В молодости я был влюбчивым парнем

В молодости, когда был еще мальчиком, я был влюбчивым пацаном. И в то же время очень стеснительным и робким.  Я всегда сильно переживал эту свою стеснительность, которая возникала, как назло сразу, как только появлялась девочка.Тогда я всегда завидовал парням, которые, как мне казалось, свободно и непринужденно вели себя с девчонками, шутили и играли с ними, а иногда, прижав  куда-нибудь в угол, целовались с девчонками. Казалось, мир тогда для меня был закрыт этой моей робостью. А девочки были для меня то ли богинями, то ли феями, не знаю. В общем, я их боялся как ангелов, не доступных мне. В пятом классе я влюбился в свою соседку-немку, которая училась в восьмом классе. И когда мы играли "Я тута", то я выбирал и хотел поймать ее. Потому что поймав ее с завязанными глазами, я ее целовал бы при всех без смущения. В шестом классе я по уши влюбился в Анну, которая собиралась выходить замуж, а в восьмом влюбился в свою молодую учительницу, которая преподавала русский язык. Я уже не помню ее имени, но она была молодой русской девушкой, приходившей в нашу школу после педучилища. Я был у нее на особом счету, так как среди учеников ( я учился в казахском классе) я был единственным, кто неплохо знал русского языка. Любовь к русскому языку мне привили мои соседки, в которых я влюблялся по очереди, а иногда и одновременно  во всех. Все они были немками и русскими. И мне повезло, что я оказался в такой среде. И что самое интересное, я никогда не признавался в любви ни кому. Анна и Мария живут в Германии, а куда ушла молодая учительница — не знаю.

Однажды она, учительница русского языка, организовала экскурсию на озеро, которое было расположено недалеко от нашего аула, вблизи к горам. И вы даже не представляете, как я тогда обрадовался, предвкушая радость от этого, будто она это делала специально для того, чтобы остаться наедине со мной. И я действительно ее поймал под водой, когда она тонула со страху. В то время я был прекрасным плавцом, и под водой я мог находиться долго. И когда она заплыла дальше, я неожиданно вынырнул из-под ее носом. И она внезапно со страху бултыхнулась в воду, схватив обеими руками голову, будто в первую очередь она должна была защитить свою голову. И когда она уходила под воду, я ее поймал и обнял обеими руками, забыв, что мы вместе уходим в глубину… Но она быстро пришла в себя. И я почему то впервые не смутился. Может быть потому, что мы находились под водой. И мы потом долго смеялись всем классом и долго вспоминали об этом "инциденте".

Я всегда был тихим, спокойным и молчаливым парнем. Не знаю, в кого я пошел. Отца я не помню, о матери остались смутные воспоминания. Помню лишь, что она была красивая и тихая, с тонкими чертами лица. У нее были такие красивые и немного пришуренные глаза. Ее звали Джамиля. А когда она исчезла, мне было то ли пять, то ли шесть лет. Потом я ее не видел никогда. Вообще, я родился мальчиком необычным, потому что у меня было три мамы. И ни одного папы. Впрочем, я называл папой брата своего отца, а он называл меня сыном. И я сиротой никогда не вырос, в детдоме не воспитывался. И тех условий, которых я имел, никто из моих сверстников не имел. И самое главное состояло в том, что ни одна из моих мам меня не присваивала и не считала меня единственным. И я принадлежал всем. И я не знаю, откуда у меня сложился такой характер, который всегда закрывал мне путь к девушкам. В следующий раз расскажу о том, как я влюблялся потом, повзрослев.

Но из этого не нужно строить догадку, что я всю жизнь прожил без жены и детей. И не целовал ни одну девушку и всегда боялся их. Моя любовь, которую я всегда испытывал к девушкам, тоже была необычной любовью. Это было любовью к женщине, которая у меня потом, каким-то непонятным мне образом, переросла в любовь к человеку, а потом — к человечеству. Но прежде чем осознать это, я много страдал, считая этот свой характер своим большим  недостатком.