Малюта и юродивый

      Малюта и юродивый

  Инструменты Малюта разложил
  И сказал он ему деловито:
  - До чего же, поганец, ты дожил,
  На тебя царь дюже сердитый.

  Признавайся сейчас же в изменах,
  Признавайся сейчас же в грехах.
  И вот слово: вот в этих вот стенах
  Ты почувствуешь истинный страх.

  Незнакомец слегка усмехнулся
  И сказал, ничего не тая:
  - Я от Бога лишь только вернулся,
  Что же страх мне твой от царя?

  Все цари, да и просто лишь люди
  В мире этом под Богом лишь ходят.
  Он решает, что с каждым здесь будет.
  Люди ж в мир уходят, приходят.

  - Ну скажи мне, божий ты странник,
  Отчего царь на тебя так сердитый?
  - Видишь ли, царский охранник,
  Я сказал ему: да иди ты…

  - В самом деле? А зачем ты сказал-то?
  Ты умом двинулся, что же?
  - Да Малюта, замучил меня ты,
  Да и царь полоумный твой тоже.

  Я служу понемного лишь Богу,
  Приставать стал твой полоумный.
  Я подвинулся ближе к порогу.
  Он ещё стал более шумный.

  На меня, стервец, замахнулся
  И ударить хотел своей палкой.
  Я же в свой халат запахнулся,
  Да и стало его как-то жалко.

  Всё хотел грядущее ведать.
  Я сказал: ничего я не знаю.
  И к чему ему знать эти беды…
  Он подумал: я что-то скрываю.

  И царя мне вдруг жалко так стало
  И не стал говорить я про беды.
  Кто бы знал, как глупость достала,
  Все в грядущем хотят лишь победы.

  Знал я, заболеет сердечный
  И болеть он будет жестоко.
  Ведь никто в этом мире не вечный.
  Царь умрёт в тоске одинокой.

  Вот тогда я сказал: да иди ты…
  Всё от жалости к вам бесконечной.
  Говоришь ты: он дюже сердитый.
  Не подумал про злобу, беспечный.

  Ну давай, доставай инструменты
  И пытай меня ты жестоко.
  Ни к чему сейчас сантименты.
  Пусть мне будет это уроком…

  И пытал его разно Малюта,
  И измазал в крови он все руки.
  Были пытки жестоки  и круты,
  Только вынес юродивый муки.

  И в конце он тихо скончался.
  И утёр пот торопливо
  Тут Малюта: я сильно старался,
  Ничего не сказал мне: Вот диво!

  И лежал и плакал Малюта,
  И слеза его просветлила:
  От того по жизни он лютый,
  Что он верит лишь в смерть и могилу…