Есть ли такие слова

   
            Удар колокола раздался почти над головой, и Марина вздрогнула от неожиданности, официант, поставивший перед ней чашечку эспрессо, даже не повёл глазом. Она не заметила, что за высоким забором из красного кирпича, который тянется от угла улицы до террасы кофейни, располагается храм. Невыносимый зной отбил желание любоваться красотами старинного города, и  Марина решила дожидаться подругу, коротая время за чашечкой кофе. Возле её столика остановился высокий мужчина и, сняв лёгкую шляпу, перекрестился. Взгляды их встретились, незнакомец, галантно склонил голову, жестом испросив разрешения расположиться напротив. Иначе сказать невозможно, именно, испросив. Удивительно, но даже нелепое старомодное пенсне на носу старика не казалось чем-то экстравагантным в интерьере модной кафешки. Нет, он не выглядел вышколенным лакеем из прошлого, и не отличался родовитой импозантностью старинного барина, напротив, всё в нём сочеталось органично и к месту. И всё же отличался от современного городского пенсионера, чем-то кроме пенсне. Незнакомец повертел в руке шляпу, но так и не решился положить на столик, а водрузил обратно на редеющую шевелюру:
          - Публично осенил себя крестным знамением и чувствую себя неловко. А казалось бы, что в этом такого. Выражаясь языком Бердяева, нами утеряна органическая религиозность, - сказал, как будто извиняясь, старик.
            На что Марина лишь пожала плечами. Илья Сергеевич догадался, что остался неузнанным и попытался исправить ситуацию:
           - Понимаю ваше недоумение, сегодня не принято знакомиться вот так без обиняков прямо на улице. Мы стали поразительно скупы в общении, избегая случайных встреч. Спешим, а куда спешим, позвольте спросить?
           - Это точно, как говорила моя бабушка: куда торопиться, все там будем.
           - Простите, я забыл представиться, Илья Сергеевич Островнов.
           - Марина Андреевна.
           Она силилась вспомнить, где и при каких обстоятельствах слышала эту фамилию. Но собеседник весьма кстати уточнил:
           - Я, кажется, не ошибся, мы встречались на съёмочной площадке. Бородку и усы попросил снять, а пенсне оставил себе, мои очки где-то затерялись в суматохе. Был приглашён в качестве консультанта, и неожиданно стал актёром второго плана. Смех, да и только, но говорят, что с ролью справился. Сейчас у меня перерыв.
           - А меня Максим попросил на время удалиться, что-то он не в духе сегодня. Я и сама понимаю, что жене не место на съёмочной площадке, но у Максима гастрит решила контролировать режим питания. Как видите, плохо получается. 
           - Марина Андреевна, надеюсь, я вам не помешал?
           - Нет, всё в порядке. Ждала Алину Свиридову, но съёмки эпизода затянулись.
           - Жара нынче невообразимая. Впрочем, это замечательно, что жара. Асфальт плавится под ногами, и все нормальные люди бегут в объятия природы. За городом сейчас хорошо. Ах, какое же это счастье русские просторы! Не ценим, не ценим. Мы слишком расточительны и не умеем видеть главного. Даже современных художников только жара способна выгнать из тесных студий на пленэр. Со мной тут удивительная история приключилась. Впрочем, не в  этом дело.

           Взгляд его стал сосредоточен. Чувство неловкости прошло, знакомство избавило от необходимости бросать короткие почти мимолётные взгляды друг на друга. Эта привычка укоренилась в среде мегаполисов, долгий взгляд может быть истолкован неверно, и тогда легко нарваться на неприятности. Теперь Марина вспомнила, что муж с большим уважением отзывался об Островнове, как толковом консультанте и большом специалисте в области краеведения.
           - Я очень рад, что молодые режиссёры берутся за экранизацию русской классики. Мы перестаём, наконец, оглядываться на Запад. Совершенно забыли о том, что именно Толстой и Достоевский шли на смену европейским философам. И почти стали властителями дум, но им не хватило времени. Россию постигла катастрофа. Но, Слава Богу, несмотря на столь тяжкие испытания, мы избежали духовного выхолащивания. А что же столь любимая нами Европа? Там наблюдается чудовищная подмена нравственности демагогическими, я бы даже сказал демоническими экзерсисами. Европейцы позабыли, что душа тонкий инструмент и подобные эксперименты для неё пагубны. Бог, единственный настройщик, который способен вернуть заблудшее дитя на круги своя, иначе нас ждёт полное вырождение, и простите за грубое слово, скотство.
           - Максим считает так же.
           - Я это понял.
           - Он говорит, что даже такие гиганты, как Лев Толстой с Достоевским не сумели сблизить две великие культуры. Здоровые корни русской духовности удержали бы европейцев от желания играть в бесовщину толерантности. Не могу не согласиться. Одна ювенальная юстиция наводит на меня ужас.
           Островнов кивнул головой и уточнил:
           - На Западе не сумели усвоить и переварить истинное значение нашей классической литературы, иначе извратили бы само понятие. Впрочем, попытки сделать это не оставляют и в наши дни, чтобы побить нас нашим же оружием. Европа никогда не признает влияние России на свою внутреннюю жизнь, мы вечные антагонисты. Несмотря на то, что начал свою речь со ссылки на Николая Александровича Бердяева, считаю, лучшим исконно русским философом Фёдора Михайловича. На первый взгляд, кажется, он весь соткан из противоречий.  Но это лишь на первый взгляд. Достоевский прямое воплощение русского характера. А в природе не существует никакого противоречия, может быть отчасти русский характер стихиен, только не противоречив. Когда северный воздушный поток сталкивается с южным фронтом, возникает буря, ветер, снег, гроза. Какое же это противоречие, естественный процесс, обычное природное явление. Ведь так?

           - Хотите сказать, как не научились предсказывать погоду, так и не сумеют разгадать загадку таинственной русской души.
 
           - Совершенно верно, но управлять нами очень хочется. А в нас всё естественно. Пушкин жил, как бог на душу положит, принял мученическую смерть, и этим только закрепил своё величие.
            - А с точки зрения европейца Дантес успешный человек. Он сделал карьеру и умер богатым человеком.
            - Сейчас много любителей переворачивать всё с ног на голову, им хочется посмеяться над великим поэтом и выставить неудачником. И наши литераторы с удовольствием подхватили идейку, наперегонки упражняются в остроумии. Такая же участь постигла Льва Толстого и Фёдора Достоевского. Прискорбно.
            - Я где-то читала, что после заключения Достоевский осознанно сделал выбор в пользу духовной жизни.
            - Уж чего, а органической религиозности там было с избытком, по этой причине чувствовал и переживал происходившие в обществе перемены острее и болезненнее других. Один из первых проглотил горькую пилюлю, в которую была завернута либеральная идея. И многое понял. Его произведения результат нравственных страданий автора, практическая философия. Всё испытал на собственном опыте.
            - Мне кажется, что Фёдор Михайлович был очень несчастен. Талант мешал ему жить. Зачем ему нужно было всё это!? Почему даже отбыв срок, он не предпочёл размеренную жизнь семейного человека. Ведь он любил и был любим. Зачем добровольно всё усложнять. Странно, не находите?
             - Нет, не удовлетворился он малым сим. Русский человек, как иссохшая почва, которая не может возродиться и зазеленеть от двух трёх капель случайно упавших с неба. Нам мало личного благополучия. Жадно ловим новые идеи. Наивно полагая, что спешим за ветром перемен. Но это всего лишь игра западных политиков. Расчетливая ставка на нашу любознательность, извечную жажду справедливости и правды. Иногда, кажется, не будь России, европейцы придумали бы её, чтобы все свои изобретения испытать на практике, но не у себя дома, а на нашей среднерусской равнине. Старательно осваивают Россию, но целиком им не обхватить, теперь поделили на зоны влияния. Отсюда скандальные театральные постановки и другие культурные проекты. Литературой и не пахнет, а деньги на проведение целого года литературы успешно освоены. Никто не ожидал внезапного появления нового Достоевского, и всё же, что-то же должно было произойти. Творческая пауза затянулась до неприличия. Какая-то глухая стена.
 
           - Илья Сергеевич, разделяю ваше беспокойство, но личности такого масштаба появляются тогда, когда общество нуждается в этом. Боюсь, что нашим современникам даже Достоевский не слишком нужен. Хотя мой муж мечтает взяться за экранизацию романа «Преступление и наказание».

           - Марина Андреевна, если у вас ещё есть время, не откажите старику. Приглашаю вас прогуляться по набережной.

           - С удовольствием, только один звонок.
 
           Алина посетовала, что задерживается и по всей вероятности надолго. Максим рвёт и мечет. Забраковал весь отснятый материал. Марина поняла, что на съёмочной площадке ей лучше не появляться. И приглашение Островнова пришлось как нельзя кстати.
           Выйдя из кофейни, тут же окунулись в невыносимую духоту. Выходной день и автомобилей было мало, что отчасти облегчало горожанам жизнь. Островнов знал куда идти:
           -  Эта улица называлась Благовещенской, по имени собора построенного в начале девятнадцатого века. Колокольный звон вы слышали. Спустя сто лет она была переименована в улицу Ленина.
           Повернули за угол и спустились к набережной. От реки тянуло прохладой, но гранитные плиты напоминали раскалённую сковородку и легче не становилось. Вскоре они очутились в густой тени кленовой аллеи, Марина ахнула:         
    
           - Какой потрясающий вид, вы правы, Илья Сергеевич, не ценим.
 
           Лицо старика просияло:         
           - Это жемчужина, главная достопримечательность. Признаюсь вам в маленькой хитрости, такую красоту скрываю от киношников. Целомудренное место, сюда приходишь как на исповедь. Во времена богоборчества мы с братом любили бывать здесь. Теперь, когда его не стало…

           Голос собеседника дрогнул.
 
           - Простите, смерть была нелепой и неожиданной, до сих пор не могу прийти в себя. Какой-то лихач сбил Игоря на пешеходном переходе. Племянники занимаются этим делом, я даже не хожу на судебные заседания. Это выше моих сил. Жена говорит о каких-то больших деньгах, теперь это называется моральным ущербом. И точно, ущербные все стали. Ругают меня, что я человек не практичный. Там якобы не убудет, и глупо не брать, когда дают. Игорю уже всё равно, а виновнику трагедии ничего не будет, откупится.  И все успокоились, такой компромисс кажется справедливым. Словно все оглохли и не слышат, о чём торгуют. Тяжело.

            Стало грустно. Марина посмотрела на Островнова, но не хватило духу сказать что-либо. Старик продолжил изливать душу:

           - Вы, знаете, Марина Андреевна, самое удивительное, я всю жизнь считал, что женился по любви. А вчера она говорит мне о том, какую выгоду можно извлечь из смерти брата и при этом продолжает жадно жевать полусгнившими зубами отвратительную мякоть селедки.  Я содрогнулся от ужаса.  Как такое могло случиться, что бок о бок с ней прошла моя жизнь? Не знаю. Детей у нас не было, и вдруг оказалось, что единственным, родным человеком был брат. Вы, конечно, понимаете, не дряблые щеки потрясли меня своим непривлекательным видом, я сам далеко не молод.  Много повидал на своём веку, но к такому испытанию оказался не готов. Как теперь возвращаться домой, не знаю. Сколько замечательных вечеров мы провели с ней когда-то на этом самом месте, много стихов и красивых слов было растрачено попусту. Каким благородным и проницательным мнил я себя. И вот результат.

           - Илья Сергеевич, мне сложно найти слова утешения. Знаете, у меня есть друг, он священник, удивительный человек. Я дам вам его адрес, а хотите завтра поедем вместе. Здесь недалеко.

           - Я регулярно хожу в храм, но у нас батюшки, по какой-то причине слишком часто меняются, - и задумчиво добавил, - Вот и жена моя тоже ходит.

           И тут спохватился:

           - Ох, простите меня, Марина Андреевна. Совсем утомил я вас, начал с Бердяева и вдруг.

           Возвращались той же дорогой, только больше молчали, лишь изредка перекидывались незначительными фразами. Островнов упрекал себя за излишнюю болтливость, а Марина была потрясена откровением несчастного старика, но не знала, чем утешить - есть ли такие слова.
 
           За ужином Марина рассказала Максиму, каким замечательным человеком оказался их главный консультант. О том, что они с братом всю жизнь собирали уникальный материал о родном крае, но денег, оплатить издание книги, нет. Такая возможность появилась после трагедии, но брать деньги у того, кто желает откупиться за смерть Игоря Сергеевича, Островнов считает неприличным.


=======
Отрывок из романа.
Глава 66.