Письмо - 1 из 1984г

Здравствуй, мой любимый!

   Ты помнишь  Чёнки в сентябре, примерно 12—13 сентября?   Это было наше первое знакомство взглядами. Я даже вначале не обратила внимания на тебя.  На следующий вечер, ты с какими-то отдыхающими, пришёл в нашу комнату, в которой нас было четверо.  Помню из них Зину, вы играли в карты и шумели.   Мне это изрядно надоело, и я вынуждена была прикрикнуть на вас.  Я ведь взяла путёвку для того, чтобы в тишине можно было готовить контрольные работы и подготовиться к зачёту, знакомство с кем-нибудь никак не входило в мои планы.
На следующий день после описанного вечера ты уже подошёл ко мне в столовой, мы сидели за разными столами, отстоящими далеко друг от друга, и хотя на меня внимание обращали многие, моё же внимание остановилось на тебе, но не настолько, чтобы ты смог завладеть моей душой.
Затем, ты пригласил меня посетить партизанскую стоянку, я помню, как мы шли по лесу, выбирая более сухие тропы, и ты мне говорил, что тобою много и трудных исхожено дорог, но не хотел бы, чтобы на мою долю выпала хотя бы одна из них. Этим, ты вызвал какую-то тревогу за тебя, сочувствие к твоей,   может быть, не лёгкой жизни. Вёл ты себя не навязчиво. Это мне понравилось.
Потом, была прогулка в лес, костёр, твои поэтические эссе о природе,  жизни.  Ты как будто находил пути к моей душе.  И нужно отдать должное, что почти нашёл,  Ты чувствовал, что нужно усилить наступление, чтобы увлечь меня.  Но я тогда была наивна и простодушна, и не думала, что ты мне готовишь капкан.
15 сентября я должна была ехать  в  институт сдавать зачёт. Ты сел в автобус и поехал со мной. Здесь меня удивило твоё отношение к тому, что я купила на тебя билет. Ты принял это как должное, не проявив и тени смущения.  Но это вызвало не только моё удивление, но и жалость, я просто объяснила себе, что у тебя нет денег,  ты в безвы¬ходном положении, что тебе,  наверно, неловко, не хочешь показать смущение. Тогда у меня никак не могла появиться мысль о том, что ты считаешь такое отношение женщины к тебе  нормой.
21 сентября заканчивался срок путёвки, а 19-го я должна была ехать домой, чтобы проводить сестру в Волгоград. И я решила больше не возвращаться в дом отдыха.
Мы сидели с тобой на скамейке у дома отдыха и ожидали автобус на Гомель. Ты был очень расстроен, слёзы скатывались одна за другой, я  не знала, чем тебе помочь, испытывала жалость, как к человеку, которого точит какая-то беда. Моё сердце ещё молчало, чув¬ства были уснувшими. Ты предложил приехать и проводить сестру, а я не отказала тебе в этом.  О, если бы я знала, что, как кот подкрадывается к мыши, так ты всё хочешь больше завладеть мною, то не позволила бы я тебе приезжать на эти проводы.  Но моя вера в порядочность, доброту окружающих меня людей всегда была и остаётся безграничной. Так же и в тебе я видела человека, которому просто нужно немного внимания.
Ты приехал к поезду, помог поднять чемодан и подать его в вагон.  Здесь же была моя мама и очень ревниво спросила,  кто ты такой,  я  ей ответила, что знакомый.  Помню, ты ей сразу не понравился.  Видимо, материнское сердце всегда чувствует приближение беды, ненадежность человека, который сопутствует дочери.
На Гомель уже было ехать поздно, мне ничего не оставалось, как принять тебя у себя.  Помню, мы сидели на диване, мирно разговаривали. Ты вёл себя сдержанно, рассказывал о себе. Говорил о своей женитьбе, переезде в Гомель, разводе, об оставшихся сыновьях,  ты сейчас один проводишь все вечера, и у тебя одно занятие, смотреть по вечерам телевизор. И всё. 0 том, что ты снова женат, что у тебя есть дочь, ты предпочёл умолчать. И это была первая ложь. Я не могла допустить, что мужчина, пользующийся  моим гостеприимством, и вроде бы, чувствующий ко мне симпатию, может что-то очень важное скрыть.
А ведь в то время у меня был человек очень хороший, любящий меня и моих дочерей, который добивался моего расположения. Но я тогда не могла никого пускать в своё сердце, в свою жизнь, пока не поставлю детей на ноги. Светлана уже работала, а Леночка училась в институте, все мои душевные силы были направлены на них.
К тебе же, после твоего рассказа о себе, я почувствовала симпатию, между нами уже возникла таинственная связь, ты нашёл заветную душевную струну и продолжал торить дорожку к более заветной и  желанной цели.
Ты спал в комнате, ночь прошла спокойно. Я была рада, что ты ведёшь себя так целомудренно. Мне это импонировало. И ты это понимал, понимал, как нужно действовать.  Если бы я тогда не была такой доверчивой, наверно сейчас бы так не страдала.
На следующий день ты уехал в Чёнки и через день приехал снова, сказав, что ещё взял одну путёвку.  На мой вопрос –  « 3ачем? », ты ответил что-то неопределённое, вроде того, что друг предложил бесплатно, вот ты и воспользовался его предложением, и опять ничего не заподозрила, опять объяснила твой поступок безденежьем.
Погода была хорошая, у меня ещё был отпуск и мы пошли гулять в лес. Ты вёл себя корректно, завораживая меня поэзией, стихами,  различными рассказами о природе. Всё как будто шло хорошо.
Но почему мне было стыдно перед Светой, что ты появляешься и остаёшься  на ночь у нас, перед людьми,   знакомыми, которые видели нас вместе. У меня было какое-тo чувство вины за себя, за своё чистое отношение к тебе, сковывала стеснительность за тебя. Мне казалось, что никак нельзя,  тебя представить знакомым,  моим другом. Что-то мешало открывать тебя. И это чувство всегда во мне жило, до последних дней нашей совместной жизни.
Затем случилось то, что и должно было случиться, если двое любят друг друга. Но ничего, кроме стыда и вины, за содеянное, я не почувствовала.
Мне казалось, что я переступила черту дозволенного мне, уступив твоей настойчивости. Душа моя боролась, воля слабела, и я тянулась к тебе доселе пустовавшим сердцем. Я знала, что уже люблю тебя, знала, что эта любовь навсегда, до конца жизни. Но никому, никому я не говорила о своей любви. Насколько это чувство было для меня свято, настолько я стеснялась кому - ни будь из родных в нём признаться. И это не только было проявлением черты моего характера,  никого не допускать в свою жизнь, но чувство, что в тебе видят окружающие, худшие, чем я, будто в тебе было что-то ненастоящее, а я приписывала тебе самые светлые душевные качества. Оказывается, ты и был таким, какого я боялась, ты всё мне лгал. Помню, приехал П.Т.   И ты здесь повёл себя уже не помужски.  Ходил вокруг дома и  ждал,  когда я его отправлю, высказав,  ему  своё  недовольство, что пришёл без приглашения.  В  следующий его приход, ты остался в доме, и ждал, когда я с ним расстанусь во дворе. И ничего ты не сказал по этому поводу, хотя я спрашивала, что мне ему сказать, кем назвать тебя. В ответ, твоя загадочная улыбка. Всё это меня  встревожило, но разум уже  молчал, говорила сердце.  А  любящее сердце всему находит оправдание.
И только спустя четыре месяца после нашего знакомства, 19 декабря, при сложившихся определённых обстоятельствах, ты выдавил из себя, что у тебя есть жена и дочка. Это был твой первый страшный удар. Я решила порвать с тобой. Ты был настойчив, говорил, что не сможешь быть без меня. А мне ещё страшнее стало за то, что я связалась с женатым, проклинала те Чёнки.  Проклинала себя за то, что отказала прекрасному,  открытому человеку, в ответ на твою ложь, принимаю предложение подруги познакомить меня с человеком, которому нужна жена. Познакомилась у  Надежды, вместе встретили Новый год,  я  так надеялась расстаться с  тобой, чтобы прекратилась моя внутренняя неудовлетворённость собой, за  свою  любовь к тебе. Но судьба  распорядилась по своему.
               
                До свидания, любимый!
                Твоя   Аню.
ГОМЕЛЬ, ЧЁНКИ, ДОБРУШ 1984.
ДАТА НАПИСАНИЯ 04.03.1995.