***

Черную волгу я покупал у друга, де юре принадлежащую его отцу, бывшему губернатору (председателю облисполкома). Но оформить не успели - бывший умер.
Мне ничего не оставалось, как кататься по доверенности сына с его водительскими правами. В жизни всё случается, всё ок - мы друзья. Только совсем разные,
если приглядеться.
Гаишники иногда останавливали: кому было безразлично, а кто смотрел с прищуром.
- Не похож.. А где работаешь, Cаш? Чем торгуете? Сахарком можно разжиться у вас? А не наебешь, Саш?
В ответ я равнодушно, но глубоко проникал в его разрез, как боксер перед боем. Телефон давал всегда правильный, так же равнодушно, на всякий случай.
Мобильных еще не было, только Пелевин лежал справа на сиденье.
Появлялся в конторе: мне звонили? Иногда секретарша артикулировала: апиать какова-та Сашу шпрашвали... заипали.
В конце каждой недели мы выезжали в Зеленый город к веселым и юным знакомым на партийные дачи, наполовину розданные новой властью кому попало
в аренду. Вот там начиналась настоящая жизнь, за что боролись. Игра слов и театр теней. Вагоны и фуры летели с запада на восток, с cевера на юг и в обратных
направлениях. По ночам от мерцания углей в мангалах зрачки загорались никем до этого не виданной красной ртутью.
Вот Серега Тимин на первом в городе саабе проездом из Санкт-Петербурга. В 80-х он с ветром пролетал мимо на каблучке-москвиче. Ten o'clock postman
bring me her letter, ten o'clock Timin make me feel better, - неслось вслед.
А вот Андрей Анатольевич пожаловали на чай к Борису Ефимовичу до того как поссориться.
Григорий Явлинский с командой сидят в столовке напротив, нешумно закусывают под программку 500 дней, которая только что родилась здесь в болдинскую
осень.
Никита начинает снимать Утомленных солнцем. Пошел мокрый хмурый снег. Я иду по скользкой тропинке с белоснежным щенком бультерьера, и мы чуть
не сталкиваемся в сумерках.
- Английская порода, - проявляет с опаской осведомленность.
- Собака Баскервилей, - глупо шучу.
Он усмехается в комдивские усы.
В понедельник все возвращаются на службу и в свободное предпринимательство, Арам Эдуардович будет лежать, как только сможет написать Марат
Басыров, "сброшенным с крыши." Я останусь спасать рядового. Морская пехота в Грозном. Рокки, не повзрослев, умрет от чумки, когда я буду в Дагомысе. У
портье возьму позапрошлогодний номер Юности от нечего делать - в нем будет Ванькина публикация - Ивана Чуранова. The Wall была... в начале.
Holidays in the Sun. Под нее мне брили лоб.