Галке Большаковой

Тебя я встретил раньше, чем узнал.
И это было ровно год назад.
С тобой ночным Свердловском не гулял
И не ловил твой чистый, нежный взгляд.
Я в мыслях жил среди степей своих,
Где мама, школа, где друзья, подруги,
Простор степей ковыльных дорогих,
Где летом зной, ну а зимою вьюги.
Где я гулял с гармошкой при Луне,
Где первый раз забилось птицей сердце,
И так просторно, вольно было мне!
И никуда от этого не деться.
Где годы милой юности не шли,
Они неслись стремительною стаей,
Где сны нам навевали ковыли,
И где, почти что, взрослыми мы стали.
Учились в разных группах я и ты.
Я знал тебя лишь Галкою - не боле.
И были в этот год мои мечты
В далёком, милом и степном приволье.
И так всё шло, когда бы за весной
На землю птицей не слетело лето,
Когда Природа, словно пеленой,
Вся в изумруд лесов, полей одета.
По институту суматоха шла:
Рождались и сельхоз и стройотряды.
Хорошие и славные дела
Вершить семестром третьим  было надо.
И ты, в составе СССХО,
Поехала в уральский край земли.
С отрядом этим ехал я в колхоз,
Не ведая, что ждёт меня вдали.

В вагоне я совсем не одинок.
Вот парень со спортивною фигурой
Сидит напротив. Лысый, словно Бог.
Друг юности моей - Баранов Юрий.
Мы, прежде чем отправиться в колхоз,
Под бритву «котелки» свои побрили.
И думали, что это хорошо.
Млады мы были и беспечны были.
Колёса ровно перестук вели,
На стыках, отбивая мерный шаг.
Я чувствовал: духовно мы росли,
И над отрядом вился Дружбы стяг.
И тут я снова увидал тебя,
Ребячества во мне проснулся бес.
Я что - то помурчал, уже любя,
И, словно кот, на третью полку влез.
Я долго пялил на тебя глаза,
Хотел, чтоб ты увидела меня.
Уж я влюблён! Любовь? Конечно, «за!»
Она влекла меня, вперёд маня.
Ведь я увидел, как ты весела,
Как ты смеёшься и как ты поёшь.
Но для меня ты крепостью была,
Что просто, без осады не возьмёшь.
И вот уже Байкаловский район,
А в нём деревня - Нижняя Иленька.
Там строить Дом Культуры нам резон.
Хоть денег для души добыть маленько.
Деревня вся у Ницы, у реки,
Да озерцо, какое - то там, рядом.
Живут здесь староверы - кержаки,
Но нам, конечно, не до их уклада.
Хотя, весьма приветливый народ,
Вполне радушный и гостеприимный.
Хоть гость, не гость, пришедшему - почет.
И угостят, и не пропустят мимо.
Когда в жару, ужасно хочешь пить
Или, когда на сердце очень тяжко,
Два чайника вам могут поднести:
Один с квасочком, ну а инший - с бражкой.
Они умеют с давней старины
Беречь свои сердечные сосуды.
Им медицины догмы не нужны.
Но, гость, имей тут личную посуду.

А, коли, не имеешь, ну так что ж,
И, говорят, такое здесь бывало:
Не солоно хлебавши, ты пойдёшь
Из Ницы пить водички до отвала.
Здоровы все и телом, и душой
На загляденье, молоко да с кровью.
Заряд их жизни потому большой,
Что всем желают доброго здоровья.
Но сложен тарабарский их язык.
Он пронесён, дедами, сквозь столетья.
Спустя лишь месяц, я к нему привык,
Но ведь не понял до конца, поверьте.
Нас в местной школе разместили жить.
 Крыло - девчатам и крыло - ребятам.
Хоть разделили, нам ли, брат, тужить,
Ведь, как, никак, с девчатами мы рядом.
И вот деревня, древняя на вид.
В три улицы добротные дома.
А я хожу, и сердце всё болит:
Быть может, догадаешься сама?
Но ты молчишь, и я, как рыба, нем.
Хожу, не зная, что тебе сказать.
Я даже похудел, я меньше ем.
Ну, сколько можно так себя терзать?!
И я решил: всё, подойду, скажу!
Но как на это всё решиться мне?
И я хожу и на тебя гляжу.
И весь сгораю на любви огне.
Я весь в тоске, я вновь в сетях любви.
Я должен, должен Галке всё сказать!
Но не идут слова, как не зови.
Тебе ли, Юрка, этих слов не знать?!
Ты знаешь, Галка, я люблю тебя!
Так не любил ещё я никого.
Не обижайся, это я любя.
Люблю и всё. И больше ничего.
Люблю твои лукавые глаза.
Люблю твою улыбку, звонкий смех.
Хоть слов любви так много можно знать,
Но, думаю, что это не для всех.
Когда Луна в полнеба поднялась,
Сказать не грех, что ты уже влюблён.
Когда заря на небе занялась,
Идти домой. И ты не утомлён.

Сон не идёт. Мне долго не уснуть.
И я лежу, намаявшись за день.
Как хорошо немного отдохнуть,
Отринув всю дневную дребедень.
Весёлый, ты Галчонок, человек!
Я - тоже. Мне ль веселье обойти?
А без любви не скоротать нам век,
Хоть неизвестны каждого пути.
Ты думаешь, что мало тебя знаю,
Что чувства мои - ветер по весне.
Но что мне делать, Галка, дорогая,
Коль сердце мне вещает: «Только с ней!».
А я привык лишь сердцу подчиняться.
И коль сказало сердце, я молчу.
Мне выше зова сердца не подняться.
И даже, если этого хочу.
Я верю в то, что сердце не обманет.
Поверь и ты: не может сердце лгать.
Ведь сердце без любви, как шиш в кармане.
Нам это предстоит ещё понять.
Эх, сердце, сердце, снова нет покоя.
Ну, до чего на свете дивно жить!
И познавать, что жизнь -  это такое,
Такое…без чего нельзя не жить.
Ты помнишь, были танцы вечерком.
Я танцевал с тобою, был я хмур.
Ночь летняя стояла за окном.
И сердце мне стрелой пробил  Амур.
Я танцевал и думал об одном:
«Какая недогадливая ты!»
Но главное произошло потом,
Когда зашла ты мыслям моим в тыл.
«Юр, почему ты хмур, чем не доволен,
Быть может, ненароком заболел?»
И я ответил: «Да, я очень болен».
«Но у болезни, каждой, есть предел?!
Так ты лечись, сходи скорей в больницу,
Тебе лекарства могут прописать».
Тоска такая - хоть бросайся в Ницу.
Как я тогда хотел тебя обнять!
«Болезни нет. Болит лишь только сердце»,-
Тебе об этом мне пришлось сказать.
«Но кто она, коль очень больно сердцу?»
Ну, разве мог тебе её назвать?!

«А здесь она?» (Я ничего, не видя):
«Да, здесь», и только смотришь ты вокруг.
Я вышел из засады, не предвидя,
Что здесь, на танцах, нет твоих подруг.
Лишь ты одна. И это ты была.
Ты посмотрела мне тогда в глаза.
«Так значит?» «Да, так значит, вот дела» -
Я больше ничего не смог сказать.
Теперь моя позиция ясна.
И вот гуляем мы с тобой вдвоём.
На сердце снова у меня весна,
И мы идём вдоль Ницы и поём.
Звенел дуэт над Ницею - рекой
И было в той ночи прекрасно всё.
Природы нарушали мы покой,
И плыло эхо звонких голосов.
Плывёт Луна, как лодка в облаках,
А где - то, далеко звезда твоя.
Мы дружим, неразлучны мы пока.
И верю я, что ты - любовь моя!
И так, теперь на сердце нет оков.
Я свеж, как ясный месяц, день и ночь.
И на поступок, на любой,  готов,
Чтобы тебе хоть чем - нибудь помочь.
Ведь мы гуляем ночи напролёт,
Изведали мы все луга окрест.
А утром, на весь день, работа ждёт.
И нам носить с бетоном тяжкий крест.
Любимым быть - великая отрада.
Гореть, пылать, мечтать, любить и жить.
Вот в юности от жизни нам награда.
И этим всем нам надо дорожить.
Как хорошо, что рядом дорогая,
Как хорошо, когда в руке рука.
Как хорошо, что сердце так пылает,
Так горячо, что тают облака.
От жара сердца, от его накала
Я потерял уже покой и сон.
« А я не верю», как - то, ты сказала.
Кто виноват. А может, всё же, он?
Кто он, ведь я же ничего не знаю?!
Он, может, есть, а, может, нет его!
Ну, что ж ты загрустила вдруг, родная,
Откуда это всё и от чего?

***

Бетон таскали ровно две недели.
И руки стали, как у обезьян.
Но мы же молодёжь, на самом деле,
Да и работа - это ж не изъян!
Момент кирпичной кладки подступает.
И в пятницу, в какой - то там черёд,
В командировку группу отправляют
За кирпичом, в Ирбит, на кирзавод.
Работали, там, ровно две недели.
Конечно, там нам весело жилось.
Изрядно «попахали», попотели,
Немного «хапнуть» горюшка пришлось.
У горожан «шерстили» мы подвалы.
Варений, солонины было - мрак!
И, вышло, что народец мы бывалый,
Ведь с нами Колька Жучкин - наш моряк!
Я в форменке его, ходил на танцы
Я мнил себя я отважным  моряком.
И ребятишки - местные засранцы,
Ходили рядом важно, босиком.
Мы в парке местном и в бильярд играли,
И пили «Бисер», «Варну» из горла.
И, возвращаясь, песни мы орали,
Так жизнь в бригаде полегоньку шла.
Хоть «шухер» и стоял по всей округе,
Что чистит город воровская рать.
Но были мы не воры, не хапуги.
И брали из подвалов, чтоб пожрать.
Работали и очень дружно жили
На «Красной», в доме шестьдесят один.
Мы хлеб, невзгоды пополам делили,
Хоть в нашей жизни и не хлеб един.
Ну, вот и всё. Конец командировке.
И мы назад, в Иленьку собрались.
Собрали наши «шмутки» быстро, ловко,
В дорогу солониной запаслись.
По ходу, мы в деревню заезжали.
Там  тоже УЭМИИТовцев отряд.
Вареньем, солониной угощали
Своих друзей. Студент студенту -  брат.
По «тихой», добрались мы до Иленьки.
Усталые, почти что, налегке.
Покушали, отоспались маленько,
И тут меня, как громом, по башке.
Приехал к Гале парень из Тюмени.
На мотоцикле. Одноклассник. Друг.
И солнца свет померк к едрене - Фене,
И как - то мне тоскливо стало вдруг.
Я дружбы толк, вот здесь, познал, пожалуй.
И крепость верных и рабочих рук.
Меня вернул на землю славный малый,
Мужик бывалый - Борька Цехместрук.
И объяснял мне Зольников Володя,
Что это всё - ребячья ерунда.
Ему - то что, женат, уж дважды, вроде,
А тут ещё ни разу - вот беда!
И вечером, решив идти на Ницу,
И внутрь бутылку «Бисера» приняв,
Сказал ребятам: «Я пошёл топиться».
И их «Спидолу» то ж с собой забрал.
Шёл по дороге. Ночь уж подступала,
И месяц светом Землю поливал.
Приёмник выл про старого капрала,
А я, как молодой солдат, шагал.

***

Они меня на «вЕлике» догнали.
Здесь кончился мой славный водевиль.
На «рамке», впереди сидела Галя.
И Самигуллин, за рулём, Равиль.
Он крутанул педалями рыдвана,
Оставив Галку и меня страдать.
Ему - то что, потомку Чингисхана,
Ему на наши чувства - наплевать!
И мы пошли куда - то в ночь слепую,
В совсем уж незнакомые места.
Луна зашла за тучку озорную.
Ночь стала и печальна, и пуста.
Но не беда. Ведь мы же реалисты.
(Из всякого забоя выход есть).
В стожочке сена, на лужочке чистом
Отрыл я норку, чтобы ночь провесть.
А ночь была и тихой, и отрадной,
И чуден запах трав с теплом земли.
Мы со своей певуньей ненаглядной
Вот так, всю ночь в стожочке провели.

 Всю ночь мы с Галкой глаз и не сомкнули.
Всё слушали ночную тишину,
Как будто, находились в карауле.
А утро наступило. Ай, да, ну!
Как чёртики, мы вылезли из стога.
Уж солнце побежало по лугам.
И мы друг друга осмотрели строго,
И побрели в отряд под птичий гам.
Потом ещё гурьбой мы в лес ходили.
Шевченко Толик трёх гусей припёр.
Мы убиенных ели, «Бисер» пили.
Но о любви был кончен разговор.
Потом опять «науки» мы учили,
Но это было всё уже не то.
Мечты и грёзы от меня уплыли.
И стала жизнь заношенным пальто.

P.S.

И дальше бы учился я. Возможно.
Но рядом, каждодневно, Галка тут.
И вот, когда представилась возможность,
Покинул я любимый институт.

Невмоготу мне было Галю видеть.
И знать, что с Колей, до сих пор дружна.
Я не хотел ничем её обидеть.
Да и была ли здесь её вина?

P.P.S.

Потом она женою Коли стала.
И на заочный, вроде, перешла.
И с той поры прошло уж лет не мало.
Такая, вот, история была.



Д. Нижняя  Иленька - Свердловск - Айдырля.

Примечание: «инший» - другой (древнерусское).