Саломея

Вечернего зрения заросшие каменоломни,
Среди которых вьётся шумный каскад канала,
Расступаются, обнажая цементный завод в Коломне,
Чьи элеваторы безветрие обкорнало.
Так Афродита оставила время стареть в пещере.
Но время за годы мутировало до динамита
И его уровень уже примерно в районе шеи,
Будто разлившаяся Нева -- несчастье антисемита.
Но даже если корни его уходят куда-то к Ною,
Оно само собой порождает тысячи разных пьесиц,
Среди которых, укрытые простынёю
Крест и звезда, пирамида и полумесяц --
Вместо тебя, поэтому кажется оспоримой
Твоя теория о суггестии вероломства,
Где жизнь испаряется с каждым словом, являясь неиспаримой,
И показывает мне карту с узкоколейками Холокоста,
Переходящими в подъездные пути логистических терминалов
Того зазеркалья, где я ногтем отскабливаю амальгаму
И вижу сквозь дыры как новенький Терминатор,
За войском идёт в заснеженную Вальхаллу.
Ты просыпаешься утром -- дом твой увит метелью.
И в окно летит шестикрылым подобьем птицы
Шар бытия -- и ты приспосабливаешься к виденью.
И льётся Чёрное море с левой лопатки на ягодицы.
И тонкое небо дрожит, норовящее разорваться.
И моя голова  уже поднимается по душевным лозам
Твоим в сон наяву, несравнимый с полотнами Караваджо.
И солнце в клетчатой дымке блестит подносом.