Рай по здешней осени

– Стой! Кто идёт, кто такие? – старик-часовой в длинной шинели и будённовке вскинул трёхлинейку, вглядываясь в четыре покорёженные, будто полупрозрачные и нецелые человеческие фигуры, вышедшие из овражистого перелеска к свету сторожевого костра на окраине посёлка.

Шли не в шеренгу, а строем один за одним, прикрывая спины. Последний, бородатый лопоухий оглянулся.

Позади сплошной стеной стоял глухой колючий орешник, а впереди были бараки, откуда доносился дымок полевой кухни на дровах, пахло кашей, летело простое нестройное пение и гул мужских голосов – рай по здешней осени, холодной, ветреной и сырой.

– Обманутые вкладчики мы. Доложил бы в штаб, а там уж пусть разбираются.

Все четверо вышли к свету костра. Часовой приглядывался подслеповато.

Первым стоял худой, за ним низкорослый круглолицый, после шёл лысый неулыбчивый, а последним – бородач.

– Я сейчас как доложу в штаб – мало не покажется!, – гаркнул старик, но опустил ружьё, – нет у нас никаких обманутых тут – все за правое дело полегли в неравном бою за свободу трудового народа.  Доложьте как полагается.

– Обманутые вкладчики мы, – стояли на своём бродяги, но лысый догадался и добавил, – из Новороссии.

– А! Ну так бы сразу и сказали, что из Новороссии. Давно вас ждём. Почему припозднились тако? – часовой, было потеплевший, опять стал строгим.

– Прикрывали отход последнего, – указал на бороду лысый, – не могли без него.

– А чего ж так чудно говорите – обманутые вкладчики? Ну да ладно. Чёрт вас разберёт, что у вас сейчас там творится. Но в контрразведку всё одно отправлю. Без этого никак. И потише там себя ведите, у Ежова, а то железный нарком сами знаете веников не вяжет.

– Это само собой, дед. А что, какие сейчас вакации в райских войсках? И каковы перспективы, – заговорил худощавый, самый уставший с виду.

– Ожидаем наступления. А каково оно будет, не скажу. Мы наступим или на нас пойдут в атаку. Вакцинацию нам ни к чему здесь проводить – болезней нет. А вот вам ещё совет. Когда у Ежова закончите, не нужно сразу к комбригам Блюхеру, Гамарнику, Уборевичу, а тем более к наркому Тухачевскому в подчинение просится. Скромнее, робяты – у нас все с рядовых начинают, с простых бойцов – сказал часовой, закурив.

Покурили. Постояли молча.

– Тут вот ещё какое дело – сказал часовой, – вы там должны будете письмо Якира подписать, а я должон, значиться вас ознакомить. Слыхали про такое?

Достал из кармана шинели, развернул и протянул листовку.

Лысый зачитал вслух, щурясь при свете костра.

«Родной, близкий тов. Сталин. Я смею к Вам обращаться, ибо я всё сказал, всё отдал и мне кажется, что я снова честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной честной работе на виду партии, её руководителей — потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства… Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства… Теперь я честен каждым своим словом, а умру со словами любви к Вам, к партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма».

Слушали молча, кивали. Опять помолчали.

– Ну, мы пойдём? Куда прямее выйти?, – спросил лысый.

– Погоди, фамилии ваши запишу, просигналю, придут за вами – старик полез за ворот шинели, достал блокнот и карандаш.

– Беднов, командир группы быстрого реагирования «Бэтмен», 45 лет, убит 1 января сего года – представился худой.

– Ищенко, комендант Первомайска, возраст  неизвестен, убит 23 января сего года, – доложил низкорослый.

– Мозговой, командир бригады «Призрак»  40 лет, убит 23 мая сего года, – сообщил лысый, и, снова кивнув на бородатого, повторил – его отход прикрывали, задержался он.

– Дрёмов, атаман,– просто сказал борода, – 38 лет, убит 12 декабря сего года. Из-за растопыренных ушей ребята в Каменном Броде прозвали Паша-Локатор. Спасибо парням, что прикрыли. Заставил, конечно, ждать.

– Ждать, – хмыкнул старик-часовой, – на свои похороны ещё никто не опоздал.

Все заулыбались.

– Обманутые вкладчики, – повторил старик, удивляясь новым словам,– что-то же оно значит, обманутые вкладчики Новороссии?