Дневник 105

***
Игорь Волгин в разговоре с отцом Н. обратил внимание на слова Мышкина «Красотой мир спасется». Не красота спасет мир, как многие её (эту фразу) трактуют, а так, как сказал в точности князь: красотой спасётся мир.  Разница огромна. И вот подлинная фраза предполагает усилие мира, его самосовершенствование для достижения «красоты», гармонии. Первая устраняет такую человеческую активность. Не человек, а красота, якобы, спасет мир. Совсем не то.

***
Умиляемся мы редко, что и говорить. Да, наверное, так и нужно. Умиляющимся часто и за манилова сойдёшь в глазах других. Но вот что вызывает у меня умиление (кроме первых шагов русской литературы 18 века, сентиментализма Карамзина, например), так это стремительное вхождение в дух и плоть русского народа Пушкина михайловского периода. Меня трогательно радует именно ОРГАНИЧЕСКОЕ растворение поэта в родном, русском, в его ошеломляюще быстром приобщении к родной речи. Бог с ними – с его отросшими бакенбардами, русской рубахой!
Трогательная радость разливается во мне от нашей (моей) близости поэту, нашей родственности, если хотите, - единомыслия, единого духа: так он действительно непритворен в непритворном и выстраданном заимствовании у народа, русского народного творчества во всё его многообразии всего лучшего…
Это дано человеку неиспорченному, очень цельному, светло жизнелюбивому и народолюбивому, каким и оказался наш Пушкин. Цельность эта тоже действует на меня и других радостно умилительно. И читая «Капитанскую дочку», письма жене только восхищённо цокаешь языком и потираешь от удовольствия не умозрительного и натянутого, «учёного», а тёплого, не случайного, необходимого растворения в поэте «народного духа», народной правды. Представляю, как хорош был говорок поэта вне салонов: в кругу семьи, друзей, близких людей! Этот не из породы запоминающих анекдоты, пословицы, поговорки, всякие умные изречения, дабы блеснуть, впечатление произвести, – всё лучшее становилось частью его, не сорилось по пустякам, да еще и шлифовалось его гением. Всё было сказано по делу, не в бровь, а в глаз.
Поэтому так люблю его письма «жёнке», «Капитанскую Дочку», сказки, «Бориса Годунова»…

***
Осенью ко мне приезжал мой вологодский друг, редактор журнала «Вологодский ЛАД» Андрей Сальников. Зашла речь, конечно, и о Рубцове (по-моему, в связи с её влиянием на  стихи С. Чухина). А.С. обратил внимание на строчки стихотворения «Я буду скакать…»:

Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!

Рубцов «не видит единства процесса: сначала – царская корона, потом – поругание церквей, безбожие». Так примерно сказал А. Советская идеологическая накачка брала своё, противоречие «стихийно» не воспринималось как противоречие. Одно не выводилось из другого. Сердце сжималось от скверны внешне видимого безбожия, а царь, корона, царская семья – это так, отдельно, не жалкое…

***
Если бы мне пришлось редактировать рубцовское «Видение на холме», я бы… «урезал», попросил бы поэта урезать слишком горячечно звучащую аллитерацию «крст»:

Они несут на флагах чёрный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов в окрестностях России.
Кресты, кресты…

Мне странно кажется, что САМОГО Рубцова тайно смущала эта навязчивость аллитерации. Думаю, вряд ли ему самому – до конца, бесповоротно – нравилась строка «они крестами небо закрестили», да и «лес крестов в окрестностях России»…
Например, вместо восьми убойных «крст» оставить с пяток, после «закрестили» поставить многоточие…. А потом сразу сделать прыжок к «кресты, кресты…»…
Может быть, такой «протест» родился во мне недавно от чтения некоторыми любителями «Видений на холме», когда чтец едва ли не зубами начинает скрежетать на пяти строках с «крст», и видно, как ОН любуется игрой поэта и своим чтением. А мне неловко, как будто и поэт, и чтец чуть-чуть заигрались…
Аллитерация должна (впрочем, она ничего и никому не должна)… желательно, чтобы она или была рассредоточена в разнокорневых всё-таки словах, электризовать всю нить строчки или строчек («но странная из солнца ясь струилась и степенность забыв сижу разговорясь с светилом постепенно»), или же – подступать незаметно, вдруг взрываясь главным и непреложным, необходимым каскадом звуков (изобразительным или чувственным) – «Лес расступится и вздрогнет поезд тенью на откосах длинновытянутый грохот на сверкающих колесах раскатившаяся тяжесть мерный стук на стыка стали…».
(слава, что мне не пришлось ЕГО редактировать…)