Сережки

"Серёжки"

Я помню как она сидела передо мной. Любящая. Восторженно-смотрящая. Вся моя.
Стокилограммовая женщина Марина с сорок третьим размером ноги. Моя жена.
Я даже помню как вышел за нее замуж. В зоне строго режима духовно, а после выхода еще и физически.

Просидев полтора года в системе на чеках в этом симферопольском наркопритоне номер сто два, лучшего человека чем в того у которого только между сисек могло помещаться два стакана мака, нельзя было найти, а еще она была свидетелем Иеговы, то есть верная как сам Иисус Христос в то время когда еще его не подвесили и даже он не стал сомневаться за то, на кого его здесь оставил папа.
 Если вы выбрались из этого грамматически неправильного сложносочиненного предложения, то скажу Вам по секрету, что это редкий и очень ценный дар, иметь возможность засунуть себе в ****у пакет с планом размером в две банки сгущенки. Это врожденная гениальность тела. Только смиренные духом могут исполнить такое ради любимого человека.

 И вот я вышел. С черной кошкой под мышкой и узким зрачком. Полный надежд в полной системе.
Она все чувствовала и многое предвосхищала, даже спросила, сразу как только забрала меня из зоны, томно, да без выражения:
- Стас, а может не надо?
- Надо!!! Еще и фамилию возьму двойную. Галяпов-Домбровский и это кайф.
- Ну хорошо.
- Я люблю тебя Марина
- Я люблю тебя Стасик

        "ай лав ю микки, ай лав ю меллори".

Мы сидели на кухне съемной квартиры на набережной Терешковой и смотрели друг на друга охуевшими взглядами глаз, недавно отбраковавшейся пары.
- Марина, сымай сережки?! - сказал я ей и на всякий случай, взял в руки нож.
- Снимай сам. - Сказала она и кокетливо подставила свою массивную шею с растущим на ней левым ухом.
Я вначале повелся, но потом представил амплитуду крюка с правой и передумал. Это могло завершится комой, а мне уже было ***вастенько. Приди я в себя часа через два после нокдауна, от кумара мог бы и умереть.
- Нет Марина. Снимай сама. Мне плохо. Я верну их...
- Хорошо, родной, но это наследство бабушки из Винницы, и если ты не выкупишь их, то я тебя поломаю, вот этими ручками.
Я посмотрел и на ручки. На ладони моей жены. И мне стало ясно, что значит вера в простое.
- Верую Марина. Истинно говорю тебе. Верну...
- На!!!
Две золотые по три грамма серьги с шариком и застежкой. Это супер-бонус. Это как мимо Петра переодевшись Иудой, случайно в рай прошмыгнуть.
Я бежал. Позвонил барыге и он ждал меня с весами и чеками.
Халат мой развивался под декабрьским ветром. Тапочки скользили по евпаторийским полузамерзшим лужам.
- Эй. А ну стой!!!
Оборачиваюсь. Мусора. ****ец.
Я бегу дальше и глотаю серьги. Давлюсь. Режу носоглотку. Съедаю их. Выхода нет. Сто пудов бы дня три проверяли, где серьги с****ил. И жене бы *** поверили. А кумарило меня в уже.

 Ловят. Бьют и шмонают. Ничего не находят и еще раз, на всякий случай бьют.
- Он чеки проглотил, сука... Давай его в отделение.
- Ребята, я ничего не глотал, смотрите, я на кумаре, ничего нет, с *** ли в отделение? Ну просижу я у вас под кабинетом, обосрусь... Шо вам с этого?
- Иди на *** отсюда...
- Спасибо.
И я ушел. Опять позвонил барыге, а тот пришел с бутылкой воды. Сережки не выходили через рот, и мы пошли в больницу. Врачам я сказал шо это в процессе сексуальных игр с женой произошло. Хирург даже не смеялся. Он тупо смотрел на снимок. На снимке явственно, проглядывал клад. Барыга же, прожорливо посмотрел на меня и сказал:
- Делов не дам и вмазаться тоже. Жди поноса кумарного. Выйдет - наберешь. И ушел. А я позвонил Марине. Она приехала и познакомилась с хирургом. Тот, уже начавший было шутить по поводу и без, впал в очередной ступор.
- Выйдут сами. Сказал он и заперся в кабинете с медсестрами.
Мы пришли домой. Влюбленные. Только вот отбраковавшиеся. Сели на кухне и долго смотрели друг на друга охуевшими от счастья взглядами глаз.

п.с.
Первая серьга вышла ночью. Вторая потом днем... Укололся я сразу же. Меня трухануло.Что-то было не так с раствором.
Думая, что умираю, я выскочил голый к церкви напротив дома и долго орал на купола, кресты и закрытый ее забор, молитву отче наш. Со стороны церкви ко мне подошла черная кошка и стала подпевать. Я узнал ее. Это была та самая, зоновская, которую я выкинул на улицу за то, что она обрыгала моей любимой жене Марине платье в такси, когда мы ехали домой из лагеря номер сто два...
        "ай лав ю микки, ай лав ю меллори"

#домбровский