Герой

Июнь… Война… И сорок первый…
Советский батальон идет.
Там был солдат, не самый смелый,
Что громких песен не поет.

На фронт попал. Какого черта?
Совсем молоденький парнишка!
На нем одежда вся потерта;
Зовут его Парфёнов Мишка.

Едва он встал со школьной парты,
В чулан закинув свой рюкзак,
Увидел дуло автомата
И свору вражеских собак.

Он видел, как сожгли деревню,
Сестру убили на глазах,
Как в эшелон грузили пленных,
Как утопало все в слезах.

Ничуть не думая о смерти,
В свои шестнадцать полных лет,
Я вам скажу, а вы поверьте:
Он выглядел как старый дед.

Морщины на лице сказались
От страха пережитых дней.
Конечно, люди удивлялись:
Таких не видели парней.

Тяжелый взгляд, и седина
Осталась пеплом на висках.
И эта страшная война   
Его сжимала, как в тисках.

Ружье не мог держать умело,
Последний самый шел в строю.
Ну и конечно, ясно дело,
Что он неопытен в бою.


Выстреливал все чаще в небо,
Не попадал в своих врагов.
Кому не хватит если хлеба,
Тому помочь всегда готов.


И вот в сражении одном
Врагам пришла его расплата:
Все немцы падали ничком
ОТ пуль советского солдата.

Не по себе на сердце стало:
Не убивал ведь никогда.
Хоть пусть фашистов было мало,
Но кровь текла их, как вода.

Пошел Парфёнов в часть родную,
И, к командиру подойдя,
Сказал : « Я в эту ночь  глухую
Убил трех немцев, не щадя».

У Мишки ноги всё пытались
Шагать спокойней, но плелись.
Глаза слезами заливались,
И руки нехотя тряслись.

Его поднялась голова:
Старлей похлопал по плечу:
-Тебя не мучают слова
«Зачем на фронте я торчу?»

Уже найдешь себе ответ ,
Когда вопрос, малыш, задам?
Родные где ?- Увы, их нет
«Благодаря» твоим врагам.

-Товарищ, но ведь эта месть
Загнать меня может в капкан.
Но командир велел присесть
И чистый спирт налил в стакан.


-Воюешь ты не из-за мести.
Стрелять - не значит смерть любить.
Воюешь ты во имя чести,
В стране родной чтоб внукам жить.

На улице закрапал дождь,
На небе звезды появились.
От холода бросало в дрожь,
И женщины порой молились.



Но засвистели тут же пули,
Раздался шум шагов, и вновь
Вокруг  стонали все от боли
И проливалась чья-то кровь.

Березы плачут, лес шумит,
Трава колышется от гнева,
От злости гром сильней гремит,
И первый снег посыпал с неба.

В такую роковую ночь
Попал Парфёнов к немцам в плен.
Никто не смог ему помочь:
Погибли русские у стен.


Солдату повязали руки.
Потом раздели, сняли сапоги.
Прикладом били эти суки
И говорили: «Schwein, беги!».


Дошел до места весь в крови.
 Пытать фашисты стали сразу:
-Все позывные назови.
- Я дам ответ лишь по приказу.

Опять  удар. Лицом на землю.
Кнутом хлыстали по спине.
-Я слушаю тебя и внемлю
Скажи все то, что нужно мне.


И пытки длились ровно сутки-
Парфёнов Мишка все молчал,
К утру очнулся возле будки
И от бессилия стонал.

Собаки лают, и в тревоге
Мороз стучится в этот мрак.
Два пленных в полосатой робе
Парнишку занесли в барак.


Лежа на досках, видя кровь,
Он теплый дом стал вспоминать;
Родителей своих любовь,
Постель и мягкую кровать.

Как он сидел перед окном,
Разглядывал леса, цветы.
Теперь казалось страшным сном-
Не видеть этой красоты.

Взамен смотрел на боль и раны
И слышал стоны , слезы , крик.
Порезы на руках и шрамы
Похожи были на плавник.


Остаться здесь, чтобы страдать,
Он понимал: не хватит сил.
-Невинных бросьте убивать:
И так достаточно могил.

Увы, не смог даже подняться,
И голод мучил, нет воды.
-Нельзя же мне так просто сдаться,
Хоть и забыл я вкус еды.

Мальчонке снега принесли 
Два пленных русских офицера.
«Попей, браток»,-произнесли,
И в Мишке зародилась вера.

Опять фашисты показались,
Перешагнув через   порог:
«Хотите есть?» И засмеялись,
Вареный бросив им сапог.

И видя истощенным взглядом,
Один старик, с  кощеем схож,
С этой «едой» уселся рядом:
Даже такой обед пригож.


Дождались пленные восхода,
Их снова начали пытать.
-Какого ждете вы исхода?
Не сможем Родину предать!

А Мишка время не терял.
Пока он шел до места пыток,
Вокруг всю местность изучал,
Считал солдат, число калиток.

Прошло три месяца. Весна.
И в небесах запели птицы,
Но не закончилась война:
Парфёнов видел те же лица.


Нашел какой-то ржавый гвоздь
И сел в углу, как истукан.
Царапал стены через злость,
Нарисовать, пытаясь, план.

Колючка, проволока, забор
И часовых под 30 штук.
Прожекторами полон двор,
Собаки бегают вокруг.

Качался на ветру фонарь,
Что плесень освещал на стенах.
И  вжившуюся в тело гарь
Стирали руки с кожи пленных.

На улице стояла тьма,
И показался кот на крыше.
В него стреляли ,не щадя,
Фашисты с параллельных вышек.




А этот кот, как общий друг,
С барака выгоняя крыс,
Как часовой ходил вокруг-
Нещадно их клыками грыз.


И в эту ночь, угля темней,
Надумал Мишка убежать.
И благо, не было дверей,
Его что могут удержать.

Он с пола встал, пошел, хромая,
И пару досок  выбил пяткой.
Дополз  до бревен у сарая,
Поглядывал назад украдкой.

Там был подкоп, за ним – свобода,
Но он не мог один уйти.
Душой не тот, не та порода:
Друзья ведь были взаперти.

Хотел по плану штаб немецкий
Поджечь Парфёнов в 5 утра.
Он парень был не самый дерзкий,
Но здесь пришла его пора.

Тем офицерам, что несли
Его зимой, открыл он путь.
Нырнув в подкоп, они ушли,
А Мишка долг хотел  вернуть.

Фашисты были не в себе:
Горел их штаб в тиши ночной.
И полыхало все в огне,
Нарушив сон их и покой.

Парфёнов слышал лай собак,
Мгновенно пронеслась  сирена,
Свинцом прострелен был барак,
А он бежал уже из плена.


Потом прошел Варшаву, Вену,
Ну и конечно, Будапешт.
Увидел он Рейхстага стену,
Но выстрел в спину - нет надежд.

Погиб солдат у самой грани.
Все говорили: он – герой.
Пришел с такими именами
Триумф победы в Мировой.