Прекрасный город Кишинёв

               

                Места забвения на время я покинул…


                ПРЕКРАСНЫЙ  ГОРОД  КИШИНЁВ
                (Виртуальная версия  письма А.С.Пушкина
                к Ф.Ф.Вигелю )

                О, Вигель , друг ты мой бесценный!
                Спешу тебе я сообщить,
                что в этот час благославенный
                (хочу тебя приободрить!)
                я жив, как прежде, и сейчас
                спешу уведомить Парнас,
                что с Божьей помощью ожил,
                и в Кишинёв, как встарь, прибыл. . .
                И, как обычно, первым делом
                решил тебе, друг, написать,
                чтоб ты узнал, хотя бы в целом,
                как тленья смог я избежать.
                Я думал, Вигель, что спасает
                меня бог лиры – Аполлон ,
                но, хоть сей факт меня смущает,
                всё же спаситель мой – Харон ,
                сей перевозчик мёртвых душ.
                В подземном мраке царства мёртвых,
                в веках нетленный, этот муж
                так сжал меня в объятьях чёрствых,
                что с ложа хладного поднял . . .
                Я тотчас вышел из Аида
                и Стикс , не медля, переплыл,
                вновь засияла мне планида,
                когда на землю я ступил!
                Я нанял дрожки и помчался,
                как ветер, в город Кишинёв,
                конечно же, я сильно рвался
                к Земфире , в Долну средь лесов,
                но всё ж, сначала – Кишинёв,
                где я друзей своих оставил,
                которых в землях сих узнал . . .
                (В тех письмах, что тебе отправил,
                о них ведь часто я писал).
                О, Вигель, друг мой искушённый!
                Прибыв сегодня в Кишинёв,
                остался тем я потрясённый,
                что здесь увидел средь холмов!
                Ведь город так преобразился,-
                я необычное узрел:
                он в чудо света превратился,
                на что я с радостью смотрел.
                И то письмо я вспоминаю,
                что сгоряча тебе послал, -
                забудь о том, брат, умоляю
                что я о граде сам писал . . .
                Забудь про стих моих страданий –
                «Проклятый город Кишинёв»,
                давно исчезла боль скитаний,
                как тяжесть царственных оков.
                Прошу, прочти моё творенье,
                что я сегодня написал,
                и, коль придёшь ты в изумленье,
                знать, я перо не зря достал!
                Я этот стих средь улиц шумных
                слагал с запавших в душу слов,
                назвал его же без раздумий:
                «Прекрасный город Кишинёв» . . .
               
                *    *      *   
                «Прекрасный город Кишинёв!
                Ты поразил меня сегодня
                и я, примчась на сердца зов,
                воздал судьбе, что, длань Господня
                меня вновь в город привела.
                В душе моей успокоенье. . .
                Я видел зданья, как стрела,
                что рвутся в небо, как виденья!
                И дух мой сразу же воспрял,
                когда узрел я часть творений,
                народ Молдовы что создал. . .
                Я вмиг лишился прежних мнений
                и ветхий стих в архивы сдал.
                Тут вновь обрёл свою цевницу,
                подругу милую мою,
                и вот, едва прибыв в столицу,
                тебе о, город, гимн пою!
                Ты, словно голубь мира, взвился,
                и в сей ответственный момент
                в великой роли укрепился,
                о чём печётся Президент!
                В соседях ищет он согласья,
                Москва вас стала уважать,-
                минуло время самовластья,
                в Европе стали понимать:
                страна идёт своей дорогой
                цивилизованным путём,
                невзгоды жизни же убогой
                проходят с каждым новым днём. . .
                Дома стоят особняками,
                Кэчула-Маре  в них живут –
                бойницы, башни с крепостями,
                покой их строго берегут.
                Не видно мазанок из глины,
                шатров цыганских меж лесов,-
                везде салоны, магазины,
                нет ветхих лавочек жидов,
                и супермаркеты столицы,
                взошли повсюду, как грибы,
                сначала были единицы,
                теперь же всюду их следы. . .
                Как чисто в городе! Опрятно,
                нигде той грязи, что при мне. . .
                Ходить сегодня так приятно
                по тротуарам. . .Как в Москве!
                Везде машины разъезжают,
                не видно дрожек и карет,
                ведь молдаване покупают
                лишь иномарки, как и все!
                Авиалиний тут премного –
                далёкий рейс обычен здесь!
                И молдаван ведёт дорога
                в Россию, в Вену, в Бухарест!
                Они нередко прилетают
                в Санкт-Петербург, где я , брат, жил,
                на Мойке  дом мой посещают,
                где для народа я творил. . .»