кто втайне презирает нас,-
Стало так привычно и законно,
Что свой голос не берешь в расчет,
Словно еле слышишь шелест клена,
Но не знаешь, где же он растет.

2013













***

Ты хочешь чая в зимний дождь,
Когда вокруг туман и сырость?
Я позову, и ты придешь,
И тихо спросишь: «Что случилось?
Зачем звала и как жила?
Так жаль, что не нашла другого,
Спасибо, что не помнишь зла
И веришь делу, а не слову».
Я буду пить душистый чай
И думать, что промчатся годы
И эта встреча невзначай
Для нас не сделает погоды:
Все так же будет сыпать дождь
И ветер будоражить стены,
А ты пять к другой уйдешь,
Сказав, что это не измена.

2013




***

Границу сил, границу чувств,
Границу ада или рая
Определить я не берусь,
Границ возможностей не зная.
Но пребывая на меже
Между земным и нереальным,
Я задержусь на рубеже,
Не торопясь в предел астральный.

2013













***

Молитва траурных небес
Была о людях и спасенье,
Но ореол святых исчез,
Земля укуталась в затменье.
Забыты ангелы и Бог,
Исчезли сдержанность и кротость,
Законом жизни стал порок,
Мерилом мужества жестокость.

2013













***

Здесь нет исхоженных путей,
Здесь нет знакомых перекрестков,
Послушных маленьких детей
И нежных ласковых подростков.
Здесь все сначала, все всерьез:
И первый зуб, и первый встречный,
Застывших глаз немой вопрос
О смысле жизни быстротечной.

2013













***

Раздели время донага,
Оставив сирым и разутым,
Его разбили на года,
Эпохи, месяцы, минуты,
Но время – только лишь поток,
В котором нам проплыть досталось,
И никогда не делит рок
Наш путь на главное и малость.

2013













***

Меня торопили и мать, и отец
Стать взрослой и правильно жить, наконец.
Я долго играла в послушную дочь
И редко просила понять иль помочь.
Металась, боялась и шла наугад
Сквозь дебри запретов и ложных преград
В сети одиноких и пасмурных дней,
Не внемля себе и не зная людей,
И только теперь, когда некогда жить,
Ловлю иногда путеводную нить,
Доселе не зная, за тот ли конец,
Но это не видят ни мать, ни отец.

2013









***

Среди осенних серых дней
Мелькает вдруг один погожий –
Он тише, чище и светлей,
На ясный день весны похожий.
Так появляется порой
В цепи времен и поколений
Великий гений иль святой,
Один, как редкий день осенний.

2013













***
Родина.

Раздразнили игрушками,
Только денег не дали,
Запугали всех пушками,
Сокрушив идеалы,
И народику детскому
Без поставленной цели
По пути по советскому
Вновь идти не велели.
Дефицита сознания
Не учли, не увидели,
Под разрушенным зданием
Полегли и строители,
Их потомки бездомные,
Все отбросив, что добыто,
Развращенно – нескромные,
Без души и без опыта,
Презирая, бредут
По отвергнутой родине,
Матерятся и пьют,
В ослепленье уродливом.

2013

***

Я ушла от дикой гонки напоказ,
Я ушла от развлечений и проказ,
От борьбы за место в жизни, за самца,
От улыбок напряженного лица.
Я ушла от разговоров за спиной,
От чудес невинной зависти земной,
От забот и наставлений мудрецов,
От вины за преступленья праотцов.
Я ушла в мой неухоженный уют,
В тихий мир святых молитвенных минут,
Размышлений, редких чтений перед сном,
В мир закатов и приливов за окном.

2013




***

Есть покой уединенных
В тишине своих квартир,
Одиноких, разобщенных
Неизвестный тайный мир,
Когда нет ни развлечений,
Ни утех и ни друзей,
Нет борьбы и впечатлений
Разноликих ярких дней.
Но порой без слов излишних
В эти пасмурные дни
На беседу с миром высшим
Призываются они.

2013









***

И эту часть судьбы не прокляну
И буду жить, пока даются годы,
И быть у телевизора в плену,
Зависеть от соседей и погоды,
Срываться на звонки пустых реклам
И ход часов считать веселым звуком –
Я славу одиночеству воздам
Как лучшему спасению от скуки.

2014












***
Под бой общественных часов,
Под топот маршей миллионов
Визжал заржавленный засов,
Скрывая жалобы и стоны.
И крики громкие «Ура!»
Запомнились навек любому,
Когда спешили мастера
Сшить королю наряд знакомый.
Но детский голос не возник,
И правда долго не звучала,
Стране обрезали язык,
Лишь в песнях радость бушевала,
О редком счастье пел народ,
О славе, гордой и открытой,
Всем умникам закрыли рот,
И где они теперь зарыты?
Там ни надгробий, ни крестов,
Ни тризны дружной, ни обедни,
Лишь в вечной музыке лесов
Таится реквием последний.
Средь них страдал и мой отец,
Один из самых мудрых, честных,
Приняв мучительный конец
В могиле, миру не известной.
Но все забыто, жизнь идет,
А время боль и стыд стирает,
И новый преданный народ
Подвыпив, бодрый марш играет.
2013





















***

Мне судьба не дала могущества,
Мне судьба не дала имущества,
Красоты не дала, везения,
Ни ребенка и ни веселия.
Лишь учила дыханью чистому,
Лишь учила молиться истово
И ступнями босыми, голыми
Проходить из огня да в полымя.

2014













***

Как раньше, поднимись опять с колен
И не сдавайся старости как мести
За радость жизни, за любовный плен,
За все грехи, вдруг собранные вместе.
Расправь больную спину, сделай шаг,
Вдохни всей грудью свежий бриз соленый
И знай, что старость – только новый враг
Среди других, тобою побежденных.

2014













***

Грех падения заброшен,
Про него не вспоминают,
Стало стыдно слыть хорошим
И стучаться в двери рая.
Стало модно падать в бездну,
Проверяя путь порока
И считая, что полезно
Ад приблизить раньше срока.

2014













***

Я так хочу поверить Вам,
Поверить в ласку и защиту,
Поверить искренним словам,
Но ими же не быть убитой, -
И не могу: так труден путь,
Так горьки выводы и опыт,
Что сердце можно вмиг спугнуть,
Когда неверие накопит.

2014













***

Хохотали уроды,
Хохотали рабы,
Не узнав ни свободы,
Ни перста судьбы,
Были шутки фривольны,
Похабно тупы,
Грубым было не больно,
Невнятно глухим,
А подросток смотрел
На лихих стариков
И не видел пути
Из страны шутников.

2014









***

Стали дороги утехи,
Все труднее путь к успеху,
Продаются тонны смеха,
Расфасованной любви,
И все реже взгляд лучистый,
Путь к вершине, долгий, чистый,
Мастерство великой кисти
И святой огонь в крови.

2014













***

Если б там, в небесах,
В самых главных кругах,
Не грустили бы боги,
Не сеяли страх,
То они бы не создали кукольный дом,
Где мы, их забавляя, веками живем,
Где нас дергают вверх, опускают до дна
И дают над собой посмеяться сполна,
Убивают, спасают, жуют на обед
На одной из забавных и редких планет.

2014











***

Так безрассудно и упорно
Мы добиваемся порой
Того, что спорно, непокорно,
Не предусмотрено судьбой,
Но зуд тщеславия иль мести
Не может разум превозмочь,
Как сердце сладость тонкой лести,
Как день пугающую ночь.

2014












***
Двадцать первый век.
Двадцать первый, циничный, суровый,
Без эмоций, восторгов и крыл,
Прагматичный, железный, попсовый,
Отвергающий пафос и пыл,
Заменивший романтику делом,
Голым сексом восторг и мечту,
Совесть явным лихим беспределом,
Приземленностью высоту,
Воспитание чувств адекватом,
Виртуальной игрой променад,
Эрудицию файлом и сайтом
И общение магией чарт.
Отвергая приличья и нормы,
Столько пены несет пред собой,
Примитивные, грубые формы,
Несуразный тупой разнобой.
Все, что строилось много столетий,
От традиций до меры вещей,
Развалилось в одно лихолетье,
Словно в ступе промчался кощей.
Насмерть крепкие челюсти сжаты,
Возбуждает мозги героин,
Страх, что руки всего не ухватят,
Чем бы мог насладиться один.
Располневших юнцов легионы
Все, что ценно, не знают, не чтут,
Отвергая права и законы,
Интернетную жвачку жуют.
Безудержны телесные страсти,
Веселит извращений парад,
И бессильны продажные власти,
И народный судья не гарант.
Вторгся рак даже в нежное детство,
Дед, не внук доживает до ста,
Убивают отца за наследство,
И идет с молотка красота.
Сотни женщин, пробившихся в люди,
Победивших мужской произвол,
Надувают и губы, и груди,
Чтоб вернулся слабеющий пол.
Но пути не всегда обратимы,
Затянулся суровый процесс,
И растут сыновья – балерины
Там, где женщина – мать и отец.
Разрастается красная книга,
Мир животных – для нас лишь сырье,
Человечье жестокое иго
На земле истребляет зверье.
Да и нужен ли зверь на планете,
Если к жизни спешит новый вид,
Беспощадный, жестокий, как йети,
Неразумный земной индивид,
Когда лишь наслажденье и слава
Стали целью концов и начал,
Когда деньги – и сила, и право,
Золотого тельца пьедестал.
 На Земле тяжело, неспокойно,
Что минута – то кто-то погиб,
Эпидемии, кризисы, войны
Изменили людской генотип.
Все труднее бороться и выжить,
Все дороже и пища, и кров,
Лишь цена человеческой жизни
Стала ниже торжественных слов.
Мысли, чувства, тела на продажу,
Ни души, ни преград, ни богов,
И священник, и вождь не укажут,
Где свобода от новых оков.
Словно тайные силы из бездны
Замышляют последний забег, -
Виртуальный, жестокий, железный,
Двадцать первый технический век.
2015
***
Как одиночество богато
Покоем, миром, тишиной
И мной, не клятой и не мятой,
Не виноватой пред тобой.
В тиши кончается усталость
От долгих и ненужных уз,
Когда и главное, и малость
Не любишь, зная наизусть,
Когда приказы и советы
Уже не возвращают вспять,
А извиненья и букеты
Устало сердце принимать,
Когда идешь домой, не веря,
Что скрылось мощное плечо,
И наконец откроешь двери
Одним и собственным ключом,
Когда уверенно забыто
Все то, что вытерпеть пришлось,
Когда опять душа открыта
И в ней отрада, а не злость.
Конечно, есть краса и сила
И в крепких мышцах, и в усах,
Но горе браку, что свершили
Лишь мы, не боги в небесах.

***

Мои неверные шаги,
Мои пробелы и проколы
Теперь как новые враги
На склоне жизни невеселой.
Свой ненаписанный дневник
Порой я мысленно читаю
И подавляю резкий крик,
И от стыда опять сгораю.
Как сила юности жестока!
Как грубо молодость права!
Не зная возраста и срока,
Бросает дерзкие слова, -
Мы бьем по самым близким, милым
По главным людям на Земле,
И лишь потом у их могилы
Все каемся в невольном зле.

2015





***

Белый лист, как белый ворон,
Поражает чистотою,
Не исписан и покорен,
Он готов принять любое
Чудо мысли, чудо слова –
Плод фантазии умелой, -
Почему я не готова
Оставлять страницу белой?

2015













***

Задвину плотно занавески,
Ключ – на последний оборот,
И внешний мир, чужой и дерзкий,
Меня не вспомнит, не найдет,
Но будет нелегко укрыться,
Как в день пожара от огня,
Ко мне он снова постучится:
Он был и есть внутри меня.

2015













***

Как тело медленно стареет,
Идя нанет десятки лет,
Так и душа неспешно зреет
И собирает тихий свет,
И, может быть, на смертном ложе,
Когда ослабнет наша плоть,
Душа окрепшая поможет
Всю боль и страх перебороть.

2015












***

Родина – Урал, село Поляковка.

Я вспоминаю низкий берег
Далекой узенькой реки
Вдали от Африк и Америк,
Не Магадан, не Соловки,
Но место, годное для ссылки,
В сторонке от больших дорог,
Оттуда тропки и развилки
Не манят выйти за порог,
Где ни шоссе, ни даже тракта,
Одна холодная земля,
И где в распутье только трактор
Поможет выйти на поля,
Где ни учебных заведений,
Ни магазинов, ни больниц,
Но где глаза за поведеньем
Следят, как дула из бойниц,
Где все задворки да сараи,
Не больше тысячи дворов,
Но поименно каждый знает
И всех людей, и всех коров,
Где утром стадо выгоняют
Пастись в лугах возле реки,
А вечером внучат скликают
На ранний ужин старики,
Где спать ложатся с петухами
И вместе с курами встают,
Где тяжко трудятся веками,
Но все же в бедности живут,
Живут и радуются вволю
Коротким месяцам весны
И лета, хлебу, полю,
Цветенью вербы и сосны,
Где видят радуги над лесом
И слышат шелест камышей,
Где над рекой туман белесый
Скрывает праздники ершей,
Где знают время земляники,
Грибные тайные места,
Лесные запахи и крики,
След зверя, птичьи голоса.
И все это – родное детство,
Святая лучшая пора,
А тихой заводи наследство
И есть та пища для пера,
Которая не иссякает:
Так много взято у реки,
У дальнего лесного края,
У вековой его тоски,
Где так серьезно и спокойно
Средь скромных и простых людей,
И я зову тот край достойной
И милой родиной моей.

2015


















***

Много званых,
Да мало избранных
Так долго колокол звонил,
Взывая к сердцу одиноких,
Всех тех, кто душу не убил
В сетях вселенского порока,
Кто сохранил и честь, и стать,
И чистый голос в мире бранном,
Кого Господь готов признать
Когортой избранных средь званых.
Звон заставлял открыть глаза
Увидеть сломленных и падших,
И сквозь удары их слеза
Будила ангелов, уставших
И помогать, и охранять
Сирот, убогих и заблудших,
Спасать и тихо призывать:
«Не погубите ваши души»

2015



***

За два часа до суеты
Все так невинно и спокойно,
Еще не буйствуют мечты,
Еще не созревают войны,
Когда же первый солнца луч
Приводит утро за собою,
Он будто подбирает ключ
И открывает поле боя.

2015













***

Я теперь бесконечно устала
От сиденья в своем уголке,
Когда близких и дальних не стало,
Когда сердце давно на замке,
Когда штопаешь утром и ночью
Долгой жизни непрочную нить,
А она все слабей и короче,
Но по-прежнему хочется жить,
И такие неравные силы
Между телом и вечной душой:
Когда первое гонят в могилу,
Наступает рассвет у второй.

2015









***

Было чудо зарожденья,
А потом святое детство
Без грехов, без вожделений,
Без желания наследства,
Просто чудо неземное,
Полной жизни воплощенье,
Позабудем остальное
Как ненужное мгновенье.

2015













***

Зачем по жизненной площадке
Среди побед и неудач
Спешить, как резвые лошадки,
И обгонять друг друга вскачь?
Здесь все забеги и начала,
Здесь вся игра не стоит свеч,
И сколько нас бы ни скакало,
На финише придется лечь.

2015













***

Вдруг посчитав себя достойной,
Я взобралась на пьедестал
И все смотрю оттуда сонно
На то, что мир вокруг создал,
Сужу и слезы, и улыбки
И размышляю, как мне быть:
Остаться на вершине зыбкой
Иль снова ближнего любить,
Чтоб незаметно и спокойно
Дожить до самого конца,
А всех достойных, недостойных
Передавать на суд Творца.

2015









***

Мне было так несложно обмануть
Себя, смешав вершины и огрехи,
Но выбран был судьбой суровый путь
К самой себе – не к славе и успеху.
Таланты, что с рождения даны,
Во мне почти совсем не развивались,
И отзывы так жалости полны:
«Не стала, не смогла, не состоялась».
Но лишь один талант важнее всех –
Подарок от Всевышнего поэту:
Не упустить средь мелочных помех
Движение к прозрению и свету.

2015








ПУТЬ
Автобиография в стихах

Глава первая
Начало

Зимней ночью в селенье далёком,
Когда волк завывал за окном,
При коптилке в избе одинокой
Начала я невидимый том

Странной жизни, с другими не схожей,
Безграничной, но внешне скупой,
Злая девочка с тонкою кожей,
С оттопыренной нижней губой.

Мне светили несмелые звёзды,
Незабудки толпились в полях,
Рассыпала черёмуха гроздья,
Серый тальк осыпался в горах...

Я бродила по галькам покатым,
Запах снега вдыхала зимой,
Я была бесконечно богата
Детской радостью, жизнью самой.

Тонкий хвостик свиньи полосатой
И телёночка замшевый нос,
Запах мёда от ульев горбатых
И снопами нагруженный воз -

Я всё помню и вижу так ясно,
Точно это случилось вчера:
Вёдра, полные ягодой красной,
На завалинке песнь до утра.

Три кадушки с капустою кислой,
Погреб, полный сырых овощей,
Два ведра на крутом коромысле
И тарелка наваристых щей,

Тесто рыхлое в старой корчаге
Осторожно ползёт через край,
И трещат голубые коряги,
И всплывает тугой каравай,

В русской печке ватрушки с картошкой,
Пара кринок с снятым молоком,
И герань на любимом окошке,
Половик на полу золотом.

Пахло деревом, хлебом и охрой
В старом доме, любимом до слёз,
Где сушилось бельё на верёвке
И хрустело в трескучий мороз.

Там котёнок облизывал лапу,
И гусыня шипела, сердясь,
Тихо дождь в тонком жёлобе плакал,
И месили калошами грязь.

Звон ведёрка в бездонном колодце,
Скрип телеги, полозьев саней,
Земляника, что скрылась от солнца
Под кустом у разрушенных пней,

Мухоморы в узорчатых шляпах,
И опята в семействе густом,
И поганки на тоненьких лапах
Проживали в тени под кустом,

Уж покручивал жёлтой головкой,
Нёс соломинку в дом муравей,
На копытцах козлёнок неловкий
Прыгал боком в зелёной траве,

Мой телёнок на длинной верёвке
Щупал травку послушной губой,
А лисица, живая плутовка,
Выбирала здесь кур на убой.

Петухи распевали в сарае
И звенели колёсиком шпор,
Рано утром, конечно, не зная,
Что к обеду их ждёт приговор,

В зыбке шаткой ребёночек плакал,
Бык бодался в большом табуне,
Лягушонок на озере квакал,
И мальчишка скакал на коне.

Мужики толковали о деле,
Самокрутками часто дымя, -
О дровах, о войне, об артели,
О работе без ночи и дня.

Богомолки в платочках крахмальных
Перед образом клали поклон,
Скорлупу от яичек пасхальных
Ребятишки кидали кругом.

Косы в августе тонко звенели,
Топорами стучали к зиме,
Разгребали сугробы в метели
И пахали по ранней весне.

Летом грозы громами стучали,
Били градом по крышам домов,
Тихо радуги дверь открывали
В мир цветных неразгаданных снов.

Хорошо завалиться на спину
В рыхлый снег и глядеть в небеса,
Уколоться, срывая малину,
И бежать, когда кружит оса,

Наловить белой марличкой рыбок
И пустить их в речушку, домой,
Иль следить, как от марева зыбок
Знойный воздух пред сильной грозой.

Слышать запахи пыли прибитой,
Запах дёгтя от старых телег,
Или ехать долиной открытой
В лёгких санях сквозь розовый снег,

Бить по бабкам размашистой битой,
Быстрым кубарем мчаться с горы,
Иль следить за цыганской кибиткой,
Или суслика ждать у норы,

Подсчитать неизвестные годы,
Что кукушка наметит сплеча,
Или репку украсть в огороде
И сосульки сбивать сгоряча,

С нетерпением ждать, когда глазки
У щенков раскрываться начнут,
И вскочить на лихие салазки,
И коньками расчерчивать пруд.

Боже мой, как мой день был наполнен,
Как он долог и радостен был
Среди звона святых колоколен
В светлой лёгкости жизненных сил!





Глава вторая
Загнанные люди

Пустые будни, трудный хлеб,
Глухой подвал, свою трущобу
Я не сменю на красный серп
И чёрный молот юдофоба.

Я буду знать, что не по мне
Тоскует лагерь или плаха,
Уж лучше быть чужим в стране,
Чем слыть своим и гнить от страха.

И родина моя, как гость,
Ко мне приходит в снах тяжёлых,
Страна, где лживо всё насквозь,
Где королей не видят голых,

Где стыдно быть самим собой,
Где личностью прослыть опасно
И где в загоне цвет любой,
А доминирует лишь красный,



Где благоденствия не жди,
Где ни прогресса, ни регресса:
Всё те же дряхлые вожди,
Всё та же загнанная пресса.

Былую веру растеряв,
Привыкнув слушать и бояться,
Здесь человек не знает прав,
Умея только подчиняться.

Да, родина моя, как гость,
Ко мне приходит в снах нечастых,
В них слиты горе, боль и злость
С тоской, рассудку не подвластной.

В моей стране мой первый дом
Село глухое на Урале,
Куда в лихом тридцать седьмом
Они отца с семьёй сослали.

Там родилась я, год спустя,
Не вызвав радостной заботы,
Смешное ссыльное дитя,
Ошибка женского расчёта.

То был золотоносный край,
Страна старателей двужильных,
Где Александр и Николай
Держали каторжных и ссыльных.

Кругом уральские леса
И охра жёлтая на скалах,
Бажовских ящериц глаза,
Движенье льда на реках талых.

Полян щавелевых простор,
Плотва в речушке за деревней,
Старух извечный разговор
И дух легенд и сказок древних:

Я знала: в печке - домовой,
На ивах у реки - русалка,
Хозяин речки - Водяной,
В лесу гуляет Леший с палкой.

Телят послушные глаза
Мне с детства раннего знакомы,
Люблю я стада голоса
И запах сена и соломы,

Я помню долгих зим застой,
Сугробы синие до крыши,
Волков голодных нудный вой,
Охотников на куцых лыжах.

В святую Пасху на горах
Костры до неба зажигали,
Звонили в маленьких церквях
И яйца охрой покрывали,

На Рождество мы всем гуртом
Ходили славить в каждом доме,
На Масленицу за селом
Сжигали бабу из соломы.

В те годы страшные войны
Игрушек дети не видали,
Из тряпок шили кукол мы,
Их шерсти мячики катали,

Играли в стёклышки порой,
Искали гальки в мелкой речке,
Гусей пасли в траве густой,
Зимой сидели мы на печке.

Мы жили на краю села,
У леса в старом балагане,
По стенам в нём вода текла,
Пол земляной, темно, как в бане.

Там начала я школьный путь
При свете маленькой коптилки,
Мне было суждено взглянуть
На мир со дна уральской ссылки.

Среди заброшенных людей,
Среди нетронутой природы
Душа мужала без цепей,
Без мнений, без молвы, без моды,

И в детстве лет до восьми
Была я счастлива, пожалуй,
Трагедия моей семьи
Меня не трогала нимало.

Но постепенно понимать
Я начала: мы не такие,
О чём-то вспоминает мать,
И где-то есть далёкий Киев.

Мой старший брат в семнадцать лет
Смывал позор врага народа, -
Его могилы даже нет
В полях сорок второго года.

Отца не взяли в кандалы,
Его не посадили в клетку,
В районный центр Учалы
Лишь вызывали на отметку.

Раз в месяц вёрст за пятьдесят
Он шёл пешком в жару и слякоть,
Придя домой, ложился спать,
Мать тихо начинала плакать.

Но надо было выживать
И каждый день судьбою мерить,
Три грядки вовремя вскопать
И парники весной проверить,

В табун корову отослать,
Принять телёночка весною,
Дрова на зиму запасать,
Избу белить своей рукою,

В субботу баню натопить,
Сто вёдер из колодца вынуть,
Скотине пойло наварить
И пол с песком до блеска вымыть.

Для горожан суровый быт
Был очень тяжек поначалу, -
Столицу нелегко сменить
На глушь сурового Урала,

Но шла уже в стране война,
Мешая ссыльных и не ссыльных,
У всех была беда одна,
Из слабых делая двужильных.

Спасибо Богу и судьбе,
Что, оказавшись на Урале,
В неравной тягостной борьбе
Мы выжили и устояли.

Конечно, для живой души
Ребёнка в возрасте невинном
Глушь и природа хороши
По многим видимым причинам,

Но понимала ясно мать,
Что их обязанность святая
Образованье дочке дать
И школа мне нужна другая.

Так после писем и хлопот
Нам разрешили наконец-то
Уехать в Бирск, тот городок,
Где продолжалось моё детство.


Глава третья
Город над рекой

Я помню город над рекой,
Где пахло яблоками летом,
Где пароход гудел порой,
Прибившись к пристани нагретой.

Там снег до крыш лежал зимой,
Весною льды будили город,
И ребятишки шли гурьбой
Смотреть, как лёд тяжёлый вспорот.


По тихой медленной реке
Бродил паром два раза в сутки,
Темнел орешник вдалеке
А на пруду кричали утки.

Там в центре города был сад,
И танцевали в парке пары,
В забытой церкви без оград
Зерно хранили, как в амбаре.

В кинотеатр спешил народ
Увидеть, как живёт Европа,
И торговали у ворот
Водою розовой с сиропом.

По главной улице ходил
Пузатый маленький автобус,
Гудел в гудок, вздымая пыль,
И уезжал, спиною горбясь.

За каждым домом огород
Раскидывал живые грядки,
И липы редкостных пород
Стояли в правильном порядке.

Все магазины шли в рядок,
Базары славились торговлей,
Жил тихой жизнью городок
В домах под деревянной кровлей.

За нашим домом был овраг,
Где жили серые лягушки
И дети в низеньких кустах
Малину собирали в кружки.

За родниковою водой
Шли долго вниз, к песчаным скалам,
И влагой, чистой и живой,
Земля прохожих угощала.

Был в городе том институт,
Две швейных фабрики, аптека,
Три школы, баня, важный суд,
Прекрасная библиотека.

Я ей обязана собой,
Своей любовью к мысли мудрой,
Я ей обязана судьбой,
И независимой, и трудной.

Нельзя всю жизнь из серых дней
Бежать в дворцы волшебных сказок
И жить среди живых людей,
Как среди выдуманных масок,

Но книгу нечем заменить
В период отрочества чуткий,
Чтобы впервые мир открыть,
И удивительный, и жуткий.

С индейцами сквозь тёмный лес
Я шла, врагу стрелу готовя.
У них хранить училась честь
И верить ближнему на слово,

Среди тургеневских невест
Ценить училась силу духа,
С Раскольниковым шла на крест,
Убив несчастную старуху.

Я с Дон Кихотом на коне
Искала правду, с веком споря,
И с Пьером на святой войне
Спасала душу в мире горя.

Гармонии святой урок
Дала мне Пушкинская лира,
И говорил со мной Бог
Устами мудрого Шекспира.

А потому из школьных лет
В провинции, седой и хмурой,
Я помню лишь один предмет:
Любимую литературу.

Мы в Бирск приехали, когда
Мне было десять лет отроду,
Глухая ссыльная беда
Мою не стиснула свободу, -

Есть у ребёнка мир иной,
Иные праздники и будни,
Была я очень озорной,
Не замечала жизни трудной.

То был какой-то странный быт,
Когда живут по воле Бога,
Не думая, что день сулит,
Забыв о завтрашней тревоге.

Наш угол был полупустой:
Стояли стол и две кровати,
Чулан да сени, печь с трубой
И окна, заткнутые ватой.

Но под окном росла трава,
За домом пел ручей искристый,
И пахли свежие дрова,
И воздух был живой и чистый.

Любила я в морозный день
Рассматривать узоры окон
Иль перелезть через плетень
И убежать к реке далёкой,

Где плыл над прорубью туман
И рыбаки сидели в шубах
И где катался мальчуган,
Коньки к пимам приделав грубо.

Над речкою была гора
С тяжёлой коркой ледяною,
Там после школы детвора
Каталась дружною гурьбою.

Мы забывали про еду
И часто варежки теряли,
Валялись мокрые на льду,
Но никогда не простывали.

Манила светлая река
Меня к себе зимой и летом,
Над ней клубились облака
И пар вставал, лучом согретый.

Там вербы нежные цвели,
Песок был золотой и чистый,
Склонялись ивы до земли,
Осинок трепетали листья.

Я с детских лет была одна
И шла своим путём куда-то,
Глухая эта сторона
Сменила мне отца и брата.

Негромко ветер выл в трубе,
Был день, с другими очень схожий, -
Они пришли из МГБ -
Мурашки бегали по коже.

Забрали от меня отца...
Мать побежала к пароходу,
Тянулся вечер без конца,
Тяжёлый вечер злого года.

И в первый раз я поняла,
Как вдруг пустеет место в доме,
Я даже плакать не могла,
Лишь забывалась в тесной дрёме.

Вернулась мама - тихий быт
Мы продолжали монотонно,
Тот вечер был полузабыт,
Не слышалось ни слёз, ни стонов.

Мать всё могла перенести:
Смерть сына, мужа наказанье,
Меня по жизни провести
И не показывать страданья.

После работы, сев за стол,
Она в ЦК писала письма, -
Посланий Сталин не прочёл,
Ответа нам на них не выслал.

Отец осваивал ГУЛАГ,
А мы ютились в хатке тесной,
Пока какой-то новый враг
Не стал правительству известен.

И начался процесс врачей,
Процесс надуманный и страшный,
С работы сняли мать, и щей
Уже не ели мы вчерашних.

С пороком сердца по домам
Она стирать бельё ходила
И корку хлеба пополам
Спокойно на двоих делила.

Я начала уже взрослеть,
Мне белым валенки подшили,
Из платья выросла на треть,
Но нового не попросила.

Сказала мама: "Мы бедны,
И слово -нет- должна ты помнить",
Среди достойных той страны
Мы были люди вне закона.

Но в день той горестной зимы
Мне счастье выпало на долю:
Надев подшитые пимы,
Я шла сквозь снег к реке по полю.

Зашевелился вдруг снежок,
И писк раздался очень звонкий:
От холода дрожал щенок,
И лёд намёрз на шкурке тонкой.

Я принесла его домой
И телогрейкою укрыла,
Он ожил, стал моей семьёй, -
Я никого так не любила,

Как эту нежную мою,
Простую мудрую дворнягу,
Мне заменившую семью
И научившую отваге,

Чтобы так ближнего любить,
Так понимать, жалеть и верить,
Не человеком надо быть,
А этим тонким, чутким зверем.

Её убили на глазах
И в будку бросили на трупы
Других задушенных собак,
Я, помню, закусила губы

И в обморок на пару дней
Упала в непосильной коме,
И с этих пор боюсь людей
И не держу собаку в доме.

В заштатном нашем городке
Не знали люди телефона,
Общались с миром по реке
И жили по простым законам.

Все одинаково бедны,
Без сильной зависти друг к другу,
После суровых лет войны
Ремни затягивали туго.

Простая пища: молоко,
Краюха хлеба, две картошки, -
Хлеб уважали глубоко
И не выбрасывали крошки.

Но среди бедной жизни той
Почти не знали преступлений,
Спокойно ночью шли домой,
Замок не вешали на сени.

Росла я, как трава в степи,
Без указаний и поддержки,
Лишь иногда среди пути
Чужие слышала насмешки.

Нас забивали, как могли,
Давили дома, в школе - всюду,
И душу вывести из мглы
И сохранить подобно чуду.

Осталась я сама собой
Лишь с помощью особой силы,
Которая всегда со мной
От дня рожденья до могилы.

Она ведёт меня, как нить,
И не даёт упасть и сбиться,
Предупреждает и хранит
И не пускает приземлиться.

И если б я могла всегда
Услышать голос мой ведущий,
Меня б не тронула беда,
И не было бы жизни лучшей.

Но часто от самой себя
Бегу я по чужому следу,
Свою дорогу не любя,
Живу, как нравится соседу.

Внушали с детства все вокруг,
Что каждой девушке на свете
Положен жизненный супруг
И обязательные дети.

Уже в свои семнадцать лет
Я поняла довольно ясно,
Что для меня супруга нет
И ожидать его напрасно.

Судьба дала мне мир страстей,
Живую душу, ум открытий,
Но всё укрыла от людей
Лицом уродливо забитым.

И я сквозь жизнь прошла одна,
Живая за нелепой маской,
Страдала, падая до дна,
И всё ждала любви и ласки,

И за любовью этой в свет
Ушла, чтоб суженого встретить,
И вот уже на склоне лет
Должна я для себя заметить,

Что неприкаянность моя
Очистила мне душу болью,
Не заменю страданья я
Ничьею пламенной любовью.

Окончила в шестнадцать лет
Я школу среднюю и знала,
Что ждёт меня университет, -
Провинции мне было мало.

Я в деревянный чемодан
С замочком на горбатой крышке
Свой уложила сарафан
И обязательные книжки.

Автобус старенький ворчал,
А за окном стояла мама,
Никто не плакал, не кричал,
Я зубы стиснула упрямо...

Судьба звала меня вперёд
Навстречу радостям и мукам,
Я не люблю ничьих забот
И на свои надеюсь руки.

За независимость мою
Плачу я тягостную плату,
Но всё равно ей гимн пою
Уже на жизненном закате.


Глава четвёртая
Юность

В Свердловск я ехала тогда,
Меня влекла литература,
Манили люди, города,
Сияла жизни амбразура.


Увидела я в первый раз
И телефон, и поезд скорый,
Проезжих у вокзальных касс,
И всё ждала лихого вора,

Но деревянный чемодан
Никто не тронул по дороге,
Никто не лез ко мне в карман -
Напрасен был надзор убогий.

Шёл над Свердловском летний дождь,
Трамваи в парки уползали,
Впервые охватила дрожь
Меня на жизненном вокзале.

Я уходила из тепла,
Из честных рук в чужое море
И продержалась, как могла,
С собою и судьбою споря.

Я поступила в институт,
Сдав все предметы на отлично,
Хотя упорный тяжкий труд
И не был для меня привычен.

Любила город я большой
И атмосферу жизни бурной,
Я привязалась всей душой
К своим друзьям, родным и юным.

То был послевоенный быт,
Начало оттепели ясной,
Я буду век благодарить
Преподавателей прекрасных

За то, что научили нас
Не думать, а свободно мыслить,
Увидеть мир без всех прикрас,
От неудач пустых не киснуть.

Я в общежитии жила,
Стипендии мне не хватало,
Бывала часто голодна,
Но никогда не унывала.

Когда ты молод и здоров
И жизнь летит к тебе навстречу,
Ты много вынести готов
И горе не сутулит плечи.

Мы успевали хохотать,
Ходить в театры, петь и спорить,
Читать, работать, танцевать, -
Не иссякало жизни море.

Уже тогда меня влекли
Музеи, выставки и книги,
Впервые в оперу пошли,
Ждала я радостного мига,

Когда взовьётся синий флёр
И заиграет увертюра,
И быстро строгий дирижёр
Перелистает партитуру,

Затем, как лёгкий ураган,
Кармен по сцене пронесётся
И средь ликующих цыган
Вдруг хабанерою зальётся,

Или в томленье, не спеша,
На сцену выйдет принц влюблённый,
И полетит его душа
За белым лебедем в короне.

Не пропускали мы кино,
Любили очень оперетту,
Мы не пытались пить вино
И не курили сигареты.

Писала я, что целый век
Искала жениха напрасно,
На третьем курсе имя рек
Явился в облике прекрасном.

Он был умён и утончён,
Острил и сыпал каламбуры,
В меня ничуть был не влюблён
И к чувствам относился хмуро.

Я в первый и последний раз
Любила глубоко и свято,
Ночами плакала не раз,
Стесненьем тягостным зажата.

С красивой девушкой его
Я как-то встретила, конечно,
Не показала ничего,
Но вмиг ушла в себя навечно,

Ту боль я вспомнить не могу,
Да и зачем? Ведь всё в прошедшем,
Душа закована в дугу,
И не любить гораздо легче.

Литературный факультет
Окончила я очень рано,
Мне было только двадцать лет,
Кружились радужные планы...

Меня послали в Арамиль -
Посёлок около Свердловска,
Не так велик наш выбор был,
А деканат работал жёстко.

За этот год я поняла,
Как трудно жить одной на свете,
Не в радость школа мне была,
Не в радость маленькие дети.

Я поселилась у вдовы
На провалившейся кровати,
Не поднимая головы,
Читала детские тетради,

Варить не разрешали мне,
Я всухомятку пробивалась,
Болела часто, а к весне
Мне ничего не оставалось,

Как маме написать, что я
Хочу приехать к ней обратно,
У всех подруг была семья,
Рождались дети аккуратно,

А я была одна и вновь
Надеялась, что где-то в мире
Меня ждёт новая любовь
Под звуки жизненного пира.

Тогда скончался вождь в Кремле,
Из лагерей тянулись люди,
Нет искупленья на земле,
Пусть силы высшие осудят

Того, кто мучил без конца
Невинных тех в бараках страшных,
Вернули нашего отца,
И ждал его уют домашний.

Слепой, растерянный, больной,
В бушлате лагерном на теле,
Вернулся он полуживой,
Всё прятал сухари в постели.

Его измучила цинга,
И струпья на ногах зияли,
Все силы забрала тайга,
Был выбит глаз на лесовале.

Почти что десять лет страдал
Он в стенах страшного ГУЛАГа,
И то, что после рассказал,
Не сможет выдержать бумага.

Пришло прощенье из Кремля
На право проживать в столицах,
И в Киев двинулась семья,
Но это - новая страница.






Глава пятая
Киев

Нас встретил солнцем и теплом
Старинный город с куполами,
С садами над седым Днепром,
С каштанами и тополями.

Оживший вновь после войны,
Дышал он мягкой чистотою
И после северной зимы
Пленял покоем и весною.

О нём всегда мечтала мать,
Как о каком-то светлом крае,
А мне ни думать, ни писать
Не хочется об этом рае.


Нам дали комнату одну
С соседями в квартире новой,
Но с ними вечную войну
Вести мы были не готовы.


От постоянных передряг,
Скандалов, жалоб, пересудов
Подкрался к маме страшный враг -
Тромбоз измученных сосудов.

И сколько может человек
Снести на жизненной дороге?
Не рассчитал суровый ЖЭК
Судьбы печального итога.

Свалилась мать в параличе
И много лет лежала дома,
А помощь скудная врачей,
Наверно, каждому знакома.

Отец любил её как друг,
Как муж, так искренне и свято,
Не мог он видеть долгих мук
И только тихо слёзы прятал.

Слепой измученный старик,
Он отдавал все силы маме
И, не поняв врачей язык,
Хотел спасти её упрямо.

Такого мужества урок
Я не забуду до могилы,
И, если есть на свете Бог,
Пусть даст покой он душам милым.

Я всё ходила в Районо,
Просилась на работу в школу,
Но повторяли мне одно:
Вакантных мест не будет скоро.

Я в Бирске девушкой была,
Ребёнком милым в Поляковке,
А в Киеве вдруг поняла,
Что я обычная жидовка.

Весь мир - живой антисемит
С решением, навеки данным,
Христос был только раз убит,
Нас убивают постоянно.

Как Гитлер, морят в лагерях,
Бьют тихо взглядами, словами,
Ты вечный жид, ты вечный враг
С большими грустными глазами.

Я не могу сказать, что мы
Есть наилучшая из наций,
Но в стенах мировой тюрьмы
Над нами любят издеваться.

Накал общественных страстей
Находит в ненависти выход:
Народам нужен свой еврей,
И презираемый, и тихий.

И Киев - это то из мест,
Где ненавидели евреев,
Был тяжек украинский крест
После войны для иудея.

Вот почему скупых часов
Литературы мне не дали,
Но пионерских вожаков
Им, очевидно, не хватало.

И мне пришлось, как в детстве, вновь
Одеть на шею галстук красный, -
Вожатый был всегда готов
Служить для родины прекрасной.

Лет через пять мне дали класс,
И началась моя работа.
Была я счастлива не раз,
И всё домашние заботы,

И неприкаянность, и грусть
Я забывала на уроках,
Судить я взрослых не берусь,
Но дети так же одиноки

И непосредственны, как я,
И потому с годами школа
Нужна мне стала, как семья,
Как радость в жизни невесёлой.

Мы проводили вечера,
Ходили в долгие походы,
Вся жизнь моя была игра,
А мать лежала без ухода.

Эгоистична, молода,
Я не хотела знать о боли,
И вся семейная беда
На папину досталась долю.

С детьми возиться нелегко,
И школа забирая силы,
Работа любит дураков, -
Меня так сильно загрузили,

Что вскоре стала я болеть:
Тщеславье обернулось лихом,
А к маме подбиралась смерть
Незамедлительно и тихо.

Выл где-то нудно старый пёс,
В окошко голубь бил упрямо,
И не хватало больше слёз -
В агонии лежала мама.

Она под утро умерла,
Отец был болен и растерян:
Всем для него была жена,
И больше не был он уверен,

Что стоит продолжать дышать
И жить на этом свете бренном,
И забрала, конечно, мать
Его с собою постепенно.

Он протянул ещё шесть лет
Лишь по инерции, случайно,
Весь высох - маленький скелет
В глазах с застывшей, тихой тайной.

Спросила как-то я отца
О том, что, вопреки природе,
Его не мучит страх конца
И он спокоен и свободен.

Ответил он, что жизнь ему
Большие принесла страданья
И покидает он тюрьму
Без ужаса и покаянья.

Отец сказал мне как-то вдруг,
Что он умрёт сегодня ночью,
Был постоянен мой испуг,
Давно засел он в душу прочно.

Спокойно вечером уснул,
Чтоб никогда не просыпаться,
Как будто в лучшую страну
Ушла душа его спасаться.

Нет милосердию конца:
Я помню эти дни глухие,
Когда любимого отца
Похоронили все чужие,

И гроб склонялся в их руках,
И я была одна, но с ними,
И жизнь мою, и этот прах
Оберегали все чужие.

В тяжёлый миг, в тяжёлый час,
В минуты жизни роковые
Порой роднее всех родных
Тебе становятся чужие.

Осталась я совсем одна,
Пустая комната дышала
Несчастьем, выпитым до дна,
И я, казалось, умирала.

Тогда я начала писать:
Душа, разбуженная стрессом,
Стремилась высшее познать -
Рождалась в муках поэтесса.

В то время шёл уже исход
Евреев из страны великой,
Судьба опять звала вперёд...
Сначала мне казалось диким,

Что я могу оставить дом,
Детей, и школу, и могилы,
Но очень медленно, с трудом
Нашла в себе я всё же силы

К ОВИРу ближе подойти -
Увидела толпу народа,
Евреи были вновь в пути:
Манили деньги и свобода.

А что влекло меня туда,
Где не было души знакомой?
Возможно, мучила беда,
Звала надежда - я не помню.

Два чемодана, самолёт,
Таможников чужие лица,
На Вену быстрый перелёт,
Передо мною - заграница.


Глава шестая
За рубежом

Уснула я тяжёлым сном
После волнений перелёта,
А утром за чужим окном
Увидела людей в заботах.

Шёл дождь над Веной в этот час,
Вели детей за ручку мамы,
И поняла я в первый раз,
Что этот мир всё тот же самый,

Пусть лавки фруктами полны
И улицы чисты, как залы,
Но райской нет нигде земли,
Здесь те же будни и печали.

Вся многоликая земля
Так, в сущности, однообразна,
Здесь от себя уйти нельзя,
И жизни нет другой и разной.


Бродя, кочуя целый век
По тёплым и холодным странам,
Остался всё же человек
Опять надеждами обманут.

А вскоре, как короткий сон,
Уже мы Вену вспоминали,
По двести душ в один вагон
Нас быстро утром затолкали

И повезли в далёкий Рим
Через альпийские поляны, -
Свой путь продолжил пилигрим,
Небесной ожидая манны.

На древних римских площадях
Шумели новые народы,
Как память о былых веках
Вздымались арочные своды,

У основания колонн
Ходили маленькие люди,
Был каждый весел и влюблён, -
Рим жил, Рим жив, Рим вечно будет.

Я после Вены щегольской
Здесь ожила душой и телом:
Прекрасный город, свет живой -
Душа измученная пела.

Потом под Римом жили мы
В Ладисполе, посёлке дачном,
Где ветры нежности полны
И небо синее прозрачно.

Прекрасный пляж, песок чернеет,
Бьёт средиземная волна,
Здесь больше тысячи евреев
Рай новый познают сполна.

Они горюют и торгуют,
За джинсы Палех отдают,
Не любят родину чужую,
Ругают родину свою.

Их мало радуют коттеджи,
Дешёвых кур приелся вкус,
Они живут пока надеждой
И вспоминают про Союз.

Здесь так возможности богаты,
Зажаты мили в кулачке,
Австралия, Канада, Штаты…
Но мы пока на пятачке.

Друг к другу жмёмся вечерами,
Нам тесно вместе, скучно врозь,
И, как всегда, идёт за нами
Сомнений новых длинный хвост.

Полгода я почти ждала,
Пока возьмёт меня НАЯНА,
И вскоре весточка пришла,
Что место есть за океаном.

Я с самолёта на земле
Увидела огней сиянье -
Нью-Йорк летел навстречу мне,
Кусок земли обетованной.







Глава седьмая
Нью-Йорк

В забытый бруклинский отель
Нас привезли глубокой ночью,
Полуприют, полубордель,
Сент Джордж был древен и не прочен.

Облупленные стены, грязь.
Следы мышей и тараканов,
Из бара музыка неслась,
Звенели винные стаканы,

И танцовщицам за трусы
Втыкали доллары клиенты.
Текли бессонные часы,
И было не до сантиментов.

Но ужас первых дней угас,
И продолжалось выживанье,
Английскому учили нас
И объясняли на собраньях,


Как нужно в поисках работ
Себя повыгодней представить,
Кому везёт и не везёт.
И кто на главном рынке правит.

В Нью-Йорке, в самом центре, есть
Живой квартал, богатство мира,
Не первый день торгуют здесь
Миллионеры-ювелиры.

В одном из магазинов там
Был нужен клерк для пересылок
Изделий ценных господам -
Туда меня направил рынок.

С высокой кафедры своей
Спустилась я в подвал глубокий,
Где встретила простых людей
И помощь в жизни одинокой.

Была я голодна порой,
Мне не хватало скудной платы,
И люди ланч свой небольшой
Со мной делили аккуратно.

И, как ребёнка, в сорок лет
Учили языку и делу,
С трудом вживаясь в новый свет,
Я изменилась, похудела,

В дешёвой комнате жила,
Где мыши бегали стадами,
После работы в школу шла
И занималась вечерами.

А через года полтора
Нашла я по газете место -
Были нужны бухгалтера -
Там и служу давно и честно.

Нашла жильё получше я,
Переселилась к океану,
О Брайтон Бич, судьба моя,
Тебя я воспевать не стану,

Но постараюсь описать
То, что я чувствую и вижу,
Чужая родина не мать,
И ищешь то, что сердцу ближе.
 
На Брайтоне есть таверны,
На Брайтоне есть пивные,
НЭП был таким, наверно,
В той, далёкой России.

Здесь рыбы и мяса груды,
Роскошные натюрморты,
У женщин такие груди,
Каких вы нигде не найдёте.

У женщин такие ж..ы,
Каких природа не знает,
Вся Западная Европа
Со вкусом их одевает.

В кабак завалились хамы,
Таксисты, торговки, дамы,
И туфли от Джино Венуччи
Поскрипывают в толкучке.

Придите на бордвок летний,
Все сыты, довольны, богаты,
Наряды, семечки, сплетни,
Как в Жмеринке старой когда-то.

За рыбой стоят старушки,
В кар-сервисах шум и гам,
У рыжего Пети игрушки
И сто бутиков для дам.

Пассаж, Париж и Фальконе -
Названья из высших сфер,
Средь лавок и лёгкой вони
Гуляет былой инженер.

Он видит больных и нищих,
Нахальных и молодых,
Коляски с обильной пищей,
Развалы забытых книг,

Красоток в линкольнах новых,
Версаче всем напоказ,
И тех, кто на вас готовы
Работать за доллар в час.

Он видит невест везучих
И смокингов стройный ряд,
Когда в ресторанах лучших
Готовят святой обряд.

Матроны с былой Молдаванки
Стоят, запрудив тротуар,
Могучи, как древние танки,
Лицом выдают товар.

"Пора эмигрировать снова,
тепло во Флориде зимой,
семейство уехать готово,
но жалко ремонт дорогой."

Собаки пород различных
Снуют и взад и вперёд,
Узнав друг друга отлично,
Зверей полюбил народ.

Страшась полиции вредной,
Нырнув сквозь людской затор,
Вам тихо торговец бедный
Предложит лекарств набор.

За пару грошей и улыбку,
Склонясь к смычку головой,
Скрипач на маленькой скрипке
Сыграет мотив родной.

Здесь бывший историк гуляет
И смотрит на полных баб
Одессу свою вспоминает,
Дешёвой шашлычной раб.

Певица в изящной фуражке
Идёт по торговым рядам,
Скупает янтарь и стекляшки
С бриллиантами пополам.

Тут автор стихов проживает,
Расцветший на старости лет,
Бумаги ему хватает,
Таланта, как водится, нет.

Чайки ныряют в урны,
Отвыкнув рыбу искать,
Среди картёжников шумных
Звучит незабытый мат.

Над Брайтоном веют бризы,
Свободна морская гладь, -
Мне выдана вечная виза
На этой земле дышать.

Далёкая родина где-то
Всё ищет свои пути,
А я в зарубежном гетто,
И некуда мне идти.

Хоть я не очень молода,
Могла бы полюбить, наверно,
Но так и не дала судьба
Мне в жизни стать супругой верной.

Встречала часто я мужчин,
И несерьёзных, и степенных,
Но сотни всяческих причин
Нас разлучали непременно.

И одиночество порой
Меня отчаяньем пугало,
А мысль окончить путь земной
Довольно часто посещала.

Когда глухая тишина
Войдёт без звука и без тени,
Когда давно сидишь одна,
Руками обхватив колени,

Когда никто не позвонит,
Когда никто не постучится,
Тогда ты сможешь научиться
Молчать и с Богом говорить.

Метро, контора, путь домой,
И завтра тот же круг привычный,
Уборка, стирка в выходной, -
Порядок вечный и обычный.

Порой покупка разрядит
Рутины ход восторгом кратким,
А годы мчатся, жизнь летит,
И на поверхности всё гладко,

Но иногда такая грусть
Охватит сердце в час тревожный,
И дни, что знаешь наизусть,
И этот мир, такой несложный,

Захочется разрушить вмиг
И, задохнувшись от полёта,
Издать, как птица, дерзкий крик
И взмыть над дремлющим болотом.
 
Но зрелый разум мне твердит,
Что в годы старости глубокой
Я вспомню серенькие дни,
Как счастья важные уроки:

Могу писать, могу дышать,
Свои несут по свету ноги,
За каждый миг должна сказать
Спасибо и судьбе, и Богу.

Так хорошо побыть одной
В спокойной комнате, в молчанье,
Одну страницу за другой
Листать в каком-нибудь изданье.

Быть, наконец, самой собой
Без обязательств и стеснений,
Наедине с своей судьбой,
Подальше от людей и мнений.

Мне вдруг открылся мир высот
Великих мастеров духовных,
И, хоть тоска порой берёт
И сердцу тягостно и больно,

Но взгляд на мир уже иной,
И о себе иное мненье:
Как всё живое под Луной,
Я только духа проявленье,

И тело бренное теперь
Уже слабеет понемногу,
Ни накоплений, ни потерь
Не взять в последнюю дорогу,

Иду по жизненной тропе
И цепи тяжкие теряю,
В закрытой тела скорлупе
Просветы духа замечаю,

Намёки дальние вестей
Мне ухо чуткое доносит,
Умолкла музыка страстей,
И тишины сознанье просит.

И лишь теперь, как дар небес,
Я каждый день воспринимаю,
И выше всех мирских чудес
Остаток жизни прославляю.
1980-1996










Искусство воина состоит в сохранении равновесия между ужасом быть человеком и чудом быть человеком.
Карлос Костанеда






 
О себе:
Я родилась 17 января 1938 года в селе Поляковка Учалинского района Башкирс¬кой АССР (Россия), куда в 1937 году из Кие¬ва был выслан мой отец, Флиттер Соло¬мон Михайлович, обвинённый по 58-й поли¬тической статье. Мать и старший брат поехали за ним. В 1941 году на войне погиб мой брат Ким. В селе не было средней школы и, благодаря хлопотам родителей, которые позабо-тились о моём образова¬нии, в 1948 году нам было разрешено пере¬ехать в небольшой городок Бирск под Уфой. В этом же году по приказу Сталина административно-высланных перевели в ГУЛАГ: отца отправили сначала в Каза¬хстан, а затем в лагерь особого режима «Озерлаг». Я осталась с матерью. В 1954 году закон¬чила среднюю школу и поступила на фило¬логический факультет Ураль-ского универ¬ситета в городе Свердловске (Екате-рин¬бург), который закончила в 1959 году.
После реабилитации мои родители верну¬лись в Киев, и с 1960 года я, встретившись с ними, преподавала русский язык и лите¬ратуру в средней школе г. Киева.
После смерти родителей в 1979 году я эмигрирова-ла в США. Стихи начала писать в эмиграции. В 2005 году вышла книга моих стихов «Храм в пустыне», в 2012 году сборник стихов «Серебряная нить», в 2015 издана книга «Последний шаг». Из этиз трех книг составлен сборник избранных стихотворений «Арка»
                Любовь Флиттер