Идёт война

АННА БЕССМЕРТНАЯ

Идёт на землю Жад,
как мор, как хлад, как глад.
В глазах его пустых
забытые кресты,
и запахом войны
уста его больны.
В трясущихся руках
два смертных пятака.
Полным-полна сума
сноровки и ума.
Идёт, непобедим,
и полчища за ним
без лиц и без имён.
Родятся плач и стон
на выжранной земле
во прахе и золе.
Прославят власть его.
А дальше - ничего.


БОРИС РУБЕЖОВ

От первого на свете полустанка
До бытия, истлевшего во мгле…
Война прошла по мне, как траки танка –
По кровью перепачканной земле.

И что мне ваши тонкие детали
Из замиренья чудного картин…
Я, трупами заваленный в Цхинвале
Женатый на грузинке осетин.




САНИТАР ЛЕСА

Солнечный заяц убрался за шторы.
Жутко, с надрывом,  взревели моторы.
Снова -  в палящий, дурманящий зной,
И наплевать, что пока ты живой!
 

(Снова  живой? Это сказано круто!
Ты же в июне  сдохнул,  как будто?
Год назад, после " любовной " отдачи,
В е(sensored) бухте с названьем Аяччо.)
 
Сдох, но ребята, увы, воскресили,
Жизненный тонус спиртным возместили.
Что потушило предательства драму
И злой рефрен - Те кьеро, те амо!
 
Мертвый оскал у напарника справа
(Или любовница или отрава)...
Без перекладин на то небо лестница.
За горизонтом покойники ценятся.
 
Снайпер небес - бородатая стерва -
Зорко следит и мотает нам нервы.
Ухнули славно, как ж…  с балкона.
С мягкой посадкой! Вот мы  и дома!


ЛИЗА ТАСОЕВА (Цхинвал. 9 класс)

Идет война... повсюду грохот,
Забыли люди громкий хохот
Сидим с утра в подвале темном
Сердца дрожат во мраке черном.
Горят дома, весь город в дыме,
Слышна стрельба системой “град”,
Земля дрожит, весь город гибнет
И бомбы падают подряд.
И люди гибнут от снарядов,
От беспощадных дух врагов,
В подвале наши дети плачут
И ждут своих родных отцов.
Мы ждем давно подмогу русских
Но их все нет и нет.
Людей теряем мы все больше
На жизнь надежды нет.

2008


МАКС СТАВРОС

Донецкий синдром

Как много хочется сказать,
но половина слов убита.
Под синью в опаленном жите
 они сгоревшие лежат,
и вряд ли что-то воскресит их.
А мне без них никак нельзя...

Здесь тихо, сухо и тепло.
Планктон - с работы на работу...
Деньга, деньгу, деньгой... До рвоты -
жить сытно, мелочно и зло...

Повсюду признаки вины,
враждебно все и незнакомо.
И застревают в горле комом
 слова, пришедшие с войны.

2014


STERVA

Мужчина, женщина и война

мои герои не спят когда архангел трубит отбой
она потому что дежурит а он потому что не спит она
и если для мирных лирика моногамна само собой
то здесь треугольник:
мужчина женщина и война

он спрашивает:
устала?
озимая нежность даёт ростки
а связь дерьмо но каждое слово кровь превращает в йод
летёха мальчик стоящий с мелом у гробовой доски
вторые сутки мамой её зовёт

 она сидит с ним вторые сутки и гладит по голове
 похоже сегодня аврал на небе нехватка свободных мест
 она хотела бы написать да слово не соловей
 я_в_ночь_
 _целую_
остальное не вместится в смс

 известно что за словами порой толпятся ещё слова
 мои герои на них скупы они не играют в страсть
 он вряд ли напишет как пел хирург и голос себе сорвал
 живому майору без рук и ног
 как всхлипывала сестра

 рожденные в камуфляже на окровавленной простыне
 обычные боги цитируют гессе когда выходят курить

 он пишет ей о любви а получается о войне
 она ему о войне а получается о любви


ЕЛЕНА ВАНИНА

Ты - наемник.
Ты просто делаешь свою работу.
В понедельник.
Вторник.
Четверг.
Пятницу.
И в субботу.

И не надо кнута и пряника,
И не надо бочки варенья,
Ты делаешь эту работу
И в воскресенье.

Все думают,
Что это -
Просто такая игра ...
Но ты знаешь,
Что все реально.
И работа твоя верна.

В субботу, и в воскресенье -
По двойному тарифу.
Ты решаешь проблемы.
Стабильно.
Без единого крика.

И не то чтоб ты очень любил убивать ...
Просто спрос на услугу - б...дь!


ФИЛИПП МОРИС

Атлант

Мир не взорвался, город не исчез.
Проходит даром ядерная эра.
Нет никаких мифических существ,
Лишь старые предметы интерьера.
В углу торшер. Его елейный свет
Одной одиннадцативаттной лампы
Скользит по черным литерам газет
И масляным пятном сползает на пол.
И в том пятне "America Today"
С соборных кафедр и больничных коек,
Из подворотен, окон и дверей
Оплакивает малазийский Боинг.

Торшеры ждут, чтоб к ночи их зажгли.
Чтоб к ним под нимб безвольно затекали
Зачерпнутые пригоршни земли,
Рассыпанные вверх по вертикали.
Огни многоэтажных факельцуг,
В которых, безусловно, не пошли бы
Когорты, собирающих пыльцу,
Умерено энергобережливых.

Остывший город, мириады ламп,
Расплющенная плоть комфортных кресел.
Лежит в ногах поверженный атлант -
Забыт, неприбран и неинтересен.
Кто на плечах весь небосвод тащил,
Пал жертвой интригующих горгулий -
Одной из их бесчисленных общин,
Сидящей здесь же в полутьме на стульях

2014