Stref

                STREF


Невада, бизнес, деньги,
Насмешливая Мэри,
Хороший парень Джони,
Винчестер, шляпа, кольт,
Мороз, Юкон, чечако,
Кирка, Аляска, звери,
Техас, шальная пуля,
Шериф, тюрьма, закон…
Париж,постель, Жанетта,
Записка, ночь, окно,
Толпа, бульвар, газета,
Вино, вино, вино
Дела, дела, рулетка,
Поездка, юг, Марсель,
Купе, судьба, соседка,
Улыбка, взгляд, постель.
Ла бамба, кукарача,
Фиеста, румба, самба,
Мадера, компаньеро,
Еще одна ла бамба,
Компания Юнайтед,
Родригес, хунта, буча
Солдаты, автоматы,
Хосе, бесаме мучо…
Сицилия, Палермо,
Убийство прокурора,
Ревизия концерна,
Убийство ревизора,
Убийство комиссара,
Убийство президента,
Чинзано, стойка бара,
Аморе, ун моменто…
Россия, глушь, Саратов,
Засилье бюрократов,
Москва, кругом антенны,
Большие перемены,
Единство устремлений,
Отсутствие сомнений,
Забота о народе,
Большой ущерб природе,
Всерьез с хорошей рожей,
Но все – одно и то же…

Айн, цвай, полицай, двадцать третье февраля, весна на подходе, - греет, пытается завладеть всем, каждой щепкой, кусает в губы и убегает, раздвигает облака, насмехается, бессовестная, с накрашенными губами, отворачивается, юбка летит…А у нас патронов до чертовой матери. Но мы потом, когда все кончится, до дома дойдем… Доберемся. Доползем. А там - бабья любовь. Разная, - по сердцу, по фигу – но все-таки любовь.
 
Мне это бешенное давление на уши просто невыносимо. Артиллеристам, оглохшим от выстрелов, вообще все равно, куда полетели их снаряды.  – Ориентир первый , пятьсот, вправо сто, дом двухэтажный, осколочным, … -Осколочным готово… - Выстрел!… Ушел, смотрю, жду разрыва, но некогда.. – Осколочным, ориентир первый, дом двухэтажный, сто, по нулям, …. Осколочным готово. Выстрел!..Летят доски…Часть вторая. Блиндаж осыпается, кругом жара, и  все в пыли, а комбат сначала смотрит на то, успел ли сегодня побриться. Ящики со с снарядами, - я знаю, что этого мало,я знаю, что новых не будет.  Ну что там еще. Кашу съели, стволы вычистили, пьют по углам, страдают по девочкам. Помню маму и грозу в конце мая, - долгая была весна… Смотри, лейтенант  в последний раз, - вальс танцевать не умеешь…Вот тебе, парень, длинная степь – родина предков. Помнишь свои двадцать четыре и первую жену? ….Я ору –, к бою! – над Доном висит луна, в тихой воде плещется рыба, - а как же ты научилась танцевать, - перед зеркалом, что-ли?  Слышь, Вася, пушку на уровень моего живота,  заряжай осколочным, скажешь потом, что, мол, был не в себе. Какие тут к черту танцы. Вася вылезает и говорит – вот, то да се, кнопка не работает, а то бы с радостью. Я смотрю на него и думаю – вернется домой, нарожает детей штук десять, не меньше, а потом замучается отвечать на их вопросы… Отбой, мужики…

Кто-то тихо скребется, мохнатый,
Колбаса на тарелке лежит,
Появляется мягкая лапа,
С выражением долго молчит,
Уползает, сопя, восвояси,
И уносит в мохнатую даль,
Небольшое такое несчастье,
Небольшую такую печаль..


Осень, рано бросившая под ноги лед, смешала дождь со снегом, и, проплывая низкими облаками с севера над площадями с неприглядными толпами, заставила меня задуматься над вопросом: - А не купить ли ящичек пива? Размышлял я недолго, - ситуация требовала быстроты, - закинув шарф  я вышел в свободное пространство. Там шла Саша по шоссе и сосала соску и говорила по-украински, перебором кнопочек - женщина, одним словом. Чему быть – того не миновать. Купил я этот ящичек. Сбил спесь с осени. Я ведь – свободная личность со всеми вытекающими… Целый трамвай. Все с открытыми ртами, - Папа, папа… Я вам не папа, я водитель. Ручку видите? Это газ. Нажал – и ты уже в космосе. А это - тормоз, он нам сегодня не понадобится. Я только что выбросил в иллюминатор инструкцию насчет тормоза. Идиоты ее сочиняли.Так идиотами они и останутся. Во вселенной всем места хватит…


Воробей сидел, сидел и вдруг чирикнул. Ему ответила охранная сигнализация. Капитан Сидоров усмехнулся, открыл окно и выстрелил в небо из ракетницы. Микрорайон не заставил себя долго ждать – со всех сторон под разными углами полетели ядерные бомбы и прочая ерунда.. Наконец, небо над горизонтом расчистилось и выяснилось, что солнце еще не зашло,- на горизонте краснел его прощальный сегмент. Отовсюду  разноголосицей верещали якобы угоняемые машины. Чирикнувший воробей с круглыми от страха глазами короткими перелетами, напропалую, выбиваясь из сил, улепетывал прочь, но какафония догоняла его повсюду. И тогда он упал, зажмурился и закрыл руками уши.

Безвозвратно, так слава же Богу,
Забывать тебя буду теперь.
Забывать навсегда, понемногу,
Закрывать непонятную дверь.
И спокойно, нетленно, безвинно
В мае звезды под утро горят,
У ручья зацветает калина,
Белым облаком светится сад.
Зазвенит мне не злой колокольчик,
Серебром или просто тоской.
Над рекой постою я и молча
Помашу этой жизни рукой.


«Свобода, ты вновь предлагаешь мне степь? Пыль? Сухую траву? А может быть двадцать долларов – вон они летят, стремятся за горизонт, - Здесь всегда дует ветер, - и стоит потерять какую-нибудь бумажку, как ветер тут же подхватывает ее и уносит в запредельную даль. Умные собачьи морды провожают этот полет с высунутыми языками, а ближе к ночи, когда луна достигнет необходимой яркости, кто-нибудь возьмет и завоет по привычке в этой бескрайней степи…»

Мы сидели друг против друга, уставшие  и безразличные ко всему. Ее  звали Кустанай, а меня  - Карабин. Когда в последний раз звонили в церкви, нам было уже все равно  и мы прошли мимо этого звона, как вдоль забора, засунув руки в карманы и съеживсись  от холода.

Чтобы я в Интернете не помер
И вернулся когда-то домой,
Вы мне ник замените на номер,
А пароль - на суровое "Стой!"
Чтоб не шлялся по сайтам и чатам,
Чтоб не пил виртуально ни с кем,
Чтоб в сети не женился случайно,
Чтоб не спятил, короче, совсем.

Вот же,Черти, - все пишут и пишут,
И бросают в осеннюю ночь.
Вот уже и поехала крыша,
Вот уже и поехала прочь.
Вот уже полетела, родная,
Над российским житьем и бытьем.
Ну и пусть - все равно понимаю,
И к чертям отпускаю ее.



Не ищите ветра нынче в поле,
Он уже везде - ведь это осень,
Ветки гнутся - это просто доля,
От нее не спрячешься и вовсе.
Вновь рассвет спасает наши души,
Души до отчаянья пустые,
Мы не верим в то, что будет лучше,
Где же наши истины простые...
И печальным в небе самолетом
Пролетает чья-то ностальгия,
Серая октябрьская нота,
Дым и бесприютная Россия.


Темная ночь.
Только хакер не спит за компом.
Только байты гудят в проводах.
Тускло звезды мерцают.
Темная ночь.
Хакер знает, что делать с замком.
Деньги ваши увы, господа,
Он со счета снимает...


Зачеркнуть бы всю жизнь и забросить бы чат.
К ненаглядной певунье вернуться своей.
Позабыть позывной. Все сначала начать.
Взять и выбросить комп. Завести голубей....

"Представьте, господа, что пива больше нет,
Что пива больше нет во всей Вселенной..."
Мы тупо промолчим. Потом нажмем Reset.
Потом, сопя, заменим блок системный.
"Представьте, господа, что пиво всюду есть,
Что пиво продают на всех планетах..."
Дрожь сразу пропадет. Мы выдохнем: "О, Yes..." 
И навсегда забудем случай этот...

Бывает, что печаль заставит вдруг услышать
Недолгий разговор Накрашенных ресниц,
Распущенную даль и звезды где-то выше.
А может - это вздор? Попробуй, объясни.

На Востоке заря занимается,
А на крыше - антенны в росе.
Промеж них как в лесу ошивается
Кот Василий - мой друг и сосед.
Я лежу, газетенкой накрывшись,
Мне на шифере - ох как тепло,
Здесь уснешь, либо в доску упившись,
Либо пулю пустив себе в лоб.
Я встаю и слезой умываюсь,
До чего же мне жизнь дорога.
По трубе водосточной спускаюсь,
А до смерти - четыре шага…


В поле здесь васильки голубые,
И от ветра колышется рожь.
Пропадешь ты, наверно, Россия,
И плевать всем, что ты пропадешь.



Я  женщин оставлю - уйду воевать
Устану и рухну в чужую кровать.
Вернусь на рассвете в родные края
Израненный, мудрый - но вовсе не я.
Не в силах забыться, не в силах уснуть,
Я снова уйду на другую войну,
Вернусь на рассвете - повсюду весна,
Недолгая встреча - и снова  война.

Много синих цветов,
Если верить – то много.
Обернется лишь тот,
Кто запомнил дорогу.
И отметил тот край,
Где кончается поле. 
И решил невзначай,
А сказал поневоле, 
Там по синим цветам,
Разливаясь волнами,
Проплывает Мечта
И болтает ногами.


«Я еду в метро. Поезд, размечтавшись о чем-то несбыточном, еле ползет, наполняя тоннель лучезарной глупостью,  - этот замедленный гул выводит меня из терпения, - еще немного и я выругаюсь вслух так, что будет слышно на всех конечных станциях и даже наверху, где идиотизму вообще нет предела, и наступающаяя осень, как бездомная сирота, не знает, куда приткнуться со своими облетающими листьями.
Неизвестно, чем завершится  сегодняшний день, - еще труднее предположить, что будет завтра, а прогнозы  на более длительный срок можно сравнить с бормотанием сумасшедшей старухи, - черти что, спаси меня господи, и так далее, самое лучшее средство ото всего на свете еще не изобретено, - я надеюсь его изобрести и продать за бешеные деньги, после чего, по всей вероятности, мне станет бесконечно грустно, а точнее сказать, тошно, так же как и сейчас, когда я еду в метро и мне хочется хоть куда-нибудь доехать, не потеряв самообладания, которое я пытаюсь сохранить с необъяснимым упорством, словно кусочек золота…»

Мы молча летели на астероиде в направлении созвездия Близнецов. Дурак, которого мы спросили, где тут поблизости можно поменять шило на мыло, наверное шел со свадьбы.


"…В низине вдоль Москвы-реки лежал густой утренний туман. С высокого правого берега был виден застывший волнами верх туманной толщи, над которым зависли легкие, устремленные ввысь светящиеся гребни. Шоссе спускалось к реке, и небо мутнело, сливаясь с туманом; солнце исчезло, и все пространство, размыв границы, заполнила равнина из неподвижных волн, она поднималась все выше и выше, и утро сменилось предрассветным сумраком. Возле моста машина  въехала в плотную , непроглядную пелену  и на стеклах моментально выступила роса. На другой стороне холод резко сменился теплом; по краю низины стояла неровная, отслоившаяся от туманного облака дымка. Примерно через километр она неожиданно оборвалась, и несколько мгновений можно было видеть ее границу - темновато-белый вал, остановленный неведомой силой…"


"…Совершив глубокий рейд, особый отряд Карманова вышел в район Рязани. В тылу у красных еле теплилась советская власть.
Спички, соль, самогон, табак, хлеб, - ну что там еще, - пароль, отзыв, барышни и пиво в Новороссийске, друг детства Леонид, разуверившийся беспросветно и безисходно, до отчаяния, сумевший принять единственно правильное решение, - холодный мартовский ветер, убогая рязанская губерния, бессмысленное задание, которое можно и не выполнять, Россия велика, пусть попробуют найти, если вообще будут искать; одно только ясно - от самого себя не убежишь, поэтому душа и не находит себе места, а ведь это только кажется, что место такое существует, и если все брать в отдельности, то ничего и не жаль; безнадежность подходит больше - с ней спокойнее, - ну что там еще, -коммерция, чертежи механизмов, цивиллизованное общество, добыча нефти, стремительный полет мысли, точный расчет, бешенные деньги, фамилия, имя и отчество…
В тылу у красных дышала на ладан советская власть и зарождалось всеобщее равенство. Дул холодный мартовский ветер. В отдельно взятом государстве наступала эпоха железного занавеса.
Но долго еще потом Карманов, падая и поднимаясь, куда-то шел, не замечая летящего времени, словно где-то существовала черта, отделяющая мир безумства от царства истины, а на самом деле это была всего лишь игра, - игра со сложившимися обстоятельствами, а пространство вокруг существовало для того, чтобы в нем происходили события, решались задачи и получались результаты, от которых в общем и целом становилось не лучше, а хуже, природа этого явления - загадка для непосвященных, а в сущности все до предела просто, - вот  только Маргарита Сергеевна, - здесь действительно время на мгновение остановилось, - а дальше была судьба, от которой невозможно было уйти, и боль, от которой невозможно было избавиться…
…Прошло много лет и на пороге нового века в России  уже отдышала свое советская власть. Чертежи и механизмы были, не было только им применения, и не видно было черты, отделяющей один мир от другого; и другой человек, не Карманов, конечно, но очень похожий, тоже куда-то шел, понимая, что игра с обстоятельствами будет продолжаться еще очень долго, у него тоже судьба была не из легких, а женщину, которой в этой судьбе удалось на мгновение остановить летящее время, тоже звали Маргаритой Сергеевной, и остановленное это мгновение обладало свойством звезд, рассыпанных по ночному небу, в них, как мне кажется, растворяется печаль…"

Ты летишь, летишь быстро, я смотрю, и кружится голова. Сегодня или всегда, я уже не знаю, вечность - это не то, мгновение  - тоже не в милость, все падает, исчезает и рождается, не задумываясь. Ты летишь - я верю, но уже не так, как раньше, и когда ты будешь совсем далеко, я повернусь и уйду, не чувствуя грусти, потому что я верю. Но не так как раньше.

Нет в этом мире другого счастья, чем работать вместе с женщинами.
Когда женщин нет, а есть только танки, - это другое счастье. Оба счастья как нельзя лучше подходят для воспитания детей, которые вырастают со одной стороны, глядя на маму, которая кормит, а с другой стороны - слушая папу, который все время говорит. И нет конца папиным речам, особенно, когда он выпьет, а это папино хобби.
В принципе, папа не должен много говорить, - он должен приносить много денег. Однако в жизни все не так просто, и папа часто болеет. Зато мама любит весь мир. Она и кашу варит так, что можно всех накормить. Особенно дураков. Они едят больше других. Но мама не любит дураков.
А умные все время пишут формулы. Поэтому мама все время чего-то ждет. Варит кашу и ждет. Потом она становится бабушкой. А папа так и будет Героем Войны. Мало того. Папа со всеми своими придуманными орденами часто нравится другим мамам. За это его надо было бы расстрелять, но слишком много защитников. Поэтому мамы молча варят кашу. Они думают, что настанут иные времена, и все папы обратят на них внимание. И тогда мама, она же женщина, сделает вид, что смущена, а сама подумает, - ну я же с детства была красивой!


Когда я устало стряхивал дьявольскую  паутину и щурился от напряжения, мне было не то чтобы плохо, но уж во всяком случае - не слишком хорошо.Ожесточенное  сопротивление  темных сил планеты вызывало во мне чувство гордости.



…Таким образом мы выплаваем из ночи и попадаем в ослепительное солнечное утро. Эх, деревня моя, Ясенево.
"…Судьбу я себе не выбирал, так же как и она меня не выбирала, - трудно, например, себе представить, чтобы этот, медленно отходящий от вокзала поезд, предназначался именно мне, в равной степени маловероятно, чтобы я имел вполне определенной целью именно этот поезд, начинающий свой путь с бесконечного количества стрелок, когда вагон болтает из стороны в сторону, а за окном медленно проплывает литовский город Каунас.
Наступает вечер, - едва заметен этот переход, так бывает, когда пасмурно и когда осень; в этих краях еще тепло, а дома, я знаю, уже идет мокрый снег, хотя до того времени, когда он ляжет и не растает, еще недели две, но это только предположение, потому что в прошлом году снега не было до января, и кто знает, как все получится на этот раз.
А судьба - вещь вполне реальная, - вот сейчас, минута за минутой пишется моя судьба, только далеко не все останется в памяти, и ни для кого не секрет, что время летит очень быстро; а вообще я не люблю оглядываться, - некогда, да и незачем - вот и уходит куда-то вдаль, теряется и разбивается на мерцающие огоньки нить моей судьбы, начало которой здесь, а вовсе не там, в прошлом, - так, по крайней мере, представляется это сейчас, в поезде,  который тронулся в путь, и больше всего хочется, чтобы поскорее наступила ночь, потому что утром поезд должен прибыть на станцию назначения, а я - вернуться домой. Завтра утром я должен вернуться домой…"
******
Стихотворение про игрушки - осла и ворону

Твой осел - это символ страданий,
Жалость в сердце и чувство вины,
Тень обманутых ожиданий,
И тяжелое время страны.
Неуслышанный голос протеста,
Затаенная боль от потерь,
Грустный миг из далекого детства,
Хромоногий, пластмассовый зверь.
И с вороной твоей я согласен,
Улыбаться совсем ни к чему.
Смысл жизни во многом неясен,
Да и верить нельзя никому.

***********

Наконец мы дошли, – это просто природа.
Задавать ей вопросы – молить о  любви.
Есть цветные цветы, есть цветная свобода,
Неизвестность и сладкие губы твои.



«За окном пролетел, раскинув лапы, похожий не распятие кот. Небо молочного цвета было теплым с оттенком беззаботности. Дорога, местами оттаявшая до земли, заворачивала влево, а там, за деревьями трое пьяных  домовых уже не разговаривали, а просто мычали каждый о своем, но скорей всего  о бабах, а бабы, между прочим, варили щи и вздыхали украдкой, каждая о своем, но, скорее всего - о мужиках. Ах, как мне хочется этих щей с черным хлебушком, и чтоб стаканчик пропустить, закусить солененьким  и разомлеть потом на крылечке с сигареткой. Посидеть, помыслить о вечном, вздремнуть и увидеть во сне....»

ПРОТИВ ЛОМА НЕТ ПРИЕМА ---- передовая статья газеты «Новости высокой моды» ---- Дорогие друзья! В гробу мы видали тонкости современной технологии создания имиджа. Эйфория по поводу наличия умников в нашем деле прошла, и слава богу, иначе мы до сих пор так и не вышли бы из под надзора полиции. Моя подружка Аня говорит, заикаясь, я молча киваю головой, ведущий телепередачи орет, как оглашенный, наш ансамбль поет песню о том, как лучше выйти из положения, машина скорой помощи стоит наготове, а вся страна только и ждет, когда мы заткнемся. Но в том-то и суть нашего проекта – заставить ждать всю страну. Вчера мне звонила мама и спрашивала, не жалею ли я о том, что она меня родила. Я задал встречный вопрос, после чего все настолько запуталось, что под конец мама спросила – а вы кто? Я решил пойти отдохнуть, запутался в проводах, задушил ведущего, зато вспомнил, что у мамы скоро день рождения, сказал Ане, что люблю другую, женился на первой встречной, был счастлив всю жизнь, потом начал все заново, и, взлетев однажды на дерево, почесал лапой за ухом и подумал – вот это да…


«Нисколько не уменьшая, а наоборот, без конца преувеличивая, смотрел я на нее, женщину,  - слезы наворачивались на глаза, и долгое эхо дорожного знака с предвестием катастрофы хватало за душу,  поднебесные мысли рождались одна за другой, грязь летела во все стороны,  милиция мерила взглядом, судьба, испугавшись собственной тени, металась в поисках прощения, деревья уснули…»

Пылью покрыты струны гитарные,
Снова грохочут вагоны товарные,
В масле машинном измазаны руки,
Все по науке, Все по науке…

Снова ты танцующей походкой,
До свидания, или здравствуй, милый,
И хотя там было много водки,
На себе меня ты не женила.


А еще, про подругу, про Веру,
Ненадолго, почти навсегда,
Изучая небесную сферу,
И встречаясь совсем иногда,
Не люблю, если вовсе не любят,
Не хочу говорить ни о чем,
Рубят лес – ну и пусть себе рубят,
Вера, правда же, здесь ни при чем.
У нее возле речки – ромашки,
Иногда – беспросветный туман,
И усталая флагом отмашка,
Несошедшим доселе с ума.

«…Да поможет мне небо. Небо над крышами, серое, там, за окном, за антенной соседнего дома с полосами дождя, висящими сверху вниз где-то далеко и совершенно неподвижно, как на картине…»
 


Небо, расскажи мне про планету.
Я ее не очень понимаю.
Все, что выше, видел, но про это
Не скажу, не помню и не знаю.
**********************************************
Чертенок, это мы в игру играли. Надо было написать так, чтобы был лепесток и полнолунье…..

Я держу и ничему не верю,
Лепесток, оторванный в раздумье.
Все моря имеют общий берег,
Потому что ночью полнолунье.
Мы с тобой как-будто незнакомы
Ветер пух разносит по квартире.
Почему-то ты сегодня дома.
Я сегодня тоже в этом мире.


А получилось откровение…….

********************************************

Знаешь, Лена, летом тоже ветер.
Я, раскинув руки, рву ромашки.
Я сейчас один на белом свете,
Потому что голый без рубашки…




Шли по краю леса, за руки держались,
Как же мы любили, как же целовались,
И висел над лугом из под солнца дождик,
И трава стояла, вздрагивая тоже…



Легким непроверенным приветом,
Дарят что-то вроде в назиданье,
А потом забудут и про это,
Так что, люди, хватит, до свидания.




Как много повсюду замков и ключей,
Темнеют глаза от бессонных ночей,
В страну без названия дорога лежит.
В ненужную веру, ненужную жизнь.
Закрытые души, неумная ложь,
В пустых берегах – ничего не найдешь.
Чернеют опоры сожженных мостов,
Чего я хотел – не узнает никто.

Мы дураков из танков повстречаем,
Дадим им выпить и уложим спать,
Нет нас умнее – все на свете знаем,
Сегодня знаем – завтра будем знать.

Обернешься, посмотришь, и снова,
Как умеешь, но все же уйдешь,
Обернешься, не скажешь ни слова,
Очень больно меня ты зовешь.


А вот и она, в девичестве  Иванова,  в длинном платье, в бесконечной мечте, а рядом летчик с погонами. Издалека движется дождь, серые полосы спускаются с неба, изгибаясь, словно предсказание, а вокруг весна, не первая и не последняя… Скоро зацветет черемуха  - и днем и ночью будет светло. Первой грозой будет рождена нетерпеливая, ослепительная молния. Она соединит небо и землю и у кого-то на несколько мгновений остановится сердце.

*********************

Я люблю смотреть, как ты срываешь ромашки. Ты собираешь букет. Таинство женщины завораживает. Я смотрю на тебя с тревогой, потому что люблю.


«Над Чикаго повисла большая туча, из нее сыпался снег. Снежинки были мелкими и казалось, что падают зря, но все выше и выше росли сугробы. Время замедлило бег для того, чтобы насмотреться на полет мелких снежинок в Соедененных Штатах Америки. Возле озера стояла тишина – не было ветра, и мачты без парусов крестили небо, и медленно, очень медленно падал в Чикаго, вблизи Великих Озер, на той самой параллели, выше которой и разбирались в прошлом французы с англичанами»
*************************8


В белом цвете весны – невозможность,
В синем небе – далекий обман,
Непонятная всем осторожность,
Недоступный, застывший туман.
Недосказаный, брошенный берег,
Разметавшийся ранний рассвет,
Храм,ступени,закрытые двери,
Долгожданный ненужный ответ.



**********

Тарелка летела, летела, летела,
А в поле цвели васильки, васильки,
Тарелка кружила, кружила и села.
А вышли оттуда одни пауки.

***************************

Ветер гонит холодные тучи,
Непогодой темнеет река.
Правый берег – высокая круча,
Левый берег – печаль и тоска.
Непроглядное, хмурое небо,
Холод, ветер, косые дожди,
Правый берег – я там еще не был,
Левый берег я весь исходил.
Что же нас заставляет прощаться,
Что мне даст эта новая даль?
Правый берег – возможное счастье.
Левый берег – тоску и печаль.

Так будьте добры же,
Сударыня, нынче,
Сегодня и завтра,
А лучше всегда,
Простите, что может,
Нестоек и взвинчен,
Условно хорош,
Безусловно – всегда.

Просто девочка, правда красивая –
Ноги, юбка и брови вразлет.
Ты однажды взяла и спросила бы
У меня, наконец. про нее.

Возле автобусной остановки семь зимних деревьев, на одном из которых скворечник, а рядом, совсем близко, линия электропередачи, провода и вышка с изоляторами. Дальше – полосы, треугольники и просто анархия сухой травы, - не то растет, не то торчит вдоль берега. А снег лежит глубокий, демократический, лояльный ко всему, что происходит, хотя, в сущности, не происходит ровным счетом ничего. Вот, например, утки плавают в реке, перемещаясь вдоль какой-то полосы, по видимому - нейтральной, и делают они это с незапамятных времен. День сегодня тихий, и все погружается в темноту совершенно спокойно. Непонятно одно - где же встречаются день и вечер, когда молча кивнув друг другу, расходятся в разные стороны.

Я уже без тоски слышу гул дураков,
Раз рожает земля – значит надо.
Все равно в нужный час под кнуты пастухов
Соберутся они за оградой
Пастухов я незыблемо вижу в гробу,
Им меня не достать с небосвода,
Мне не жаль дураков, я не верю в судьбу
И взаймы не прошу у народа.


Сумасшедшие соловьи… Втроем собрались у речки и поют так, как будто вопрос стоит о жизни и смерти. При каждом порыве ветра с елей сдувается пыльца, сначала от каждого дерева тянется шлейф, а потом, на несколько мгновений образуется сплошная мутная пелена. Затем она исчезает и кажется, что бесследно, но если присмотреться, то вся трава вокруг оказывается покрытой блестящей пылью… А по ночам небо не успевает темнеть, деревья стоят резко очерченным контуром. Треугольник неба между востоком и западом по величине равен моей бессонице, я засыпаю под утро, когда уже светло со всех сторон, а смену принимает отдохнувший, шальной, весенний  ветер.

+++++++++++++++++



Луна светила над водой,
Цыгане жгли костер,
В ту ночь у девы молодой
Родилось чудное дите.

Летело время, как стрела,
Старела мама, рос мальчонка,
А по ночам луна плыла,
А по утрам все пело звонко.

По жизни наш герой шагал
Красиво и нетерпеливо,
А если вдруг заболевал,
То запивал таблетки пивом.

И все бы было хорошо,
Как кораблю попутный ветер,
Но случай все ж произошел
 – Он молодую ведьму встретил…

дальше не помню. У подруги эта поэма хранится.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++


Про секретаршу -------- 
Когда мы с Вами кофе пьем,
Горят цветные мониторы,
Но наши с Вами разговоры,
Все больше как-то не о том.
Я вас о чем-нибудь спрошу,
А Вы мне вовсе не об этом,
Здесь нет заведомых ответов.
Но если скажешь – подпишу



Я хороший, я очень хороший.
Да и ты у меня молодец.
Ну, подумаешь, Cнова наврешь ты.
Улечу, и напьюсь, наконец
А потом весь плохой и Уставший
Я вернусь, отосплюсь, отдохну.
Похожу по квартире по нашей,
И опять улечу на Луну.

Сторожу я каких-то пришельцев.
Прилетели давно и молчат.
Но, как видно, – большие умельцы.
Целый день молотками стучат.
Молотки у ребят не простые.
Если ручку отпустишь – свистят.
А пришельцы - ребята крутые.
День и ночь молотят, молотят …
   
Здесь не надо, давай лучше дома…
Ты, ключи, не ругайся, не рви.
Я не знаю… Наверное сломан…
Если хочешь – кричи и зови.


Ты не белая  - ты  золотая.
Ты молчишь и все время поешь.
Ты хорошая. Ты живая.
Ты руками кусты разведешь.
Ты увидишь и пальцем поманишь,
Посмотри, а потом уж, иди.
Все  в черемухе, в белом тумане,
- Туфли сброшу, сейчас, подожди…

**********************************

Ночь. Глубина. Тишина. Наваждение.
Луч от звезды бьется прямо в глаза.
Надо ли нам. В бесконечных сомнениях.
Думать о том, что хотелось сказать.


Че, это оттуда же из игры….

Вот такой, не бешенный цветочек.
Все. Уходим молча от причала.
Есть еще последний лепесточек.
Оторвем - и будет все сначала.
Он Наташке  -  легким белым  платьем,
Игорьку - сплошным  таким  раздумьем.
Вот и все. Хотите - просто плачьте,
А хотите - ждите полнолунья.


************

… Я шел, наклоняясь и подбирая буквы, и видел играющих детей. Это они разбросали буквы и занялись другими своими детскими делами, - они бегали по полю, а я шел по дороге, мы были рядом, но в разных местах. Я поднял букву «Zet» и остановился. Время тоже остановилось, а затем стремительно полетело назад, в прошлое, потому что с буквой Zet было связано имя.  Безответный, загадочный мир вместе со всем, что было когда-то, разметал мою душу так, что невозможность забила фонтаном, затопив берега, на которых ничего не должно было вырасти, но усмешка, недоступная для понимания, обладала способностью летать над водой, - вы тоже можете попробовать, - спрячте улыбку и скажите «до свидания», а потом, когда соберетесь с мыслями, вы поймете, стоит ли вам встречаться с давно уже пройденным.
Я шел по дороге, не слишком рассчитывая на удачу. Нескончаемой чередой стояли вдали и проплывали над головой облака.
В той стороне был северный полюс, выше в безмолвии струился космос, и под ногами лежала земля, - дорога с камешками, глиной и лужами. Вдоль дороги росли деревья, а женщине хотелось рассмотреть каждый отдельный лист, среди листьев, и каждый отдельный лепесток среди цветов.
Она была слаба, беззащитна перед северным ветром, ей был непонятен и чужд холодный северный полюс, но дети ее были сильнее, - они ничего не знали о прошлом, их белые облака и цветы были рядом, их синее небо было далеким, они начинали все сначала и были счастливы.


Леха снова скромнее нахальных,
С амплитудой - бордюр, пустота.
Отдается надежде, столь дальней,
Что надежду сменяет мечта.
А идет Леха, часто руками.
Впереди разговор с МВД.
Леха завтра останется с нами,
Если даст палачам USD.


IS
                ЛЕТЯЩИЕ В ТЕМНОТЕ


Летящий Номер Пять неправильно прижимал ноги при посадке, а Летящий Со Свистом плохо ориентировался в темноте. Третьим в звене числился некто Парящий, который умудрялся в течение смены обходиться не более, чем двумя взмахами крыльев. Во время полета с его лица не сходила улыбка, кроме того, он постоянно забывался, и в нарушение инструкций исполнял недозволенные виражи, а хохотал при этом так, словно вырос в дурдоме.
В дневные часы, когда стая отдыхала, все трое неизменно проводили время на гауптхвахте, причем в долг, поскольку количество пригрешений уже давно превысило лимит времени, доступный для отбытия наказания. Портативную складную гауптвахту, специально приобретенную в одном из партизанских лагерей Армии Освобождения Летящих С Двух До Трех, нарушители транспортировали самостоятельно, по очереди передавая друг другу священную реликвию.
Постоянная действующая Комиссия по вопросам Некорректного поведения, выполняя приказ Командующего, работала исключительно днем, а ночью, во время полета, невыспавшиеся члены комиссии нередко срывались в пике с последующим штопором – в этот момент им, как правило, снилось нечто особенно приятное. Метров за двести от земли их по привычке подхватывал улыбающийся Парящий и возвращал в строй – он любил судебные заседания, членов комиссии и задушевные вопросы, сопровождающие процесс дознания.
- Господин Парящий.
- Я!!!
- Рассматриваются преступления, совершенные вами не далее, как три года назад. Помните?
- Помню все семнадцать с половиной.
- Сегодня рассмотрим, начиная с момента поднятия и принятия . Итак, бьют часы Кремлевской башни. Далее.  Первое преступление – клевка корма из рук замужней женщины в парандже возле мечети. Второе – парение с неизвестной целью вблизи объекта с последующей раскруткой винта в обратную сторону вертолета  спецслужб Соединенных Штатов Америки. Третье – удар клювом в темечко с госпитализацией. Четвертое – распитие валерианки с представителями отряда кошачьих, отягощенное последующим братанием с последними.
- А они, ваша светлость, как выяснялось, отлично летают. Их как ни столкни – ребята садятся, вовремя выпустив шасси, и лежат после этого не более минуты. Затем встают, оправляют уши и снова лезут на крышу… Парашютов у них на вооружении нет.
- Господин Парящий, пошел ты на фиг. У Полосатых нет крыльев. Ты, гад, по конституции не имел права вступать в контакт с инопланетянами.
- Я, товарищ судья, не совсем понимаю вашего панибратсва. Гадом или, к примеру, чудом в перьях, согласно устава, меня может обозвать только Командующий с разрешения Парламента, с последующей ратификацией документа Комитетом По Защите Птенцов.
- Так, короче, ну что, ребята, впаяем Парящему очередной срок?
- О чем разговор, шэф. Спать хочется. Впаяем. Есть предложение впаять впрок, в счет будущего,  и отдохнуть денек, оставив место для подписи.
- Размечтались, господа юристы. Я свою незапятнанную репутацию лет десять отмывал, в тюрьме отсидел пол-жизни, а теперь ситуация выглядит так – сначала подозреваетесь вы, а потом уж, Парящий. Завтра у нас левый, с правым уклоном митинг. Просекли фишку, уважаемые?
- Ну я пошел…, - Парящий, чувствуя себя лишним,  осторожненько отсупает к выходу, - Спасибо, ребята, но у меня в программе набор. Жена, дети, долги, дозаправка, легкая депрессия, взлет по пересеченной местности, четыре перелома, восемь костылей, реабилитация, предложение – всех вас расстрелять, отказ со слезами на глазах, тюрьма при новом режиме, с телевизором в камере и пивом между допросами, признание с плевком в лицо следователю, выступление в кандалах и прием на грудь термоядерной бомбы с мягким отпрыгиванием последней без срабатывания запала.
- Врет, не врет, врет, не врет, - Председатель выдергивает волосинки из перьев…
- А ты бы потренировался, родной. Попросил бы  дочку мягко сбросить на себя холодильник со шпротами. А потом представь, что таких холодильников целый состав. Пятьдеcят вагонов плюс документы. А я предлагаю мягкий отскок – вот она летит, а вот ее нет, а на запал я плюну и попаду. Высшее образование у меня… Ну, там, -  генотип, синдром быстроты…
- Ну че, оправдываем, отцы?
В зал входят Летящий Номер Пять  и Летящий Со Свистом. В сумме получается – вышеперечисленные плюс четыре литра пива внутривенно, плюс два ломтика чипсов под названием «Летящие в темноте»…Ну и последующий набор. Шторм семь баллов.
- Этих как всегда. Признания и показания я сам напишу. Гауптвахту расстелили? Грузите и отвозите. Черт возьми - стихами заговорил, как в детстве… Маруся?  Это я, Хосе Луис Де Фрагменто. Выезжаю. Почистила? Заправила? Три обоймы? Завтра, непременно. Кольца купил. Только тебя. Только себя. Этих вычеркнуть. Записываю. И все – женщины? Нет, не могу. В детстве, в школе, они мне подсказывали и давали списывать. И не проси… Ты?… Двадцать пятая. Нет, вру,  - двадцать шестая. Ни на что не делится? А на тринадцать? Жду еще двадцать минут… Поделила? Зарядила? - Отмените машину. Домой не хочется – это факт... Кнопку тревоги протерли батистовой тряпочкой?
- О чем разговор, гражданин начальник.
- Жми.
- Нажал. Воет, командир, слышь, воет, зараза!
- Стая, подъем!!!!
 
Конец первой части.

Опустошенное сердце бьется ровно и не хочет слышать ничего, кроме собственного ритма.
Ему кажется, что момент прозрения далеко позади. Я хожу вокруг костра и подбрасываю ветки.
Над городом - серые облака, и холодные дожди бьются в стекла, стучат и спрашивают, а костер молчит, горит и не гаснет - слишком мелкий дождь, слишком длинная весна - ответа не будет...
Потом я иду через черемуху. На плечах столько звезд, что молиться нет смысла, тем более, что я иду
к ведьме. У нее белые волосы, она, наверное с севера, а мне, между прочим, нравятся темные и с бровями вразлет.
Дом стоит на горе, - влево, вправо - повсюду черемуха, но я знаю дорогу через белый ночной туман.
Там у нее возле дома обрыв и озеро.


Только тот, кто с детства верил,
И не выпрыгнул в окошко,
Предварительно измерив,
Расстоянье до дорожки.
Тот сегодня не завянет,
Не начнет кусать прохожих.
Женщин тоже не обманет –
Если он, конечно, сможет...

********************

Вот тебе и канадские клены…
Незабвенный российский рассвет.
Он у нас весь такой  отдаленный.
Может будет, а может быть – нет.

…Алисана, ты видишь лунищу?
 Ух какая…Ну что там еще?
 Облака. Они родину ищут?
 Они просто летят, вот и все.

…Подожди я сначала раздвину.
Нет, пожалуй,  не донесем…
Разве можно так, руки раскинув?
А гулять-то сегодня пойдем?
Ну, чего тебе, супчику хочешь?
Чмок и медленно – нет, не хочу.
А на речку?…Давай лучше ночью…
Обнимаю. Люблю и молчу.
================

Я на Ривьере шел ботинками по пляжу,
Совенок Вова молча на плече.
Мы были гордыми, не пьяными и даже
Не выясняли, кто, зачем, да и вообще...
------------------
Я смотрю - вокруг, что - воскресенье?
Нет, мне руки за спину не надо...
За моим неслыханным везеньем
Желтый цвет сплошного листопада.

**************




Ты губами поймай эту капельку,
Прилетевшую из неизвестности,
Со своей такой теплой и маленькой,
Милой, детской, застенчивой нежностью.
-------------------
Нет, струна уже больше не выдержит.
А стране  надо все ж , передать –
Мы глухими тонами не выживем.
Да и смысл ушел в никуда.
Это шутка, не более, люди. 
За окном ветерок по утру.
Я не знаю, конечно, что будет.
Но вообще все не к добру.

----------------
Напитком дева торговала,
Педальку ножкой нажмала,
Витала сущность в пене той,
А ведь и правда – черт  с тобой,
Подумал он, на деву глядя,
Там все сломалось как всегда.
Он ждал пока она наладит,
А ей хотелось, чтобы ждал…
--------------

Грохочут пушки, дым взметая,
И кровь потоками течет.
Никто убитых не считает,
А смелых пуля не берет.
А я лежу в стогу под сеном,
Ружье в канаве закопал,
И вдруг орут : «Вторая смена!»
А это значит – час настал.
Но в бой идти мне неохота,
И героизма что-то нет,
Гляжу – поперлась наша рота.
Прощайте, братцы,  всем привет.
И стало мне совсем уж стыдно,
Поднялся, блин, нашел ружье.
В дыму противника не видно.
Куда стрелять-то е мое.
Бегу в цепи с любимой ротой,
Шрапнель нас косит, грозный час.
Короче здесь  кипит работа,
А Богу видно – не до нас…
--------------
Клянусь войны железным хламом,
Что если позовет она,
Я вспомню сразу после мамы
Подруг святые имена.
---------------
Мой друг, я вновь к тебе пришла
Заполнить время развлеченьем.
Кусочек хлеба принесла.
Его намазала вареньем.
Взывая к милости твоей,
Ответа жду нетерпеливо.
Вот та деталь, что так красива,
Зачем стоит на плате сей? 
- Подруга дней моих суровых,
Варенье с хлебом ты мое,
Придется мне отвлечься снова,
Придумать сказку про нее.
Когда в ученого играя,
Деталь я к схеме подключаю,
Дрожит рука, деталь теплеет,
Дымит, краснеет и чернеет.
Через нее свои кулоны
Несут покорно электроны.
Закончен опыт. Я курю.
На хлеб бессмыссленно смотрю.
А ты уходишь, слава богу…



Я ей по глупости звонил,
Просил ответить на вопросы,
Пощады искренне просил,
Звонил, звонил, и к черту бросил…
В загул сознательно ушел,
И там, не зная чувства меры,
Однажды что-то изобрел
И с горя стал миллионером…

И вот, совсем уже устало,
Она его поцеловала 
И вдаль ушла, накрасив губы.


Настойку, право, не любя,
С трудом он рюмку влил  в себя.
И долго ждал, когда же кофе
Кипеть изволит на плите,
А ковшик делал вид усердно,
Что, мол, в заботах, суете.
Пыхтел старательно,  пыхтел…
Но не кипел…
Меж тем ненастная погода
Дождем висела над землей
И предпоследний месяц года
Пришел с балтийской серой мглой,
Швыряя струйки мокрых листьев. 
А он опять сидел один
Среди незавершенных мыслей
И незаконченных картин.



Я беру большой наган,
Уходя в дорогу.
В голове с утра туман 
Сходит понемногу. 
Я иду – куда пошлют,
Или даже дальше.
Нет, сегодня не убьют –
Не смогли же  раньше.
Я смотрю - течет река,
Не туда - да ладно.
Это только дуракам
Ничего  не надо.
Очень славно в ноябре,
Не умея плавать,
Я не должен умереть.
Не имею права…

И в зиме стоишь ты, береза,  черно–белым росчерком, до тех пор, пока не  заплачешь. И ветки  твои,  все в слезах, будут жить под небом, уходящим от холода.

- Махрам дил кукумберс! А вот, махрам дил кукумберс!
Лоток у меня большой, а организм маленький. Вот уж и остеохандроз намечается.
- А вот – остеохан…Черт.. Махрам дил кукумберс, господа!..
 Я начинаю кашлять. Бронхит намечается, а рядом орут:
- Не гнется, не лома-а-а-ается! А только куувырка-а-а-ется!
Вокруг валяются бомжи, третий год не получающие зарплаты. Их называют «трешками». Я пока что «двойняк» и валяюсь не каждый день, а изредка, по праздникам и после ужина.Ужин у меня бывает раз в месяц, как минимум.
- Махрам дил кукумберс!
Вчера продавал лос порталес пофигейло, но брали плохо. Пробовал и «негнетсянеломается», а их тут – пруд пруди.А махрам идет неплохо – берут и новые и старые и нерусские вовсе. Новых нерусских стало намного меньше, развлекаются наши косопузые рязанские мужики, киллеры, так сказать, ну и псковские, мобилизованные.
- Махрам дил кукумберс, мать вашу! Сколько можно орать- охрип уже.
Веревка у лотка хилая, вся в узелках. Я ее снял с гитары, когда надоело бренчать в сырых переходах. Наверху все же получше. Марусю послал за бесплатным супом и жду пятый час, да оно и понятно, народу там в очереди – половина бывшего СССР.
О, гляди-ка - тащится. Синяков не видно, значит не дрались сегодня. Шуба на ней знаменитая, вроде мой гитары – никак не может с ней расстаться, дорожит воспоминаниями, видите ли, а то, что это уже не шуба, до нее не доходит. Рукавов нет, шерсть свалялась…
- Махрам дил кукумберс!
Цвет у этой шубы типа «черт его знает». Была когда-то светло-серой с романтической голубизной. Такого цвета у меня сейчас лицо…
- Здравствуй, дорогая…Давно не виделись…



Огоньки наших трасс
Утыкаются в горы,
Мне ли думать сейчас,
Передернув затвором
Автомат и судьбу,
Чья же родина краше?
Все я видел в гробу,
И деревня не наша.


Зазвенит мне не злой колокольчик
Серебром или просто тоской.
Над рекой постою я и молча
Помашу этой жизни рукой.
Какая-то ведьма  меня проклинает,
А белая ведьма все носит в себе
А полночь, наверно, меня не узнает
И повода больше не дам я судьбе.
Я не был же там, где развенчен и брошен,
И серый туман мой фонарь протыкал,
Но все это время, как-будто нарочно,
Я только и видел какой-то вокзал

Мы сначала отстанем,потом убежим.
Взявшись за руки, спрыгнем с обрыва.
Я не сделал бы так, но с восторгом твоим
Это выглядит слишком красиво.

You in flight, you in very fast flight, I look, and the head is turned. Today or always, I any more do not know, the eternity is not that, the instant - too does not please, all falls, disappears and is born, not reflecting. You in flight - I believe, but any more how earlier and when you will absolutely far, I повернусь and shall leave, not feeling long, because I believe. But not as earlier.

Несомненное прошлое,
Ни про что разговор,
А навстречу расплывчатый
Без ответа узор.
Все тебе только кажется.
Я стою в стороне.
Ветер все же уляжется.
Да не будет же – нет.
А когда ты отплачешься
И настанет рассвет
Ничего не останется
И не нужен ответ

Там уже не найти,
И займись  же костром.
Я убъю кой кого,
А  на стенах  я мелом 
Напишу про тебя
И забуду потом.
А когда я проснусь,
То что где-то несмело
Ты слегка исправляла
Подпишу топором.

Бредовая песня, Печальный  уют.
А мы с тобой вместе, пока не найдут
Не ведая смысла, не зная  - зачем,
Очнулся среди всевозможных проблем.
И не было рядом почти никого.
И понял вдруг все, ни с того ни сего.
Лишь там, где трава хочет вырасти, мэм –
Вот там никогда не бывает проблем.


Облом несуветный
Светло за окном
Вот так  незаметно
Идет на излом
И вся эта ночь 
И  не слабый рассвет
И здравствуй и прочь
И обратное –нет

Идет, сметая  с Краснодара,
Звезда по имени Не Даром.
Все, что не нравится по Ней.
Но все же слушает Людей

Однажды к ней Приехал Лекарь.
Она спросила  - А зачем?
А он упал и не ответил.
Вот такова была Она
Без водки, пива и вина.